"Серебряков с острым вниманием относился и к другой проблеме, которая тоже была с обычной проницательностью очерчена Пушкиным: «Черкесы очень недавно приняли магометанскую веру. Они были увлечены деятельным фанатизмом апостолов Корана...»
В январе 1842 года Серебряков писал начальнику Черноморской береговой линии графу Анрепу: «Настоящее состояние исламизма между племенами, обитающими на северо-восточном побережье Черного моря, составляет вопрос, тесно связанный с будущей их покорностью, а потому вполне заслуживает внимательного наблюдения.
По самым достоверным сведениям, мною собранным в течение пятилетнего служения в здешнем крае, я совершенно убедился, что веры у натухайцев и шапсухов собственно нет никакой; потому что хотя одни признают себя последователями корана, однако это ограничивается одним почти названием: эти мнимые мусульмане большею частию не исполняют даже и наружных обрядов обрезания, венчания и тому подобных; о сущности же догматов не имеют никакого понятия; другие же просто язычники, сохранившие по преданиям соблюдение некоторых обычаев, самые явные признаки некогда господствовавшего здесь христианства.... Еще в начале текущего столетия между натухайцами и шапсухами магометан было очень мало и тем более из узденей, имевших тесные сношения и даже родственные связи с турками и татарами. Магометанство особенно усилилось не более двадцати лет тому назад распространением между натухайцами и приморскими жителями, чему с необыкновенным успехом содействовал бывший в 1826 году пашею в Анапе Хаджи Гасан Чечен-Оглу, который разослал в горы до двадцати пяти мулл для проповедования исламизма, впоследствии муллы выезжали сюда из Кабарды и Дагестана... При всем том, и теперь еще можно полагать с достоверностью статистических данных, что все прибрежное народонаселение от Анапы до Гагр почти поровну делится на приверженцев старинных обрядов, или язычников, и последователей ислама. Но надобно заметить, что равенство это только численное, нравственный же перевес находится на стороне почитателей корана, потому что к общим чувствам дикой вольности и любви к родине, подвигающих прочих горцев на защиту края, к ним присоединяется другое чувство, — еще сильнейшее на всем Востоке, —чувство защиты веры: поэтому они напитаны более возвышенным религиозным восторгом, который служит основанием постепенным успехам исламизма...
Впрочем, борьба этих двух различных духовных направлений еще продолжается: почитатели старины утверждают, что война, голод, все бедствия начали тяготеть над краем с того самого времени, как легкомыслие народа стало предпочитать учение Магомета почтенным преданиям древней веры, — они даже в последнее время старались пробудить в сердцах привязанность к прежним обрядам общественными жертвоприношениями и богослужениями, при коих присутствовало без всякого отвращения и множество называющих себя мусульманами...
Вообще теперешнее положение умов есть грубое равнодушие к мнениям духовным, свойственное людям, постигающим одни лишь потребности естественные; доказательством этого равнодушия может служить и донесение вашему превосходительству исправляющего должность анапского коменданта полковника Рота, что горцы приняли объявленную им великую милость о сооружении в Анапе мечети с большим хладнокровием.
Нет сомнения, что если ислам укоренится, то он со временем, по свойству своему, воспламенит фанатизм, который почитает неверными и врагами всех, кто не признает его законов, поставляет своим последователям в священную обязанность непримиримую с ними войну и указывает им в защите своей и распространении мученический венец и рай Магометов...
Наконец, надобно согласиться, что к умножению всех встречаемых нами препятствий, недостает еще того, чтобы соединить горцев под общими знаменами, которых теперь не имеют, под знаменами веры, подчинить их отдельные усилия влиянию единодушного фанатизма и дать им предприимчивого вождя, который непременно явится в лице первого вдохновенного изувера, каковыми, например, на левом фланге были Кази Мулла, Шамиль».
Серебряков очень точно определил роковую ошибку российской власти, которая, во-первых, слишком поздно осознала значение черноморского театра военных действий, его стратегическое значение, а, во-вторых, не сделала ни малейшей попытки оказать духовное воздействие на умы и души еще колеблющихся в вопросах веры горцев Западного Кавказа. Цивилизаторское высокомерие первых завоевателей Цицианова и Ермолова сыграло здесь пагубную роль.
За тринадцать лет до цитированного письма Пушкин в «Путешествии в Арзрум» после приведенных выше слов о недавнем магометанстве черкесов утверждал: «Есть средство более сильное, более нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия... Кавказ ожидает христианских миссионеров».
В 1842 году Серебряков догадывался, что христианские миссионеры уже опоздали. В марте 1843 года, вторая половина которого стала катастрофичной для русской армии на Кавказе, адмирал писал Меншикову: «Я, кажется, до сего времени еще не упоминал вашей светлости о пришествии на правый фланг Кавказской линии в землю абадзехов с прошлого лета соумышленника Шамиля, чеченца Хаджи Мугамеда, который, скрывая себя, кто он таков, объявляет им только, что прислан от могущественней особы для спасения правоверных от ига неверных... Он еще с начала появления предвещал им: что не успеет осенью спасть лист с деревьев, как не останется ни одного русского от Кубани до Черного моря».
Серебряков еще мог только предполагать, каким печальным пророчеством звучат эти слова в марте 1843 года — в августе началось тотальное наступление отрядов Шамиля и Кавказский корпус потерял почти все, что было завоевано в Дагестане и Чечне за предшествующие четверть века. И влияние религиозного фанатизма, сплачивающего мюридов имама, было фактором гигантской важности.
«Этот пришелец, — продолжает Серебряков, — может быть нам очень вреден тогда только, если успеет, как он домогается религиозным фанатизмом, которого у здешних горцев еще нет, вселить дух народности, понятия общих усилий всех племен правого фланга, подобно Чечне...»
«С каждым годом бездействие наше удаляет достижение цели; горцы приобретают более и более смелости, опытности и единодушия; прежде племена их вечно обуревались междуусобиями и распрями; с появлением нашим у них возникли дух народности, небывалое согласие, понятие общих усилий; война с нами прекратила их раздоры, союз их с каждым годом становится все теснее, и если не предупредить их покорением, то нельзя ручаться, чтобы не появился наконец между ними человек с диким гением и сильным характером, который воспламенит всегда тлеющие угли в сердцах азиатцев, страсти фанатические и, став на челе народа, вступит с нами за его разбойничью независимость в борьбу правильную, упорную и кровопролитную; таковая развязка нашего теперешнего образа действий основана на неопровержимом опыте прошедшего, потому что одинакие причины везде во все времена производят одинакие последствия».
budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_7...

@темы: Серебряков, мюридизм, ислам, дин, цитатник

---

Записка гвардии-полковника флигель-адъютанта Хан-Гирея

"Господину Военному Министру Его Сиятельству Графу Александру Ивановичу Чернышеву.
Ваше Сиятельство объявить изволили, что Государю Императору благоутодно отправить меня на Кавказ для склонения Горских племен к присылке депутатов.
Таковое Высочайшее внимание поставляя для себя совершенным счастием, я считаю обязанностию донести Вашему Сиятельству следующее:
Из Горских народов, против которых ныне войска наши действуют, как известно Вашему Сиятельству, Черкесы занимают важнейшее место как по числу населенности, равно по важности занимаемой ими страны. С одной стороны это обстоятельство, с другой и то, что сей народ и занимаемый им край более других мне известны, заставляют меня исключительно говорить сначала об нем:
Черкесский народ разделить можно, в отношении его правления, на две главные отрасли, а именно:
а) Племена, состоящие под управлением князей и подвластных им дворян и обитающие на Северных равнинах, и
б) Племена, не признающие над собою никакой власти, имеющие правление похожее на демократическое, или народное, и живущие отчасти у подножия гор, а большею частию в самых горах.
Племена первых суть:
1) Кабардинское, состоящее из пяти обществ и расположенное на разных реках и речках, впадающих в Малку и Терек, с южной и юго-восточной стороны. Это племя Черкесского народа состоит ныне, если не в совершенном, то более других удовлетворительном распоряжении Кавказского Начальства. Я говорю не в совершенном, потому, что ныне в нем господствующее спокойствие легко может быть нарушено при требовании от его жителей прочнейшего условия покорности. Населенность этого племени полагаю, основываясь на сведениях, некогда мною собранных, простирается примерно до 25 тысяч душ.
2) Бейсленейское, расположенное за речкою Кубанью, на реках Лабе, Федзе и в них впадающих речках. Это племя более всех Черкесских племен, состоящих под управлением князей и подвластных им дворян, непрязненно к нам, и самое временное замирение при нынешнем его устройстве не надежно, по причине отдаленности расположения его аулов от нашей Границы, соседства враждебного к нам сильного Абадзахского племени и всегдашнего почти пребывания в его аулах беглых абреков, волнующих умы народа. Населенность этого племени примерно можно полагать до 7 тысяч душ.
Между Бейсленейцами и соседними с ними племенами живут рассеянные пришедшие за Кубань Кабардинцы, которых число, при переселении их туда, примерно полагать можно до 12 тысяч душ.
3) Мохсхошское, расположенное на реках: Фарзе, Псуф и Ккель. Небольшое это племя как по тем причинам, которые предыдущее делает неприязненным к нам, так по слабости своей будучи принуждено следовать примеру соседей — Бейсленейцев и Абадзахов, оказывало всегда вражду к нашей границе; и его замирение также ненадежно, как и Бейсленейцев. Его населенность простирается примерно до 2 тысяч душ.
4) Тчемргойское, расположенное преимущественно на реках Лабе и Шхакоаше; это довольно сильное племя более или менее привержено к нам, когда междоусобие его князей не нарушает эту приверженность, которая впрочем удовлетворительно непрочна. Сильное волнение его соседей — Абадзахов и, в особенности, Бейсленейцев может увлечь его часть, в особенности ту, которая всегда в связи с первыми. Его населенность можно полагать около 6 тысяч душ.
5) Ххатикоайское, расположенное на реках Шхакоаше, Пшише и Лабе и Кубани. Менее сильное предыдущего, но довольно значительное между другими, это племя почти всегда было и есть в отношении к нам, в одном положении с Тчемргойцами. Его населенность простирается, полагаю, примерно до 3 тысяч душ.
6) Черченейское, расположенное на реках, впадающих в Кубань, между рекою Шхакоашем и речкою Псакупсой, противу границы Черноморских Казаков. Значительнейшее после Кабардинского, это племя подобно Тчемргойскому, большею частию оказывало к нам приверженность, а частию согласовалось с Абад-захами, но теперь его князья и дворяне более или менее вообще преданы к нам, но народ им подвластный, еще неуспокоенный после мятежа, произведенного Хасан Пашою, более на стороне нам неприязненных Абадзахов и Шапсугов, с которыми он в родственных связях, хотя явными действиями такое нерасположение не показывает. Населенность его можно полагать до 7 тысяч душ.
7) Хашшейское, расположено западнее предыдущего против границы Черноморского Казачьего войска. В отношении простого народа, в этом колене можно сказать все, что сказано в рассуждении предыдущего; но что касается до высшего сословия, то оно вполне предано к нам, чему лучшим примером служить может кровавая ненависть этого сословия к неприязненным к России своим соседям — Абадзахам. Населенность его можно примерно полагать до 4 тысяч душ.
Все эти племена, за исключением Кабардинского, как изволите Ваше Сиятельство усмотреть, в нынешнем их положении, не состоят под благодетельной зависимостью нашего правительства, и самое их замирение или прекращение неприязненных действий противу нашей границы, непрочно, следовательно, таковое положение не может быть удовлетворительным; несмотря на то, однакож эти племена одни сильнее других, но все вообще находятся более в мирных и приязненных сношениях с нами, в сравнении с тремя следующими племенами Черкесского народа, имеющими правление вроде демократического или народного.
Племена их суть:
1. Абадзахское, обитающее в горах по вершинам рек Псуф, большой и малой Лабы, Шхакоаши, Пшиши, Псакупсы и других. Судя по местоположению им занимаемому и населенности, простирающейся, полагаю, примерно до 10 тысяч дворов, весьма важное в этом крае и было всегда в неприязненных действиях противу наших границ, и теперь более нежели когда-нибудь в вражде с нами.
2. Шапсугское обитает в горах пониже предыдущего. Ни одно Горское племя не причиняло границе нашей столько вреда, и его неприязненные действия противу нас, и теперешняя вражда известны. Оно сильнее всех колен, имея населенность, простирающуюся примерно до 12 тысяч дворов.
3. Натхокоадское*, занимающее на запад от Шапсугов горы до берегов Черного моря, хотя населенностью, которую можно полагать примерно до 8 тысяч дворов, уступает двум предыдущим, но не менее их важно, занимая прибережье Черного моря. Это племя в прежние времена оказывало более миролюбивое расположение, что впрочем происходило от склонности его к мирным и сельским занятиям, как-то, хлебопашеству, скотоводству и отчасти торговле, которые следствием мирных сношений с Турками были, так сказать, привиты к образу жизни его жителей; к тому же на такое их расположение нельзя сказать, чтобы не имело отчасти влияние и действие бывшего попечителя над керченскою торговлею. В настоящее же время и это племя находится в таком же положении к нам относительно неприязненности и вражды, в каком Шапсуги.
* Имеется в виду племя натухайцев. Вообще Хан-Гирей воспроизводит этнические и географические названия ближе к горскому произношению, чем они звучат у русских генералов и офицеров.
Из этого краткого обзора очевидно, что всякого рода сношения с первыми, т. е. с коленами, состоящими под управлением князей и подвластных им дворян будут несравненно успешнее, нежели с последними, т. е. с племенами, имеющими правление, похожее на демократическое, или народное. Почему полагал бы я, для исполнения Высочайшего соизволения Его Императорского Величества в рассуждении приглашения депутатов, как Ваше Сиятельство изволили мне объявить, за лучшее действовать таким образом.
Сообразно с Высочайшей волею, которую Ваше Сиятельство изложить изволите в Инструкции тому, кому будет поручено исполнение этого дела, вначале обратиться к Кабардинскому племени созвать в Нальчике старшин князей и старшин дворянства и народа, объявить им то, что Вы изволите поручить, и взять от них депутатов, стараясь, чтобы назначены были такие люди, которые более всех имеют вес в независимых горных племенах, соседственных с Кабардинцами. Кабардинское племя ныне состоит под полным влиянием местного нашего начальства, следственно тут не может встретиться никаких препятствий, их депутаты явятся с покорностию; а таковое успешное начало послужит надежным орудием к исполнению дальнейших предположений. Я сказал, что Кабардинцы состоят ныне под полным влиянием местного начальства, но это не значит, что власть нашего Правительства над ними непоколебима: ибо в таком случае не было бы нужды в их депутатах; напротив того, я полагаю, что прочное устройство Кабардинцев необходимо тем более, что они как одно из сильнейших племен неминуемо послужат спасительным примером для прочих.
По приведении в исполнение предположения относительно Кабардинских депутатов, обратится к тем из упомянутых семи племен, на которых пограничное начальство, по близости их жительства, имеет более влияния, дабы успехи в сношениях с первыми могли иметь влияние на других; и действовать так же, как предположено в Кабарде, т. е. созвать старших, князей и старшин дворянства и наконец окончив в одном племени, обратиться к другому и так далее до последнего.
В продолжение же переговора с одним племенем должно для вернейшего успеха посылать к другим почетных людей из племен, изъявивших согласие, для предварительного склонения там значительнейших лиц к принятию предлагаемого им отправления депутатов.
Готовность, с которою Кабардинцы назначат своих депутатов, и содействия местного пограничного начальства при умении действовать на умы туземцев, обеспечат успех достижению желания и в отношении прочих племен Черкесского народа, состоящих под управлением князей и подвластных им дворян.
Но такого успеха нельзя ожидать в сношениях с тремя упомянутыми племенами, имеющими правление народное, или, так сказать, демократическое. Эти племена, как известно Вашему Сиятельству, ныне не признают власти дворянства в них обитающего, повинуются, или лучше сказать, соглашаются лишь со своими старшинами, следовательно, не с дворянством преимущественно должно иметь дело, но с народом. При всем том однакож дворянство это хотя после многих потрясений народа лишилось прежней власти над ним, но сохранило некоторое влияние на его умы и дела; следовательно, чтобы вызов депутатов из этих племен имел полезные следствия, должно, чтобы оные были от обоих классов, т.е. от дворянства и народа. Действуя же для достижения этой цели, должно остерегаться, чтобы между им и народом не возбудить ссоры и междоусобия.
Местные обстоятельства яснее укажут предосторожности, какие необходимы в сношениях вообще с горцами, но здесь замечу, что для избежания последнего случая, т. е. ссоры между дворянами и народом в племенах, в особенности имеющих Демократическое Правление, посланный с Инструкциями от Вашего Сиятельства для вызова депутатов, кажется мне, должен внушить народным старшинам, что приглашение депутатов от их дворянства имеет единственной целью — общее их спокойствие, а отнюдь не выгоды исключительно или преимущественно какому-либо классу, ибо, как известно, дворянство этих племен неоднократно обращалось к Турецкому Правительству с просьбою о содействии к возвращению утраченной власти над народом и неоднократные обещания в помощи вселяли в народ недоверчивость, и можно сказать, ненависть к Дивану.
Все, что я говорил до этого, относится исключительно до Черкесского народа; что же касается до прочих Кавказских независимых горских народов, то я, по недостаточной известности мне образа их правления, местностей их жительства и настоящего их расположения к правительству, не могу делать относительно сношения с ними здесь предположений, ибо в верности оных не могу быть убежден; однакож полагал бы я действовать и с ними так же, начиная с тех из них, на которых ближайшее пограничное начальство имеет более влияния, так, чтобы соглашение одних внушало другим благоприятные для предположенного дела влияния. Действуя таким образом, можно надеяться иметь успех и в сношениях с этими племенами; в особенности с Осетинскими коленами, соседственными с Кабардинцами. Но здесь заметить должно, что для сношений со всеми этими народами, в особенности обитающими ближе к восточной части Кавказа, к Дагестану, два с половиною или три месяца времени совершенно недостаточно, и потому не благоугодно ли будет Вашему Сиятельству предположить так, чтобы депутаты от племен Черкесского народа и соседственных с ним Горских племен были отправлены в Вознесенск, а депутаты от прочих Горских народов в Тифлис или Владикавказ. Такое распоряжение, мне кажется, не будет неуместно, тем более, что Черкесский народ, занимающий прекраснейшую часть Кавказа, простирающуюся вдоль нашей границы около 700 верст, т. е. почти две трети длины всего Кавказа, заключающий в себе до трехсот тысяч народонаселения доселе непокорного, не говоря об упомянутых его соседних горных коленах, и о том, что сильнейшие действия наших войск ныне происходят противу него, заслуживает особенного внимания, ибо пример его успокоения непременно должен иметь действительно спасительные следствия для независимых Горских народов.
Также было бы желательно, чтобы депутаты были и от самых отдаленных внутри гор обитающих племен, которые почти вовсе не имели и не имеют никаких сношений с нами: ибо они возвра-тясь на родину, распространили бы по своим горам слух о благодетельном к Кавказским народам внимании Всемилостивейшего Государя.
Изложив таким образом покорнейшее мнение мое, как действовать должно для исполнения Высочайшего Его Императорского Величества повеления о вызове депутатов, я долгом поставляю сказать несколько слов относительно условий покорности и требований нашего Правительства.
В тех из племен, которые состоят под управлением князей, хотя еще признаваема власть и права высшего сословия народом, а у других, имеющих Правление похожее на демократическое, хотя и соглашаются они на распоряжения старшин, но несмотря на то, ни у тех ни у других, как известно Вашему Сиятельству, нет ни единодушия в общественных делах, ни положительного порядка в управлении: ибо в противном случае нельзя было и предвидеть никакого затруднения в приглашении депутатов в деле, прямо клонящемся к собственному их благу. Напротив того, как у одних, равно и у других предано все, более или менее, безначалию, междоусобиям и раздорам: следовательно, требуя от такого народа условий покорности, очевидно нельзя ожидать удовлетворительного исполнения оных: ибо условия, которые примут сего дня хотя бы и действительно с общего согласия старшин и владельцев и с готовностью исполнить, завтра могут быть нарушены несколькими неблагонадежными людьми; результат тот же: после замирения разрыв, и опять кровопролития; и это может только быть отвращено единственно устроением у них внутреннего положительного порядка; следовательно, первое необходимое условие, по моему мнению, есть доведение их до того, чтобы они могли исполнять условия, которых правительство от них потребует и на которые владельцы и старшины согласятся; а для этого необходимо учреждение положительного управления там, где это возможно сделать; ибо этим только можно достигнуть, чтобы условия, требуемые Правительством и принимаемые с готовностью туземцами, исполнялись; а требования условий, которые примут, но не исполнят, есть только вредное отлагательство.
Такое учреждение есть дело возможное у Черкесских племен, состоящих под управлением князей, имеющих и ту выгоду, что неприязненные племена увидят спокойствие, которое водворится у покорных нам, следствием учрежденного у них правительством порядка согласно с их верою и обычаем; ибо досель положение мирных племен, не в пример бедственнее состояния неприязненных, что последние приписывают влиянию на первых нашего начальника, хотя это ложно: ибо оно происходит от их междоусобиц и безначалия; однакож это обстоятельство замечательно тем, что в самом деле Горские племена, состоящие во вражде с .нами доселе, видят выгоду быть нам преданными, покорными, говоря это о целых племенах, хотя начинающее ныне благосостояние покорных нам Кабардинцев, по-видимому, могло бы такое их мнение искоренить.
Здесь можно заметить, что уже несколько лет продолжаются военные действия наших войск противу Шапсугов и, преимущественно, Натхокоадцев; на их земле устроены укрепления, проложены дороги; их селения сожжены, им причинен значительный вред; они уверились, что противу их предпринимаются решительные меры, и нельзя сказать, чтобы между ними не были люди, постигающие невозможность им устоять противу наших сил, однакож из них почти ни одно семейство не перешло к мирным племенам. Это доказывает незавидное состояние последних, которое если бы было упрочено благодетельным устройством, то естественным образом имело бы существенно полезные для нас следствия; между тем как люди несемейные, одинокие, оставивши в неприязненных нам племенах ближних, переходят к нам и служат в наших войсках: ибо они видят милости Правительством осыпаемые на частных лиц, их соотечественников: но чтобы целые семейства или аулы переходили к нам, надо, чтоб они видели, где могут обрести спокойствие и благоденствие. В самом деле нельзя же ожидать перехода к нам наших врагов, когда они ничего не видят у нас для себя утешительного: мы от них требуем покорности, подвод, вспоможения и многого подобного; обещаем старания о их благосостоянии, требования наши в настоящем, а обещания в будущем, тогда как Горские народы, как известно Вашему Сиятельству, вообще живут можно сказать сегодняшним, не заботясь нисколько о завтрашнем, и поэтому я, не смея утверждать моего мнения, полагаю однакож необходимым для верного, очевидного обеспечения благосостояния тех племен, которые окажут готовность нам покориться, учреждения у них положительного порядка, которое одно только может упрочить благодетельную цель Правительства в отношении спокойствия этого края, тем более, что это дело если не везде, то во многих местах возможно вполне исполнить.
Г. Командир Отдельного Кавказского Корпуса предписал следующие условия:
«1) Прекращение всех враждебных против нас действий.
2) Выдача всех наших пленных и беглых.
3) Немедленное содействие нам против других непокорных племен.
4) Ответственность за безопасное пребывание и проезд чрез их земли всякого русского подданного, имеющего на то приказание или дозволение начальства.
5) Содействие людьми и подводами к разработке дорог и устройству укреплений, кои признаны будут нужными начальством.
6) Вспоможение воинским командирам, следующим чрез их земли.
7) Полное повиновение тому начальству, которое Правительством над ними установлено будет.
8) Правительство со своей стороны обязывается употреблять все возможные средства к обеспечению безопасности, спокойствия и благоденствия покоряющихся нам племен».
Если и согласятся горцы на эти условия без исключения, будучи доведенные до совершенной крайности, то немногие из означенных племен исполнят оные, кроме первого и третьего пунктов сих условий, и то едва ли надолго и удовлетворительным образом.
В отмену сих условий, предвидя невозможность склонить на оные Горцев, Г. Командующий войсками на Кавказской линии предполагает следующие, которые были предписаны Чеченцам в 1832 году:
«1) Прекратить все враждебные противу нас действия.
2) Выдать Аманат по нашему назначению. Дозволяется чрез четыре месяца переменять их другими, но не иначе как по назначению Русского Начальства.
3) Выдать всех находящихся у них наших беглых и пленных.
4) Не принимать непокорных на жительство в свои аулы без ведома Русского Начальника и не давать пристанища абрекам.
5) Лошадей, скота и баранов, принадлежащих непокорным жителям, в свои стада не принимать, и если таковые где-либо окажутся, то все стада будут взяты нашими войсками и сверх того, покорные жители подвергнутся за то взысканию.
6) Ответственность за пропуск чрез их земли хищников, учинивших злодеяния в наших Границах: возвращением наших пленных и платою за угнанный скот и лошадей.
7) Повиноваться поставленному от нашего Правительства Начальнику, и
8) Ежегодно при наступлении нового года должны они переменять выданные им охранные листы.
Не исполнившие сего будут почитаться непокорными и не будут пощажены нашими войсками».
Эти условия действительно, как полагает Г. Командующий войсками на Кавказской линии, довольно снисходительны и почти непротивны обычаям горцев, за исключением 7-го пункта, и потому самому могут быть более или менее применены вообще ко всем Горским непокорным народам. Однакож верование в подобные условия, кажущиеся обещающими открыть с течением неопределенного времени возможность облегчить достижение прочнейшего устройства края, охлаждается опытностию минувших лет: ибо сколько раз ни были предписываемы подобные условия, результат тот же, что спустя немного времени начальство находит себя снова в необходимости действовать вооруженною рукою. И теперь тоже можно ожидать, если ближайших и преданнейших к нам из Горских племен не доведем до того, чтобы они могли содержать условия даваемые ими, учреждением у них положительного внутреннего порядка. О подробностях мер, для сего нужных, и несомненных выгодах для нас от такового действия я не смею здесь более распространяться, не имея на то приказания Вашего Сиятельства. Впрочем, с прибытием к Его Императорскому Величеству депутатов от упомянутых племен удобнее и очевиднее можно будет видеть все обстоятельства, касающиеся до них.
В заключение я приемлю смелость просить Ваше Сиятельство довести до сведения Государя Императора, что вполне чувствуя благодетельные следствия Высокой мысли Его Императорского Величества для блага моей родины, чувствуя и цену Высочайшего ко мне внимания, я готов всеми мерами стараться исполнять на меня возлагаемые поручения для достижения Высочайшей воли Его Императорского Величества.

Флигель-адъютант полковник Хан-Гирей
Мая 19 дня 1837 года"
budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_5...

@темы: Хан-Гирей

---

о Зассе, Вельяминове и головах черкесов

не раз встречал, что это генерал Засс спиртовал головы черкесов и отправлял их в европейские музеи
хотя еще что он выставлял головы черкесов на пиках для устрашения
а вот что у Гордина:
"Вольтерьянец Вельяминов покупал у казаков и солдат отрубленные головы горцев не по изуверству, а из научных соображений — он отсылал черепа в Петербург, в Академию наук для антропологических исследований. Для него, выученика энциклопедистов, Монтескье в частности, способ существования горцев и само их миропредставление были принципиально незаконны, алогичны. Их следовало уничтожить или заставить жить правильно".
budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_5...

12 февраля 2004 - 11:29
Генерал-лейтенант Вельяминов А.А.

О.В. Матвеев

«Горский Ганнибал»

Памяти Алексея Александровича Вельяминова

Видный кавказовед В.В. Дегоев, подводя в 2000 г. итоги изучения Кавказской войны, отметил новую тенденцию, обозначившуюся в современной отечественной историографии. Это – попытка показа другой, «русской» стороны войны «в таком же героическом ракурсе, в каком изображались горцы» (14, с. 250). Подобные подходы существенно восполняют имеющиеся пробелы в однозначных оценках царских военачальников, возвращают полузабытые имена героев, искренне служивших интересам российской государственности, на противоречивое полотно истории. В 2003 г. исполнилось 215 лет со дня рождения и 165 лет со дня смерти выдающегося военачальника Кавказской войны генерал-лейтенанта Алексея Александровича Вельяминова, чьё имя не всегда по достоинству оценивается в кавказоведческой литературе. Для примера назову лишь содержательный коллективный труд «Земля адыгов» под редакцией проф. А.Х. Шеуджена, в котором Вельяминов занесён в специальный «поминальник» карателей адыгского народа (17, с. 625). Объективное изучение вклада А.А. Вельяминова в ведение и характер боевых действий на Кавказе в XIX в. ещё ждёт своего исследователя. Мы же обратили внимание лишь на некоторые страницы жизни и деятельности генерала, значимые как для современников Кавказской войны, так и в нашей драматичной повседневности беспокойного региона.

Воинский путь
Алексей Александрович Вельяминов по данным сытинской «Военной энциклопедии» родился в 1785 г. (10, с. 291). По мнению одного из дореволюционных биографов военачальника казачьего есаула Труфанова А.А. Вельяминов появился на свет в 1789 г. (33, с. 3). Однако, в формулярном списке генерала за 1834 г. ему значилось 46 лет (26, с. 9), следовательно, год его рождения – 1788-й. Вельяминов происходил из старинного рода дворян Московской губернии Подольского уезда, но, по свидетельству Г.И. Филипсона, «не имел никаких аристократических притязаний». Однажды за обедом один из подхалимов, рассчитывая доставить Алексею Александровичу удовольствие, сказал, что род генерала древний, и что в истории России Вельяминовы упоминаются ещё при Дмитрии Донском. Но командующий осадил льстеца: «Ну, это ты, дражайший, далеко хватил. При Иване Грозном действительно упоминается о Вельяминове, но видно был мошенник, за то и повешен» (36, с. 91). Семья Вельяминова обладала, видимо, довольно хорошим состоянием, т. к. за одним Алексеем Александровичем было записано 250 душ крестьян в Казанской и Курской губерниях. Практически ничего неизвестно о том, где воспитывался будущий военачальник. Однако, многие современники вспоминают, что он обладал обширными знаниями, особенно в математике. В графе послужного списка о познаниях было отмечено лишь то, что «грамоте по-российски и французски читать и писать умеет и артиллерийскую науку знает» (26, с. 9). Г.И. Филипсон в своих воспоминаниях отмечал: «Вельяминов хорошо, основательно учился и много читал; но это было в молодости. Его нравственные и религиозные убеждения построились на творениях энциклопедистов и вообще писателей конца XVIII века. За новейшей литературой он мало следил, хотя у него была большая библиотека, которую он постоянно пополнял. Он считался православным, но кажется, был деистом, по крайней мере никогда не бывал в церкви и не исполнял обрядов. Настольными его книгами были «Жильблаз» и «Дон-Кихот» на французском языке. Первого ему читали даже накануне смерти; изящная литература его нисколько не интересовала» (36, с. 92).
«На службу Вельяминов зачислен был по тогдашнему обыкновению, – писал В.А. Потто, – в лейб-гвардии Семёновский полк, и шестнадцати лет от рода был уже поручиком артиллерии» (30, с. 408). В 1804 г. Вельяминов был произведён в офицеры лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады. Участвовал в компании 1805 г. против Франции. В 1810 г. принял участие в русско-турецкой войне, а затем в Отечественной войне 1812 г. и в заграничных походах русских войск. «Боевая деятельность, начавшаяся под Аустерлицом и кончившаяся в стенах Парижа, – отмечал историк, – далеко выдвинула его из рядов сверстников. Раненый в руку при штурме Рущука, имея Георгиевский крест за блистательное участие в трёхдневном сражении под Красным, Вельяминов, тогда ещё штабс-капитан первой гвардейской артиллерийской бригады, уже обратил на себя особенное внимание Ермолова. По настоянию последнего в 1816 году он и был назначен на важный пост начальника штаба отдельного Грузинского корпуса. Через два года, на двадцать восьмом году от рождения, он был уже генералом» (30, с. 408). По воспоминаниям современников, Вельяминов сделался верным другом и помошником Алексея Петровича: «Они были на ты и называли друг друга Алёшей» (36, с. 91). Любя и почитая А.П. Ермолова как отца, Вельяминов под его началом стал настоящим «кавказцем». Ермолов широко пользовался административными и военными дарованиями Вельяминова, его энергией, огромной трудоспособностью и, наряду со штабной работой, постоянно поручал ему командование отдельными отрядами в экспедициях (10, с. 291). «На Кавказе, – по словам В.А. Потто, – Вельяминов поспевает всюду, где только могла встретиться надобность в его знаниях и энергии: закладывает вместе с Ермоловым Сунженскую линию, строит Внезапную, громит акушинцев, затем усмиряет бунт в Имеретии, гасит восстание в шамхальстве, играет влиятельную роль в покорении Кабарды – и, наконец, является в роли начальника центра и правого фланга Кавказской линии» (30, с. 408). «За благоразумные распоряжения во время прекращения бунта в Имеретии и Гурии» Вельяминову были пожалованы алмазные знаки ордена Св. Анны 1 степени, а «за поражение абадзехов и укрощение мятежа в Кабарде» – орден Св. Владимира 2-й степени большого креста. Генерал А.А. Вельяминов был одним из главных виновников победы русских войск над иранской армией в сражении под Елисаветполем. Современник вспоминал, что командующий русскими войсками И.Ф. Паскевич, не доверял ермоловским сподвижникам и даже подозревал, что они нарочно «подведут его под неудачу». Поэтому он хотел отступить под защиту Елисаветпольской крепости, и только настояние Вельяминова удержало командующего от этого намерения. Паскевич слез с коня, сел на барабан и погрузился в глубокие раздумья. В это время со стороны персов грянул первый пушечный выстрел, и началась канонада. Русские пушки молчали. «Вельяминов подъехал к Паскевичу и доложил, что время атаковать неприятеля. Паскевич поднял голову, сурово взглянул на подъехавшего и промолвил: «Место русского генерала под ядрами». Вельяминов молча повернул лошадь, выбрал курган перед фронтом, слез с коня и лёг на расстеленную бурку, под градом ядер, вырвавших несколько лошадей из его конвойной команды. Горячий по натуре и возбуждённый ещё более остановкой, князь Мадатов подскакал к Вельяминову и с упрёком спросил: что он делает и чего ждёт?
– Я исполняю приказание находиться под ядрами, – отвечал он с своею неподражаемою флегмою» (34, с. 170). Когда Паскевич, уступая настойчивости ермоловских любимцев, махнул рукой, Вельяминов и Мадатов не стали дожидаться разъяснений и атаковали иранские войска по всему фронту. В одном из писем приятелю Вельяминов сообщал: «13 го числа разбили мы у Елисаветполя самого Аббас-Мирзу, который бежал за Аракс не оглядываясь. Теперь все ханства очищены. Без сомнения, всё будет приписано теперь Паскевичу, но ты можешь уверен быть, что если дела восстановлены, то, конечно, не от того, что он сюда прислан, а несмотря на приезд его» (28, с. 186). Награждённый за это сражение орденом Св. Георгия 3-й степегни, Вельяминов, один из видных кавказских военачальников ермоловской эпохи на Кавказе, с отставкой А.П. Ермолова также должен был покинуть край и искать службы в России. Его назначают командиром 16-й пехотной дивизии, находившейся на европейском театре войны с Турцией, и в этом качестве А.А. Вельяминов участвовал в осаде Шумлы и в переходе через Балканы.
В 1830 г., писал В.А. Потто, «Вельяминов появляется опять на Кавказе, но уже облегчённый безусловным доверием фельдмаршала, – так немногие годы войны радикально изменили взгляды Паскевича на предшествовавшую ему эпоху и на её деятелей. Вельяминов, принадлежавший к числу тех людей, для которых почти не существует собственного «я», а есть только долг, исполнение службы да готовность принести себя всецело на алтарь отечества, не колеблясь, принял предложение фельдмаршала» (31, с. 244). Получив сначала 14-ю дивизию и успев, видимо, принять участие в подавлении польского восстания, Вельяминов в 1831 г. назначается командующим войсками Кавказской линии и начальником Кавказской области. Прибытие Вельяминова совпало с новым всплеском движения мюридизма. Направленный против имама Кази-Муллы в Дагестан, Вельяминов нанёс ему в октябре 1831 г. сильное поражение при Чир-Юрте.
«Я думаю, – писал в своих воспоминаниях Г.И. Филипсон, – не было и нет другого, кто бы так хорошо знал Кавказ, как А.А. Вельяминов; я говорю Кавказ, чтобы одним словом выразить местность, и племена, и главные лица с их отношениями и, наконец, род войны, которая возможна в этом крае. Громадная память помогала Вельяминову удержать множество имён и фактов, а методический ум давал возможность одинаково осветить всю эту крайне разнообразную картину. Из этого никак не следует, чтобы я считал непогрешимым и признавал все его действия гениальными» (36, с. 93).
С 1832 г. Вельяминов руководит строительством укреплений Геленджикской кордонной линии и Черноморской береговой линии. Постройка укреплений, прокладка дорого и просек сопровождалась постоянными стычками с горцами. Даже в бесперспективные в плане обороны укрепления на Черноморском побережье Вельяминов старался вложить весь свой военный талант. «Спуск к укреплению Кабардинскому, – вспоминал современник, – шёл по удобному шоссе, сделанном в предыдущем (1834. – О.М.) году Вельяминовым и напоминавшему римские работы. Это укрепление было устроено на одну роту. Очертание разбивал сам Вельяминов, старавшийся с особенной заботливостью дефилировать внутреннее пространство от неприятельских выстрелов. От этого укрепление получило форму, наименее пригодную для такого военного учреждения – форму стрелы с наконечником на одном конце и с перьями по обе стороны другого конца» (36, с. 109).
Помимо руководства боевыми действиями Алексей Александрович вынужден был заниматься и гражданскими делами Кавказской области, развитием торговли и промыслов, улучшением дорог. Именно Вельяминову город Ставрополь обязан своим сохранением и развитием. Когда император в октябре 1837 г. посетил город, раскисший от долгой непогоды и многочисленной слякоти, Ставрополь был настолько непригляден, что Николай I распорядился его упразднить и перенести на Кубань (4). Если бы Вельяминов, человек опытный, твёрдый и властный не объяснил государю, что более удобного в стратегическом отношении места для штаб-квартиры на Северном Кавказе не сыскать, приказ наверняка бы исполнили. До революции одна из ставропольских улиц называлась Вельяминовской (2, с. 72). Значилось имя Алексея Александровича и на карте Кубани. В 1864 г. на месте бывшего укрепления Вельяминовского было основано селение Вельяминовское, преобразованное в 1896 г. в г. Туапсе (27, с. 269).
Непосильные труды во славу Отечества подорвали здоровье генерала Вельяминова. Во время одной из экспедиций, заметив усталость солдат и желая подать им пример, Алексей Александрович 6 часов простоял в снегу, что привело к смертельному заболеванию. «У него открылась тяжкая водяная болезнь», – писал есаул Труфанов (33, с. 18). Когда местная медицина исчерпала свои возможности, Николай I прислал своего лейб-медика Енохина, но генерал от помощи его отказался и 27 марта 1838 г. скончался. По желанию Вельяминова его тело было отправлено в село Медведку Алексинского уезда Тульской губернии, где было имение генерала. Вместе с прахом Алексея Александровича из Ставрополя были увезены бумаги военачальника, весьма значимые для истории Кавказской войны. Часть их могла осесть в Государственном архиве Тульской области, но скорее всего потеряны для исследователей.

Стратег Кавказской войны
«Кавказ можно уподобить сильной крепости. Одна только безрассудность может предпринять эскападу против такой крепости; благоразумный полководец увидит необходимость прибегнуть к искусственным средствам, заложит параллели, станет продвигаться вперёд сапою, призовёт на помощь мины и овладеет крепостью» (Цит. по: 32, с. 47). Эти слова генерала А.А. Вельяминова как нельзя более характеризуют его стратегическое мышление и знание особенностей Кавказской войны. Активно используя систему А.П. Ермолова, Вельяминов творчески развил её, внёс изменения в связи с поменявшимися условиями, блестяще применил на практике боевых действий.
Ещё в 1828 г., готовясь покинуть Кавказ, Вельяминов представил Николаю I записку «О способе покорения горцев прочным образом». «Опыт прошедшего времени, – писал в ней Вельяминов, – не дозволяет сомневаться, что главнейший вред, какой терпела от горцев Кавказская линия, происходил всегда от конных набегов их. По сему думаю, что если мы лишим их возможность иметь такое множество лошадей, что между ними оне почти никакой цены не имеют; если мы поставим их в такое положение, что с большим трудом будут они доставать лошадей годных для хищнических своих предприятий, то отымем у них одно из главнейших средств делать нападения с успехом. Сего можно достигнуть, заняв казачьими поселениями места, изобилующие пастбищами» (7, с. 67). Местами, «изобилующими пастбищами» и необходимыми для занятия казачьими станицами, были, по мнению Вельяминова территории между Кубанью и Лабой, между Лабой и Урупом, по правую сторону р. Малки, по берегам рек Сунжи и Ассы. Перемещая укреплённые линии за Кубань и Сунжу, постепенно вытесняя горцев с плоскостей, истребляя у сопротивляющихся поселения и жилища, можно было, по убеждению генерала, силами Отдельного Кавказского корпуса при двух лишних дивизиях, присланных на время войны с Турцией, закончить войну в течении 6 лет. На это Вельяминов требовал сверх обычных сумм, отпускаемых на продовольствие войск, 14 млн. рублей. Насколько этот план был основателен и применим практически, «доказали позднейшие события когда, после многолетней бесплодной борьбы, пришлось обратиться к тому же проекту и дать средств гораздо более, чем требовал Вельяминов» (31, с. 8). Не случайно записка А.А. Вельяминова «была одним из любимых предметов чтения» генерала Н.И. Евдокимова (8, с. 621), который в 1864 г. блестяще завершил Кавказскую войну. Кровью и мучительными страданиями пришлось платить России за игнорирование пути, указанного Ермоловым и Вельяминовым: идти вперёд понемногу, но бесповоротно, осваивая контролируемые пространства казаками. Ю.Ю. Клычников справедливо считает, что в конкретных исторических условиях взгляды А.А. Вельяминова «были наиболее оптимальны, и твёрдое следование им позволило бы избежать дальнейшей многолетней войны, стоившей огромных жертв обеим сторонам» (19, с. 324). Однако, командующий Отдельным Кавказским корпусом И.Ф. Паскевич, осенённый лаврами победителя турок и персов, сгоряча пообещал тогда покорить Кавказ меньше чем за полгода. Иван Фёдорович предполагал проложить путь с Кубани на Геленджик, построить на этой дороге несколько укреплений и сделать их базой для действий отдельных отрядов. Из разных пунктов этой линии, названной Геленджикской, десять отрядов должны были наступать на запад, вытесняя горцев к морю. Затем Паскевич предлагал прорезать Кавказ другой линией, параллельной первой, но восточнее, и так далее до верховий Кубани, покоряя пространство этой линии. Посредством занятия на восточном берегу Чёрного моря разных пунктов предполагалось пресечь горцам сообщение с Турцией, с которой осуществлялась контрабандная работорговля, и откуда доставлялось оружие.
«Государь, – отдавая полную справедливость предположениям Вельяминова, – писал есаул Труфанов, – отозвался, что средства, требуемые им чрезмерно обременят казну, и что армию нельзя ослаблять, отвлекая 2 дивизии на такое долгое время от западной границы. Проект Паскевича был утверждён и Государь торопил его выполнение, тем более что в заложении береговой Черноморской линии видел могущественнейшее средство прекратить навсегда позорный торг людьми и особенно женщинами, продаваемыми в Турцию» (33, с. 16-17).
Все усилия Вельяминова, по словам мемуариста-современника, «избавили его только от облавы горцев» (36, с. 100), но он вынужден был строить Геленджикскую кордонную линию и укрепления на Черноморском побережье, уязвимые как с моря, так и с суши. «Черновые бумаги, собственноручно писанные Вельяминовым, – вспоминал Г.И. Филипсон, знающий штабной офицер, – поучительны и показывают его честное отношение к делу. Видно, что он без особенной ловкости лавировал, чтобы выставить неярко нелепости проекта (Паскевича. – О.М.), иногда пускался даже на неловкие любезности «вождю, со славою окончившему три войны», но от облавы решительно отказался» (36, с. 101). «Несогласие моё с мнением Фельдмаршала, – писал Алексей Александрович, – может происходить от того, что Его Сиятельство, занятый войной Персидскою, потом Турецкою и, можно сказать, мимоходом только видел войну Кавказскую». И далее: «В войне, так как и во всяком другом деле, средства должны быть соразмерны с предприятием. Небольшой отряд в шесть тысяч пехоты с ротою артиллерии и тысячею человек казаков пройдёт чрез самые затруднительные места Кавказа, если переход не будет продолжителен. Но сим средством нельзя достигнуть покорения горцев. Несмотря на присяги, несмотря на выделенных аманатов, они возвращаются к прежнему своевольству, к разбоям и хищничествам, как скоро войска выходят из земель их» (6, с. 81). Когда 12 декабря 1830 г. Паскевич с войсками двинулся против шапсугов, последние бросили аулы и попрятались. «Грозный отряд Паскевича, – читаем у Ф.А. Щербины, – разоривши несколько пустых аулов, возвратился обратно из-за Кубани» (38, с. 262). Единственным полезным результатом этого похода военный историк В.А. Потто считал «только личное знакомство Паскевича с краем да вынесенное им убеждение, что его система «вторгнуться в горы и пройти их по всем направлениям не обещает успеха […]. Пришлось и здесь остановиться на мысли медленного движения вперёд укреплёнными линиями с тем, чтобы в конце концов прорезать ими всё пространство от Кубани до берегов Чёрного моря» (31, с. 14).
В то же время Вельяминов советовал Паскевичу и Петербургу не отказываться от тактики проведения частных экспедиций – «репрессалий» против участников набегов. На замечания своих оппонентов он отвечал: «Нет сомнения, что экспедиции сии не могут служить к окончательному покорению горцев, но они необходимы для удержания сих хищных народов от вторжения в собственные границы наши […] если успешная оборона противу набегов почти невозможна, то что же будет удерживать горцев от нападения на селения наши, если отнимут у них страх равного воздаяния?». На замечание, что подобная тактика лишь раздражает горцев, Вельяминов отвечал: «Я готов согласиться с сим замечанием, если кто-нибудь докажет, что горцы оставят нас в покое, когда мы не будем нападать на них». По мнению генерала, «запрещение делать частные экспедиции в жилища горцев, отняв у них страх наказания, сделает их весьма предприимчивыми в набегах, и тогда едва ли кто-нибудь может ручаться за спокойствие Кавказской линии» (Цит. по: 19, с. 319).
При ведении боевых действий на Кавказе А.А. Вельяминов использовал систему, которая позволяла обучать войска в бою, сберегая в то же время личный состав. «Система, которой Вельяминов держался в своём чеченском походе, – отмечал В.А. Потто, – настолько оригинальна, что о ней не лишне будет сказать несколько слов. Он обыкновенно намечал себе пункт, к которому неуклонно шёл целым отрядом, а затем, достигнув его, тотчас располагался лагерем и ставил укреплённый вагенбург, откуда войска поочерёдно высылались небольшими колониями для истребления соседних аулов. Когда местность была опустошена, отряд переходил на новое место, опять устраивал лагерь, и опять колонна за колонной шла по всем направлениям. Таким образом достигались две цели: войска, вводимые в бой по очереди, приобретали практику и опытность в лесной войне, а вагенбург или укреплённый лагерь служил резервом для наших войск и угрозой для окрестных горцев, удерживая их от подачи помощи своим соседям. В результате выходило то, что войска везде встречали слабое сопротивление и несли ничтожный урон. Нельзя не пожалеть, что этот способ ведения войны впоследствии был позабыт, и войска двигаясь в чеченских лесах большими партиями, растягивавшимися на несколько вёрст, всегда несли огромные потери» (31, с. 253).
Наступательные операции Вельяминова в Чечне и Дагестане, которые сам он считал «злою необходимостью», нанесли серьёзное поражение движению мюридизма. Можно отчасти согласиться с мнением есаула Труфанова: «Не вина Вельяминова, если мюридизм, разбитый и загнанный им в горы, снова поднял голову, когда генерал-лейтенант Вельяминов был отозван на второстепенный театр по устройству Черноморской береговой линии, и стоил нам тридцатилетней войны» (33, с. 14).

«На каждый выстрел будем отвечать сотней…»
В 30-е годы XIX в., пожалуй, лишь только сами горцы по достоинству оценили своего противника Вельяминова. Выдающийся историк Кавказской войны Н.Ф. Дубровин отмечал: «Замечательно, что черкесы не пренебрегали и своими врагами, отличавшимися храбростью или смелостью: про них также слагали песни. Так черкесы воспевали подвиги генерала Вельяминова, которого назвали кизил-генерал или генерал-плижер, т. е. красный генерал по причине его рыжих волос; славили дело Круковского у станицы Бекешевской 1843-го и подвиг Засса на Фарсе в 1841 году» (15, 88). «У горцев мирных и немирных, - вспоминал Г.И. Филипсон, – имя его было грозно. В аулах о нём пелись песни; он был известен под именем Кызыл-Дженерал (т. е. рыжий генерал) или Ильменин» (36, с. 95). Н.Ф. Дубровин привёл один из текстов таких песен о Вельяминове: «Дети, не играйте шашкою, / Не обнажайте блестящей полосы, / Не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей: / Генерал-плижер близок! / Близко или далеко – генерал-плижер знает всё, видит всё: / Глаз у него орлиный, / Полёт его соколиный. / Было счастливое время: / Русские сидели в крепости за толстыми стенами, / А в широком поле гуляли черкесы; / Что было в поле – принадлежало им; / Тяжело было русским, весело черкесам. / Откуда ни взялся генерал-плижер / И высыпали русские из крепостей; / Уши лошади вместо присошек, / Сидельная лука вместо стены; / Захватили они поле, / Да и в горах не стало черкесам житья. / Дети, не играйте шашкою, / Не обнажайте блестящей полосы, / Не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей: / Генерал-плижер близок. / Он всё видит, всё знает. / Увидит шашку наголо, / И будет беда. / Как ворон на кровь, / Так он летит на блеск железа. / Генерал-плижер налетает как сокол, / Заклюёт как орёл, / Как ворон напьётся он нашей крови» (15, с. 88). Граф Стенбок вспоминал, что «сыны гор видели в нём (Вельяминове. – О.М.) силу неодолимую. Когда, бывало, слышали они: Вельяминов хочет, тогда, всякое сопротивление казалось для них невозможным; «Вельяминов идёт» значило: «нет никакого спасения» (Цит. по: 3).
Для Алексея Александровича, выученика энциклопедистов, Вольтера. Монтескье способ существования горцев и само их миропредставление были принципиально незаконны, алогичны. Их следовало силой заставить жить правильно (11, с. 197). В одном из рапортов военном министру Вельяминов так характеризовал ментальность кавказских народов: «Вашему сиятельству известно, что кавказские горцы находятся в большом невежестве. Исключая весьма небольшое количество людей, народы сии полагают, что вся Российская империя заключается в Кавказской области и в Черномории. Большая из них половина не знает даже всего пространства оных; не имеет понятия о большей части народов, населяющих самые Кавказские горы. Кумыки, чеченцы, карабулаки и ближайшие оных соседи не имеют понятия ни о Черномории, ни о горцах, обитающих близ берегов Чёрного моря; шапсуги, натухайцы, абадзехи не знают ни окрестностей Кизляра и Астрахани, ни горских народов, живущих около берегов Чёрного моря. Не удивительно, что при таком невежестве, полагают они себя довольно сильными, чтобы бороться с Русским правительством. Мнение сие нужно, кажется, между горцами уничтожить. Для сего, не отвергая иногда приходящих с покорностью, я даю однако же чувствовать всем горцам без исключения, что правительство не имеет необходимости в их покорности, и что те, от коих оная примется, должны почтить это за милость» (1, с. 739).
А.А. Вельяминов принадлежал к типу кавказских военачальников со сложившейся концепцией собственной и чужой жертвенности на алтаре государственных интересов империи. Двадцать лет он вёл напряжённую борьбу с горцами и на жестокие набеги отвечал не менее суровыми «репрессалиями». Он даже закрывал глаза на случаи перенятия кавказскими войсками черкесского обычая отрубать у убитых противников головы (21, с. 147), покупал у казаков черепа горцев и посылал их для антропологических исследований в петербургскую академию наук. Вряд-ли имеет смысл судить за это Вельяминова с точки зрения современных нравственных и правовых норм. Подобные оценки не раз встречаются в новейшей кавказоведческой литературе, но они совершенно игнорируют психологию эпохи. Если в наше время так называемых «общечеловеческих ценностей» поборники «Великой Ичкерии» не раз ужасали общественность демонстрацией отрезания голов и других частей человеческого тела, что можно говорить о средневеково-патриархальном Кавказе первой трети XIX века? «Принадлежа к числу тех людей, которые всецело приносили свою жизнь на пользу отечества, – писал о Вельяминове В.А. Потто, – он и в отношении других требовал такого же самопожертвования, которое считал нормальным в каждом человеке, и из подобных взглядов не исключал даже горцев, принявших покорность. Вот почему он не хотел разыскивать причин, которые заставляли мирных уклоняться так или иначе, от исполнения долга. А требовал от них того, чего должен был потребовать по своему характеру – безусловной верности. В этом убеждении он находил необходимым не выжидать уже исполнения общего плана Паскевича, а тушить пожар там, где он начинался. Он хотел показать и немирным чеченцам, говоря восточным изречением, «что у человека не должно быть двух голов и двух сердец» и что шатание между Кази-муллой и русским правительством может им дорого обойтись стоить» (31, с. 248).
Г.И. Филипсон был очевидцем приёма в Геленджике генералом Вельяминовым горских старшин, назвавшихся уполномоченными от натухайцев и шапсугов: «Депутаты горцев начали с того, что отвергли право султана уступать их земли России, так как султан никогда их землёю не владел; потом объявили, что весь народ единодушно положил бороться с русскими на жизнь и на смерть, пока не выгонит русских из своей земли; хвалились своим могуществом, искусством в горной войне, меткой стрельбой и кончили предложением возвратиться без боя за Кубань и жить в добром соседстве […]. Старик Вельяминов на длинную речь депутатов отвечал коротко и просто, что идёт туда, куда велел Государь, что, если они будут сопротивляться, то сами на себя должны пенять за бедствия войны, и что если наши солдаты стреляют вдесятеро хуже горцев, зато мы на каждый выстрел будем отвечать сотней выстрелов» (36, с. 110). Показательно, что в наши дни в ходе антитеррористических операций на Кавказе ведущие российские военачальники обращались к опыту Вельяминова и его современников по «дозированному» применению силы против непримиримых врагов. В беседе с корреспондентом генерал В.А. Шаманов говорил: «Сама жизнь однозначно доказывает, что излишний диалог, когда ты постоянно пытаешься избежать боевых столкновений, ни к чему хорошему не приводит: ни для самого населения, ни для армии. Ведь история всех кавказских войн, действия Ермолова, Паскевича, генерала Вельяминова ясно показывают, что только дозированное применение силы может заставить бандитов дистанцироваться от мирного населения и отступить вглубь территории» (35).
Видный адыговед Р.Х. Хашхожева, долгие годы посвятившая изучению жизни и творчества адыгского просветителя Хан-Гирея, высоко оценивает его проект по «гражданскому устройству» горских племён, отмечает неодобрительное отношение полковника к репрессивным методам завоевания Кавказа и кавказской политике царизма в целом. В том, что проект Хан-Гирея остался без внимания, исследовательница обвиняет кавказскую администрацию и, в частности, А.А. Вельяминова (37, с. 364). Но в действительности всё выглядело гораздо сложнее, чем это представляется уважаемой Раисе Халишховне. Миссия Хан-Гирея, выступавшего посланцем Николая I, и от имени императора призывающего покориться, была утопией чистейшей воды. Вельяминов только указал на абсурдность замысла Хан-Гирея – проповедовать покорность уже покорившимся равнинным племенам было бессмысленно, а непокорные никакой проповеди слушать бы не стали (11, с. 173). Генерал лишь указал неизвестному ему доселе полковнику выступить не от имени императора, а в качестве частного лица, путешественника-доброхота. Вельяминов хорошо понимал, что может ждать русского офицера (даже если он родом черкес!), вздумавшего явиться к непокорным горцам с предложением отдаться под власть императорского начальства (11, с. 173). Известно, что два года спустя генерал граф И.Р. Анреп-Эльмпт, назначенный начальником Лезгинской кордонной линии и будучи чрезвычайно храбрым и романтичным человеком, произвёл опыт, схожий с проектом полковника Хан-Гирея. Граф решил произвести «покорение враждебных обществ» силой своего красноречия. Когда горцы, обстрелявшие поначалу Анрепа и его небольшой конвой, спросили, чего он хочет, генерал ответил:
–Хочу сделать вас людьми, чтоб вы верили в Бога и не жили подобно волкам.
–Что же, ты хочешь сделать нас христианами?
–Нет, оставайтесь магометанами, но только не по имени, а исполняйте учение вашей веры.
После продолжительной беседы Анрепу спокойно сказали: «Ну, генерал, ты сумасшедший; с тобою бесполезно говорить». Это убеждение спасло Анрепа и всех его спутников от верной гибели: горцы имели религиозной уважение к сумасшедшим (11, с. 174).
Анреп действовал на свой страх и риск, и его провал принципиального значения не имел. Провал миссии Хан-Гирея, официально представлявшего императора, имел бы совершенно иной смысл. Сам факт обращения императора к горцам делал их высокой договаривающейся стороной и был истолкован ими диаметрально противоположно тому, как воспринимали их российские власти. Вспомним, что встреча Александра II с депутатами горцев спустя три десятилетия была воспринята абадзехами как слабость России, и они в очередной раз объявили русским священную войну. Поэтому умудрённый кавказским опытом Вельяминов и назвал проект Хан-Гирея «пустоболтаньем».
В то же время Вельяминов не был кровожадным человеком и искренно надеялся: «Когда горцы какими-бы мерами поставлены будут в необходимость прекратить хищническую войну, тогда без сомнения обратятся к земледелию и другим хозяйственным занятиям. Нравы их смягчатся, изменятся обычаи и образ жизни, явится желание иметь более удобностей в домашнем быту; разного рода промышленность будет непременным того последствием» (5, с. 134). Нередко случалось, что скот, отбитый русскими отрядами у абреков генерал «отдавал мирным, взамен угнанных у них беспокойными родичами; по большей части такое вознаграждение получали водворённые внутри линии. Горцы могли не жаловать Вельяминова, но убеждались, что тяготившая над ними рука, была и строго справедлива» (26, с. 8).

«Прекраснейшее открытие достойного человека»
На портрете, который, видимо, написал К. Фридриус (20, с. 82), Вельяминов изображён за письменным столом напряжённо работающим. Таким его запомнили многие современники. Г.И. Филипсон писал: «Если А.А. превозмогал свою лень, то своеручно писал огромные черновые бумаги разумно, толково, с полным знанием дела, но просто до сухости и без высшего притязания на фразёрство. Нужно сказать, впрочем, что лень Вельяминова часто происходила от его болезненного состояния. Он страдал геммороидальными припадками, которые иногда до того усиливались, что он не мог ехать верхом или на дрожках, и его, во время экспедиции однажды носили на носилках. В чертах лица его особенно заметны были тонкие губы, острые и редкие зубы и умные серьёзные глаза; он говорил всегда серьёзно, степенно и умно, но без педанства и напускной важности» (36, с. 94).
Остались изображения Вельяминова и в альбоме акварелей лермонтовского друга Н.И. Поливанова, которые разыскал и опубликовал лермонтовед Я.Л. Махлевич. Один из листов – «Экспедиция на Кавказе» изобразил генерала впереди свиты, пересекающего горное ущелье. Среди штабных офицеров Поливанов изобразил и себя в уланском мундире и в фуражке. Все офицеры, как это было принято в кавказских походах, на акварели – без эполет, с черкесскими шашками на узких ремнях через плечо (24, с. 73). На другой акварели – «Привал на Кавказе» Вельяминов сидит на барабане и играет с охотничьими собаками. Современник вспоминал: «В минуты досады только собака могла развеселить его (Веляминова. – О.М.) своими ласками. Ей позволялось прыгнуть на него с грязными лапами, замарать платье, лизнуть куда попало; он начинал её гладить, называть по имени, и пасмурное лицо его прояснялось» (Цит. по: 24, с. 76). Безусловно, художник разделял всеобщее восхищение личностью командующего. А вот как характеризовал генерала А.С. Грибоедов: «Вельяминов – чрезвычайно неглупый человек, твёрдых правил, прекраснейших сведений […]. Я этому случаю благодарен за прекраснейшее открытие достойного человека» (13, с. 256).
Когда студент Московского университета Александр Полежаев был отправлен рядовым на Кавказ за вольнодумные стихи, Вельяминов взял его в поход, а затем представил к награде – «возвращению унтер-офицерского звания и дворянского достоинства». Благожелательность генерала значительно облегчила судьбу поэта. Зато и Полежаев воспел Вельяминова в своей глубоко реалистичной поэме «Чир-Юрт»:

Заряд на полке, всё готово!
На сердце дума: верно, в бой!..
Но вопросительного слова
Не знает русский рядовой!
Он знает: с нами Вельяминов –
И верит счастливой звезде.
Отряд покорных исполинов
Ему сопутствует везде.
Он знал его давно по слуху,
Давно в лицо его узнал…
Так передать отважность духу
Умеет горский Ганнибал!
Он наш, он сладостной надежде
Своих друзей не изменил;
Его в грозу войны, как прежде,
Нам добрый гений подарил!
Смотрите, вот любимый славой!..
Его высокое чело
Всегда без гордости светло,
Всегда без гнева величаво.
Рисуют тихой думы след
Его пронзительные взоры.
Достойный – видит в них привет,
Ничтожный – чести приговоры…
Он эти взором говорит,
Живит, терзает и казнит…
Он любит дело, а не слово…
С душою доброю – он строг;
Судья прямой, но не суровый,
Бесстрастно взыщет он за долг;
За чувство истинной приязни
Он платит ласкою отца;
Никто из рабственной боязни
Не избегал его лица;
Всегда один, всегда покоен;
Походом, в стане пред огнём,
С замёрзлым усом и ружьём
Нередко греется с ним воин…
Куда ж поход во тьме ночной?
Наш полководец не обманщик, Его ответ всегда простой:
«Куда ведёт нас барабанщик…» (29, с. 174-175)

Вельяминов покровительствовал и сосланным на Кавказ декабристам, разрешал им поездки на Кавказские минеральные воды для поправления здоровья, ходатайствовал о пожаловании им боевых наград. Большую роль сыграл генерал и в судьбе М.Ю. Лермонтова. После известных стихов на смерть Пушкина влиятельные друзья командировали поэта в отряд генерал Вельяминова с надеждой: «Два, три месяца экспедиции против горцев могут быть ему не бесполезны – это предействительное прохладительное средство… а сверх того лучший способ загладить проступок. Государь так милостив, что ни одно отличие не останется без внимания его» (Цит. по: 22, с. 254). На стороне поэта, видимо, был и сам Вельяминов. По воспоминаниям одного из участников Закубанской экспедиции у генерала состоялся разговор с бароном Г.В. Розеном, командующим Отдельным Кавказским корпусом, «нащёт Лермонтова».
В лермонтоведении последних десятилетий прочно утвердилось мнение, что Михаил Юрьевич не участвовал в экспедиции генерала А.А. Вельяминова 1837 г. Однако нам представляется, что заслуживает внимание и позиция первого научного биографа поэта П.А. Висковатого, а также глубокая статья талантливого, к сожалению, безвременно ушедшего геленджикского историка М.Г. Минеева, проливающего свет на события октября 1837 г., когда Лермонтов был прощён и возвращён в гвардию. Минеев, на наш взгляд, убедительно опровергает версию советских лермонтоведов о фальсификации послужного списка поэта, где указывалось его участие в закубанском походе А.А. Вельяминова. Обнаруженный В.А. Захаровым документ о прощении Лермонтова (16, с. 80) вовсе не свидетельствует о том, что поэт в Геленджике не был. В глазах царя, не склонного прощать проступки, подобные совершённому Лермонтовым, он заслужил прощение ничем иным, как участием в боевом походе генерала Вельяминова, поскольку других заслуг за ним просто не числилось (25, с. 21). Известно, что экспедиция Вельяминова действовала в тесном контакте с Черноморским флотом, и любой офицер, получив отпуск для отдыха и лечения, мог без труда попасть в Анапу, Геленджик, или Тамань (25, с. 24). Довлеющие стереотипы, взгляд на поэта как антагониста имперской России, не всегда позволяет объективно судить о реалиях кавказской действительности конца 30-х годов XIX в. (23). Ещё П.А. Висковатов писал, что вельяминовская экспедиция 1837 г. дала Лермонтову превосходный материал для многих гениальных произведений, вдохновила на переделку «Бородина» (9, с. 237). По версии лермонтоведа А.В. Попова именно генерал А.А. Вельяминов, участник Отечественной войны 1812 г. своими воспоминаниями способствовал созданию бессмертного творения. Правда, Г.И. Филипсон, не жаловавший Лермонтова, утверждал, что поэт не был в отряде и вообще на берегу Чёрного моря. Но П.А. Висковатов, отметив предвзятость Филипсона, справедливо указывает не только на записки А.Е. Розена (9, с. 243-244), но и на строчки из лермонтовского «Листка»: «У Чёрного моря чинара стоит молодая…» – вспоминал Михаил Юрьевич прибрежную картину, открывшуюся при движении войск вельяминовского отряда (9, с. 236).
По небу раскинула ветви она на просторе,
И корни её умывает холодное море.
И действительно, если мы вспомним, что чинара (чинар, платан восточный) крайне теплолюбивое дерево, во времена Лермонтова росла только на Черноморском побережье (в Екатеринодаре, например, по сведениям В.П. Бардадыма, появилась только в конце XIX в.), то придётся более скептично отнестись к некоторым аргументам лермонтоведов. В частности о том, что если бы поэт участвовал в экспедиции А.А. Вельяминова, это как-нибудь отразилось в его творчестве. Стихотворение памяти Александра Одоевского, скончавшегося на Черноморском побережье, также плохо укладывается в такие аргументы.
А.А. Вельяминов и русская культура – тема открытая, и конечно же требует дальнейших размышлений и разысканий.

«В рядах и станицах казаков»
«Для покорения Кавказа нужны не укрепления, а казачьи станицы», – заявил в своё время А.А. Вельяминов, полемизируя с проектом командующего Отдельным Кавказским корпусом генерала И.Ф. Паскевича. Знание жизни и быта кавказского казачества, его боевых возможностей давало генералу такую уверенность. Линейные казаки были участниками многих славных походов Вельяминова против горцев, грабивших Кавказскую линию. После того, как кабардинцы дотла разорили Темижбекские хутора и селение Круглолесское, а всех жителей с имуществом и скотом забрали в плен, Вельяминов с отрядом перешёл Кубань и разгромил вражеские аулы. Оправившись от погромов, черкесы под предводительством храброго вождя Али-Кара-Мурзина начали нападения на Кубанскую линию. Тогда в апреле 1825 г. Вельяминов вновь появился на Кубани и пошёл на аул Кара-Мурзина. Селение было разорено, а абрек пал от руки храброго командира Кубанского полка Е.М. Дадымова. «Никогда, – писал есаул Труфанов, – кабардинцы и черкесы не терпели такого страшного поражения, нанесённого столь ничтожной горсткой казаков. «Кто не был там, на месте пепелища, – говорит Вельяминов, – то почтёт сказкою, чтобы 350 казаков могли пройти через такие неприступные места и сделать такое страшное опустошение» (33, с. 9). Затем Вельяминов наказал за набеги абадзехов и, одновременно, положил начало освоению края, где потом мирно жили казаки Майкопского отдела. По словам есаула Труфанова, имя генерала Вельяминова было прославлено «в рядах и станицах казаков» (33, с. 12). Осознавая важность казачества для освоения Кавказа, генерал в 1832 г. руководил организацией Кавказского Линейного казачьего войска. По его настоянию войско было увеличено обращением в войсковое сословие 33-х селений однодворцев, крестьян и некоторых грузинских и армянских поселений (4). Правда, первый атаман Кавказского Линейного казачьего войска генерал-майор Пётр Семёнович Верзилин почему-то не пользовался расположением Вельяминова. Может быть, дело было в стремлении Верзилина, подобно многим новичкам на Кавказе, приукрасить свой мундир излишними деталями и украшениями, что коробило старых «кавказцев». И.В. Бентковский рассказывал: «Однажды в Ставрополе, к дому, занимаемому командующим войсками, подъехал на извозчике генерал в черкеске, воротник которой, обшлага на рукавах и карманные клапаны были вышиты генеральским шитьём, а на голове кабардинская папаха с белым султаном, как у донских генералов. Вельяминов, увидев в окно кибитки приехавшего, спросил случившегося при нём адъютанта:
–Это что за гороховый шут?
–Генерал Верзилин, – отвечал адъютант.
–Не принимать.
Так на этот раз Верзилин, проживший несколько дней в Ставрополе, не добился аудиенции у Вельяминова (4).
Занимаясь обустройством новых станиц, Вельяминов много внимания уделял их обороне от набегов горцев. В делах фонда 377 Государственного архива Ставропольского края сохранился любопытный документ – приказ по войскам, расположенным в Кавказской линии и в Черномории от 30 марта 1832 г. В этом документе Вельяминов подробно регламентирует обязанности линейных казаков. «Усиливавшиеся на Кавказской линии хищничества,– пишет генерал, – заставляют думать, что беспечность частных по кордонам начальников даёт большие к тому удобства» (12, л. 5). Поэтому он приказывал иметь на постах предписанное число казаков, выставлять от постов не только на ночь, но и днём секреты: «На ночь выставлять их тогда, как уже смеркнется, а на день перед рассветом, чтобы неприятель не мог видеть, где они расставлены». Начальники постов и кордонов должны были постоянно проверять несение службы. «Есть ли во время дня, или ночи замечена будет где-нибудь хищническая партия, то немедленно давать знать соседственным частям и резервам. Преследуя хищников, употребить всевозможные старания к истреблению или поимки оных» (12, л. 5).В своих рекомендациях Вельяминов исходит из опыта Кавказской войны: «Хищники после сделанного ими грабежа нередко скрываются в степях и выжидают, чтобы произошедшая от хищничества тревога окончилась и преследовавшие хищников команды возвратились в свои места. Для сего нужно, чтобы в случае хищничества поиски продолжались несколько дней сряду и не только в окрестностях того места, где проишествие случилось, но некоторое от оного разстояние по всем направлениям; ибо хищники, как известно, почти никогда не возвращаются теми местами, как приехали». На наш взгляд, актуальны в свете сегодняшних боевых будней Кавказа рекомендации Вельяминова: «Хищники, встречаясь с разъездом, который сильнее их партии, нередко сказываются мирными. В таких случаях начальники разъездов обязаны подробно расспрашивать, кто они такие, откуда, куда и зачем едут. Есть ли в ответах их найдётся что-нибудь подозрительное, есть ли сверх того применено будет, что они искали скрываться, ехали не по дороге, но степью и скрытыми местами, в таком случае брать их и представлять начальству. Есть ли же станут сему сопротивляться, то действовать оружием, как против неприятеля».
В трудах историков кавказского казачества мы находим немало страниц описаний тревожного быта казачьих станиц пограничных линий. Однако, видимо, впервые чётко сформулировал правила жизни линейцев в своём приказе Вельяминов. Не случайно этот документ оказался в личном фонде И.Д. Попки, а затем использовался в трудах К.К. Абазы, Ф.А.Щербины, В.Г. Толстова и др. «В казачьих полках, – пишет А.А. Вельяминов, – станичные начальники обязаны наблюдать, чтобы на ночь ни овцы, ни рогатый скот, ни лошади не оставались в поле; но что бы всё загонялось в станицу засветло, немедленно по захождении солнца. Ещё более наблюдать должно, чтобы люди, особенно женщины и дети были в означенное время в домах своих […]. В каждой станице иметь на ночь караул, от коего ставить часовых на углах станичной ограды, за которою нет уже казачьих домов. Есть ли где случится разстояние между углами велико, то посредине ставить ещё одного часового, или более, смотря по надобности. Въезды должны быть заперты от вечерней зари до утренней. Караулы в станицах должны содержать отставные казаки не старше шестидесяти лет и малодики не моложе шестнадцати». За беспечность Вельяминов грозил строго взыскивать со станичных атаманов, кордонных начальников и полковых командиров. Генерал приказывал, чтобы в поле «казаки выходили на работу непременно вооружённые; чтобы их было вместе не менее пятидесяти человек, кои днём во время работы и могут разделиться по своим участкам, для отдыха же и на ночь, должны сходиться все в одно место, сгонять туда же рабочий скот и лошадей, и во всю ночь иметь от себя бдительных часовых. Один из казаков каждой партии должен быть начальником. В сию временную должность назначать расторопнейшего и храбрейшего. Тогда хищники не осмелятся нападать на подобную партию, или в случае нападения встретят столь сильный отпор, что не покусятся в другой раз на подобное предприятие» (12, л. 6).
Для противодействия вторгнувшимся в границы войска скопищам неприятеля Вельяминов приказывал наладить систему наблюдения и оповещения ближайших станиц и расположений воинских частей.
Не щадивший себя ради Отечества, Вельяминов порой был суров к тем, кто нёс службу спустя рукава. Г.И. Филипсон вспоминал об Алексее Александровиче: «Деятель Ермолова, он не стеснялся в мерах, которые должен был принимать в некоторых случаях. Деспотические выходки его были часто возмутительны. Однажды, узнав, что конвой от Донского полка, при появлении горцев, бросил проезжающего и ускакал, что, по произведённому дознанию, в этом полку было множество злоупотреблений, он послал туда штаб-офицера и приказал арестовать полкового командира и всех офицеров, а казаков всего полка по именному списку высечь ногайками. Донцы, конечно, подняли большой шум, и Вельяминову был сделан секретный высочайший выговор» (36, с. 95).
Невысоко, вслед за своим другом и учителем А.П. Ермоловым, А.А. Вельяминов оценивал боевые качества черноморцев. Вообще, писал Г.И. Филипсон, «черноморские казаки были у всех начальников в загоне и держались в чёрном теле. Это ошибочное мнение разделял и Вельяминов. Четыре пеших полка этого войска взяты были в состав отряда преимущественно, как рабочая сила при постройке укреплений. На них лежала вся чёрная работа при движениях и расположении отряда». Правда, начальство черноморского казачества «не только не протестовало против такой несправедливости, но находило в том свою выгоду» (36, с. 104-105).
Тем не менее, заслуги генерала Вельяминова в формировании и обустройстве кавказского казачества, руководстве в военных походах были велики. Высочайшим приказом от 26 августа 1904 г. «в вечное сохранение и напоминание славного имени военачальника, водившего войска к победам» было повелено 1-му Урупскому полку Кубанского казачьего войска именоваться 1-м Урупским генерала Вельяминова полком (с 9 апреля 1906 г. – 1-й Линейный генерала Вельяминова полк) (18, с. 123).
Подведём итоги. Генерал-лейтенант А.А. Вельяминов принадлежал к особому типу «настоящих кавказцев», чья жизнь проходила в этом краю, отличавшегося от уклада остальной России. Как и другие «кавказцы», выполняя свой воинский долг перед Отечеством, Вельяминов старался трезво оценивать стратегию империи и неприятеля. Кавказская война не знала «гуманистических предрассудков» (Я.А. Гордин): для просвещённейшего военачальника вольтерьянца Вельяминова цель оправдывала средства. Впрочем, генерал в своём служении Российской империи не щадил и себя, а также собственных солдат и казаков. В подавляющем большинстве случаев наш герой не сомневался в необходимости и справедливости дела, которому посвятил многие годы, в которое вложил свою душевную энергию, отдал физическое здоровье. Историческое самосознание кавказских военачальников определялось твёрдой уверенностью в монументальности совершаемого. Они не просто защищали и расширяли пределы империи, что само по себе было некой установкой для русского человека, но и преобразовывали мир. Не случайно действия Вельяминова в оценках современников ориентированы на античные образцы: «горский Ганнибал», «римские работы» и др. Мир Вельяминова, как и мир тогдашней кавказской действительности в целом был миром резких контрастов, своеобразной энциклопедией проблем, которые Россия пыталась решить на Кавказе, где удачные решения, настроения и идеи, соседствовали с глубокими и трагическими заблуждениями. Кавказская драма, развернувшаяся на наших глазах, во многом заставляет вспомнить опыт минувшего. Жизненный путь и полководческая деятельность Алексея Александровича Вельяминова в этом отношении более чем поучительны.

Примечания
1. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею. Архив главного управления наместника Кавказского. Т. VIII. Тифлис, 1881.
2. Беликов Г.А. Ставрополь – врата Кавказа. Ставрополь, 1997.
3. Бентковский I. Генерал-лейтенант Алексей Александрович Вельяминов (Воспоминания ставропольского старожила) // Ставропольские губернские ведомости. 1881. 21 марта. № 12.
4. Бентковский I. Генерал-лейтенант Алексей Александрович Вельяминов (Воспоминания ставропольского старожила). Окончание // Ставропольские губернские ведомости. 1881. 28 марта. № 13.
5. Вельяминов А.А. Замечания на письмо главнокомандующего действующею армиею к военному министру от 27 июля 1832 года № 67 // Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т. VII.
6. Вельяминов А.А. Ответ на письмо командира Отдельного Кавказского корпуса барона Розена от 13 го мая 1833-го года о предоставлении плана к окончательному покорению горцев // Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т. VII.
7. Вельяминов А.А. Способ ускорить покорение горцев (мемория генерал-лейтенанта Вельяминова, представленная в 1828-м году) // Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т. VII.
8. Венюков М.И. Кавказские воспоминания. 1862–1863. // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000.
9. Висковатов П.А.. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 1987.
10. Военная энциклопедия. Пб., 1911. Т. 5.
11. Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000.
12. Государственный архив Ставропольского края. Ф. 377. Оп. 1. Д. 5.
13. Грибоедов А.С. Сочинения: В 2 т. М., 1971. Т. 2.
14. Дегоев В.В. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150).М., 2000.
15. Дубровин Н.Ф. Черкесы (адыге). Краснодар, 1927.
16. Захаров А.А. Неизвестное распоряжение Николая I о прощении М.Ю. Лермонтова в 1837 г. // Историческое регионоведение Северного Кавказа – вузу и школе. Армавир, 2003.
17. Земля адыгов. Под ред. проф. А.Х. Шеуджена. Майкоп, 1996.
18. Казин В.Х. Казачьи войска. Хроника. Репринтн. воспр. изд. 1912 г. М, 1992.
19. Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827–1840 гг.). Пятигорск, 2002.
20. Лермонтовская энциклопедия. М., 1999.
21. Марзей А.С. Черкесское наездничество – «ЗекIуэ» (Из истории военного быта черкесов в XVIII – первой половине XIX века). М., 2000.
22. Марченко А.М. С подорожной по казённой надобности. М., 1984.
23. Матвеев О. Император и поэт // Молодая гвардия. 1998. № 4.
24. Махлевич Я.Л. «И Эльбрус на юге…» М., 1991.
25. Минеев М.Г. К вопросу об участии М.Ю. Лермонтова в экспедиции генерала А.А. Вельяминова в 1837 году // Краевед Черноморья. Туапсе, 1997.
26. Н.Ш. Генерал Вельяминов и его значение для истории Кавказской войны // Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т. VII.
27. Основные административно-территориальные преобразования на Кубани (1793–1985 гг.) Краснодар, 1986.
28. Письмо Алексея Александровича Вельяминова П.Н. Ермолову 25 октября 1826 г. Шуша // Русская старина. 1898. № 1.
29. Полежаев А.И. Стихотворения и поэмы. М., 1981.
30. Потто В.А. Кавказская война: В 5 т.; Т. 2. Ермоловское время. Ставрополь, 1994.
31. Потто В.А. Кавказская война: В 5 т.; Т.5. Время Паскевича, или бунт Чечни. Ставрополь, 1994.
32. Романовский Д.И. Кавказ и кавказская война. СПб., 1860.
33. Труфанов, есаул. Памяти генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова 1-й Линейный генерала Вельяминова полк. Каменец-Подольск, 1912.
34. Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. IV. Ч. 1. Тифлис, 1906.
35. Федоровский А. Генерал России (Беседа с Владимиров Шамановым) // Завтра. 2000. № 46.
36. Филипсон Г.И. Воспоминания. 1837–1847 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000.
37. Хашхожева Р.Х. Поиски и находки. Избранные статьи. Нальчик, 2000.
38. Щербина Ф. А. История Кубанского казачьего войска. Репринтн. воспр. изд. 1913 г. Краснодар, 1992. Т 05 .gif Генерал-лейтенант Вельяминов А.А
www.yuga.ru/kazaki/history/index.shtml?id=4324
Ну а к Зассу вернемся еще. Так не перепутал ли Гордин Засса с Вельяминовым?
Во всяком случае, в статье "Кавказская Атлантида" он приводит слова Мурада Берзега о "Зассе, который коллекционировал головы черкесов", а также воспоминания очевидца о черепах, которые Засс вез Вельяминову.
www.elot.ru/main/index.php?option=com_content&t...
Там вообще много интересной фактуры, в этой статье.

@темы: геноцид, Вельяминов, Евдокимов, Засс, Милютин, Филипсон, Яков Гордин

---

выдержки из писем, 1

Цит-ся по книге Якова Гордина "Кавказа: земля и кровь":
budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_5...
"Генерал Симборский, командовавший одним из отрядов на Черноморской линии, послал известные нам условия, утвержденные императором, племени убыхов. Убыхи, немногочисленный, но воинственный, сплоченный народ, были наряду со своими родичами абадзехами наиболее влиятельной и аристократичной группой среди черкесских племен.
Симборский писал: «Добровольное признание над собою власти Государя Императора сопрягается с неисчислимыми для вас выгодами и пользами, которые по милосердию и великодушию Его Императорского Величества польются на вас в той же степени, как на все благоденствующие под Его Державою народы. В жилищах ваших водворится мир и спокойствие, взаимные ссоры и распри ваши прекратятся и благосостояние каждого будет умножаться произведениями труда его. Свободная торговля с Россиею нужными для вас товарами учредится по всему протяжению земли вашей и в службе Государя Императора откроется обширное для вас поприще к приобретению богатства, почестей и славы.
Между тем в домах своих вы будете управляемы по собственным нравам и обычаям, а вера ваша останется неприкосновенною святыней для всех русских властей... Собранные по воле Государя Императора войска прибыли сюда для продолжения занятия берегов Черного моря; я назначен начальником этого отряда.
Но великодушный Монарх наш, считая вас заблудшими своими подданными, обманутыми злыми людьми (имеются в виду английские офицеры, базировавшиеся в горах. —Я. Г.), приказал еще раз испытать средства миролюбивые, для склонения вас к добровольной покорности. Если, вняв внушениям благоразумия, воспользуетесь вы милосердием Его Величества и признаете над собою законную и благотворную власть Его, то я буду поступать с вами не как враг, а как друг ваш. Жизнь и имущество останутся неприкосновенными, все преимущества, о которых уже говорено здесь, будут вам дарованы, свободная торговля с нами тотчас будет открыта и произведения ваши мы будем покупать по тем ценам, которые вы сами назначите. Наконец, владельцы той земли, на которой будет построено наше укрепление, щедро будут за нее вознаграждены».
И дальше шли те самые восемь пунктов условий добровольной покорности, среди которых было и требование безоговорочно «повиноваться поставленному от нашего правительства начальнику».
Обращение Симборского кончалось так: «Горцы! повторяю еще раз: внемлите предложениям, которые Могущественный Государь наш повелел вам сделать по беспримерному Своему милосердию, а не потому, чтобы это был единственный путь для приведения вас в покорность.
Жду вашего ответа»*.
Старейшины убыхов вернули Симборскому прокламацию со следующей надписью на ней: «О неверные русские, враги истинной религии! Если вы говорите, что наш падишах дал вам эти горы, то он нас не уведомил, что отдал вам нас лично; и если бы мы знали, что эти земли вам отданы, то не остались бы на них жить. Мы имеем посланных от султана Махмуда, Мегмет-Али-паши, королей английского и французского. Если вы сему не верите, то отправим в Константинополь по одному доверенному лицу с вашей и с нашей стороны для узнания истины; и если вы в том удостоверитесь, то должны оставить эти места и Гагры и перейти за реку Чорчу-Абазасу; тогда мы будем жить с вами и абхазцами в мире до тех пор, пока наш падишах не объявит вам войны... Мы поклялись нашею верою и уведомляем вас о том, что мы не исполним того, что в вашей бумаге написано. Бог будет за нас или за вас!».
Через некоторое время Симборский получил от убыхов обширное послание, написанное наверняка с помощью англичан, поскольку в нем излагается взгляд на сложную картину международных отношений, о которых убыхи вряд ли были осведомлены.
Заканчивалось послание категорически: «Решительный наш ответ таков: мы не станем вам ни на волос повиноваться. Вы пишете, что подвластные вам мусульмане живут в благоденствии; но что они терпят — мы знаем, слышим и видим; видим и теперь, как вы собираете войска из областей с вами помирившихся и заставляете их воевать с нами. Если вы так сильны, то зачем берете их с собою? Ныне, пока нами не овладели, вы их еще не столь стесняете. О, хранитель наш! если достанемся мы в ваши руки, то знаем, что с нами и с единоверцами нашими будет. Упаси Боже, что терпят от вас и ваших дел правоверные; что мы терпим, это Бог знает. Мы знаем, сколь угнетены казанские, крымские татары и прочие в Империи вашей живущие. Из ваших крепостей бегут к нам те из них, которых вы берете в солдаты, и мы своими глазами видим, что бегущие от вас наслаждаются у нас только покоем.
Если желаете ответа, то вот он: оставьте крепости, находящиеся в черкесской земле, перейдите за Кубань, и мы туда ходить не станем, вы же сюда не ходите. Тогда, если захотим, то будем жить с вами в дружбе. В письме вашем вы просили выдачи от нас аманатов и хотите поставить начальника над нами. Вы написали к нам довольно надменное и заносчивое письмо; кто над нами начальник и кто может давать нам приказания? Тем ли вы возгордились, что овладели на берегу моря клочком земли величиною в рогожу? Более мы к вам переговорщиков посылать не будем и вы не посылайте; не пишите к нам более писем; а если это сделаете, то посланного убьем, письмо же разорвем в клочки».
Столь радикальные настроения одного из наиболее влиятельных черкесских племен Вельяминову были известны, а императору и военному министру — нет. И, как мы увидим, он не сообщил об этом ни Чернышеву, ни самому Хан-Гирею. Убыхи вообще не упоминаются в его инструкциях Хан-Гирею и рапорте Чернышеву.
Очевидно, Вельяминов не счел возможным сообщать в Петербург о реальном положении вещей в том, что касалось немирных горцев. Это было бы равносильно обвинению петербургских стратегов в полном непонимании обстановки на Кавказе, — что было сущей правдой, — и могло чрезвычайно раздосадовать Николая, постоянно дававшего кавказским генералам различные указания".
...
"На прокламацию Вельяминова, предлагавшую черкесам те же условия, что и прокламация Симборского, — оба генерала повторяли присланный из столицы текст, — натухайцы ответили: «Присланную вами прокламацию мы получили и содержание оной узнали. Воссылая хвалу Всевышнему Богу, мы мусульмане, довольны всегда Его предопределением. Более десяти лет уже находясь в беспрерывной войне, с надеждою, по разным между народом носящимся слухам, быть ни от кого не зависимыми, мы теперь от высокого короля английского получили бумагу, относящуюся ко всем горским племенам от Чечни до самого Бугаза Кызыл-Таша, содержание которой известно и вам; в оной говорится, чтобы черкесы с намерением убийства и грабежа не вступали никогда в российские пределы, россияне же удалились от черкес и более не вступали с войсками в наши земли; на сих условиях следует утвердить договор и возобновить мир и согласие. Объявляя о сем и вам, мы уверены совершенно в том, что дружба и согласие между нами водворятся лишь тогда, когда все войска ваши и крепости будут переведены за Кубань; торговлю же со всеми племенами как водою, так и сухопутьем продолжали бы. Если изъявите на сие ваше согласие, то не оставьте почтить нас ответом, а что мы все единодушно согласны покориться, в том нет сомнения и подозрения. Силу могущества своего вы показали, ибо во власти вашей находятся земли более чем в семи королевствах; но не для вас одних Всемогущий Бог создал все земли; на объявленное же в прокламации предложение, одному Предвечному Творцу известно, что мы никогда не согласимся и теперь ведем переговоры не из боязни вас, но единственно вследствие наставления и совета, данных нам английским двором. То же, что вы, с гордостью заявляя о своем могуществе и храбрости, грозите уничтожить нас одним словом, присуще только Всемогущему Творцу, и хотя вы имеете силу, но мы тоже надеемся на милосердие Его. В случае же признания нас, подобно прочим правительствам и королевствам, без сомнения все черкесы, без изъятия, будут согласны относительно покорности. На подлинном подписались: абадзехского, шапсутского и натухайского обществ муллы, все духовенство и почтенные люди».
...
" После поражений 1836 года даже Петербургу, с его утопическими представлениями о кавказской ситуации, стало ясно, что нужно или резко наращивать военную мощь на Кавказе, или искать некие компромиссные пути — иначе война будет длиться вечно, поглощая все больше и больше средств.
Именно в это время и был, очевидно, задуман вояж императора. Но перед этим было решено провести некую акцию, которая и раскрывала стратегическую суть замысла. Без нее поездка становилась бессмысленной.
Первым документальным свидетельством этого замысла было письмо военного министра графа Чернышева барону Розену в Тифлис от 18 марта 1837 года, официально извещающее о будущем визите императора. Но практические действия начались 24 мая того же года, когда Максим Максимович Брискорн направил отношение дежурному генералу Главного штаба Его Императорского Величества Петру Андреевичу Клейнмихелю: «Директор канцелярии военного министерства, свидетельствуя совершенное почтение Его Превосходительству Петру Андреевичу, по приказанию министра покорнейше просит доставить к нему сколь возможно в непродолжительном времени два бланка подорожных».
Документ датирован 24 мая 1837 года.
25 мая Клейнмихель ответил: «Дежурный генерал Главного Штаба Его Императорского Величества, свидетельствуя совершенное почтение Его Превосходительству Максиму Максимовичу, имеет честь препроводить при сем в следствие записки № 3287й, два бланка подорожных за №№ 449 и 450, прося покорнейше о том, кому они будут выданы, почтить уведомлением».
Подорожные предназначались командиру Кавказского лейб-гвардии полуэскадрона гвардии полковнику и флигель-адъютанту Хан-Гирею и сопровождающему его офицеру его же полуэскадрона.
Именно полковнику Хан-Гирею была отведена главная роль в подготовке высочайшего визита на Кавказ. Почему был избран именно он — понятно: по крови и представлениям он был близок тем, к кому его направляли: он происходил из черкесского племени бжедухов.
Но было и еще одно обстоятельство. Есть основания предположить, что полковник и сам был заинтересован в этом назначении, несмотря на весь риск, с ним связанный.
20 мая 1837 года флигель-адъютант Хан-Гирей подал военному министру записку, в которой излагал весьма любопытные соображения.
Полный текст записки можно прочитать в приложении, а здесь стоит сформулировать осторожно высказанную, но явно основополагающую для Хан-Гирея идею. На примере различных черкесских племен гвардии полковник показывает, что русским властям гораздо проще иметь дело с теми племенами, где сохранилась феодальная структура — где во главе стоят князья, поддержанные местным дворянством. (Разумеется, дворянство здесь термин несколько условный.) В этих сообществах с подобием государственного управления существует хотя бы приблизительный порядок, а потому составляющие их горцы психологически готовы с большей легкостью воспринять требования России по введению у них регулярного правления европейского типа. Кроме того, князья и дворянство — ответственные группы — дают гарантию выполнения соглашений. Племена же «имеющие правление, похожее на демократическое», находятся или в состоянии крайне неустойчивого спокойствия, которое может в любой момент взорваться, или же в них царит анархия, и заключать с ними какие-либо соглашения бессмысленно и бесполезно. Мягко, но внятно Хан-Гирей дает понять военному министру, а через него императору, что в интересах России способствовать укреплению горской аристократии и дворянства, что именно союз с горской аристократией есть путь к замирению Кавказа — во всяком случае его западной части, населенной черкесскими племенами.
Петербург и так придерживался схожей тактики — примером тому судьба самого Хан-Гирея, но полковник русской гвардии и черкесский аристократ знал, что влияние социальной элиты на Кавказе стремительно слабело, и он призвал Россию вмешаться в этот сугубо внутренний для черкесских племен процесс с тем, чтобы получить прочную опору, получить влиятельный горский слой, обязанный России своим положением.
Таким образом, Хан-Гирей пытался повлиять на русскую политику в интересах своего социального слоя.
Однако никаких следов этой идеи мы не находим в программной инструкции, данной полковнику военным министром графом Чернышевым...
Судя по стремительности и напору, с которыми готовилась в Петербурге миссия Хан-Гирея, надежды на нее возлагались большие.
В тот же день, что готова была подорожная — 25 мая, — Хан-Гирей получил от военного министра подробное предписание, из которого ясно — какой именно подвиг должен был совершить гвардии полковник с мусульманским именем.
«Государь Император, предположив обозреть в течение наступающей осени Кавказскую и Закавказскую области, между прочими видами, решившими Его Императорское Величество предпринятие столь дальнего путешествия, изволил иметь це-лию присутствием Своим в тех местах положить прочное основание к успокоению Кавказских Горских племен и к устройству будущего их благосостояния наравне с прочими народами, под благотворным скипетром Его Величества благоденствующими».
...
«Со времени заключения Адрианопольского мирного договора, коим торжественно признаны права России над Кавказскими Горскими народами, Государь Император, объемля равною отеческою любовию всех своих подданных, изволил усугубить попечения Свои и о них, повелев между тем местному начальству склонять их мерами кротости и убеждения к добровольному признанию над собою законной власти России. Некоторые только племена Кавказа исполнили это требование, многие другие напротив того, увлеченные влиянием людей неблагонамеренных или обольщаемые несбыточною надеждою про-тивустоять оружию Российскому, или наконец предпочитающие дикую свободу свою выгодам благоустроенного управления, упорно отвергли мирные предложения, им сделанные, и вынудили Правительство действовать противу них силою оружия. К ним принадлежат преимущественно племена Черкесские, и из них более прочих общества Натухайцев, Шапсугов и Абадзехов. Другие общества сего племени, хотя и считаются мирными, но по внутреннему расстройству их обществ и по существующему в них безначалию, в прочном спокойствии их нет никакого ручательства.
Но если, с одной стороны, усилия Правительства, устремленные к положительному устройству племени Черкесского, как самого воинственного и многочисленного, досель имели столь мало успеха, то с другой, собственное положение сего племени, отчасти раздираемого междуусобиями и непрерывными внутренними распрями, подает надежду, что оно охотно воспользуется пребыванием Государя Императора на Кавказе, дабы принести Его Императорскому Величеству изъявление своей покорности, как единственного, верного и надежного средства к прекращению всех его настоящих бедствий и страданий и к прочному основанию будущего его благоденствия. Для достижения этой благой цели, по мнению Государя Императора, надлежало бы убедить сии общества в необходимости этой меры, в прямой ее пользе для них и в благодетельных ее последствиях, как в частности для каждого племени, так вообще для всех народов Горских, которые таким образом уничтожили бы преграду, поставленную ими самими между собой и благодетельным Правительством, между их нуждами и потребностями и благотворительностью и милосердием Его Императорского Величества. Им следовало бы внушить положительные понятия о силе и могуществе России, о невозможности противустоять ей и о неизбежности раннего или позднего покорения всех противящихся воле Правительства Горских обществ, ясно показать разницу между последствиями насильственного покорения и добровольного признания над собою законной власти Государя Императора, и наконец убедить их в том, что повиновение и покорность их маловажны для могущественной России, но необходимы для собственной их пользы и выгод, и что они требуются единственно по милосердию к ним Государя Императора, радеющего о их благосостоянии, как о подданных, Проведением Божиим попечению Его вверенных».
...
«Его Императорское Величество, избирая Ваше Высокоблагородие для сего поручения по известному Его Величеству отличному усердию вашему и благоразумию, изволит оставаться в совершенной уверенности, что оно Вами исполнено будет с полным успехом и удовлетворительностью, к чему близкое познание края и всех местных обстоятельств послужит Вам верным пособием, а любовь ваша и приверженность к вашим единоземцам новым благородным побеждением.
Из вышеизложенного достаточно явствует существо возлагаемого на Вас поручения. В подробностях исполнения оно заключается в следующем:
1) В объявлении Горским обществам Черкесского племени о предстоящем прибытии Государя Императора на Кавказ и в склонении сих обществ, начиная с преданных и менее враждебных Правительству, к избранию из среды своей депутатов для отправления Государю Императору. Объявление сие не ограничивается впрочем одними обществами Черкесского племени, но должно быть сделано Вами, смотря по обстоятельствам и возможности и другим соседним племенам, наблюдая в сем случае такую последовательность в порядке объявлений Ваших, которая для успеха дела окажется необходимейшею и полезнейшею.
2) В направлении суждений сих обществ к тому, чтобы депутаты их имели главнейшею целию испрошение у Государя Императора постоянного управления, которое бы, состоя под непосредственным ведением Российского Начальства, обеспечило внутреннее их благосостояние.
Для избежания всяких недоразумений и сбивчивости по сей важной статье, Вы озаботитесь предварительным составлением общей программы обязательств, которые Горские племена с изъявлением Его Императорскому Величеству покорности, необходимо принять на себя должны. Обязательства сии в главных чертах должны быть применены к условиям, которые доселе были предлагаемы местным Начальством мирным Горным обществам, и с которых для сведения Вашего прилагается список».
Список этот заключал следующий текст:
«Высочайше утвержденные условия для требования от горцев покорности.
1) Прекратить все враждебные противу нас действия.
2) Выдать аманатов по нашему назначению. Дозволяется через четыре месяца переменять их другими, но не иначе как по назначению Русского Начальника.
3) Выдать всех находящихся у них наших беглых и пленников.
4) Не принимать непокорных на жительство в свои аулы без ведома Русского Начальника и не давать пристанища абрекам,
5) Лошадей, скота и баранов, принадлежащих непокорным жителям, в свои стада не принимать, и если таковые где-либо окажутся, то все стада будут взяты нашими войсками и сверх того покорные жители подвергнутся за то взысканию.
6) Ответствовать за пропуск чрез их земли хищников, учинивших злодеяния в наших границах, возвращением наших пленных и заплатою за угнанный скот и лошадей.
7) Повиноваться поставленному от нашего Правительства Начальнику; и
8) Ежегодно при наступлении нового года должны они переменять выданные им охранные листы. Не исполнившие сего будут почитаться непокорными и не будут пощажены нашими войсками».
...
«3) В начертании проэкта положения об управлении, которое в покоряющихся Горских обществах установлено быть может. Положение сие будет тем совершеннее, чем менее оно будет заключать отступлений от коренных обычаев Горцев (само собою разумеется не противных общественному порядку и благоустройству) и чем более оно представит ручательств в постепенном развитии образованности народа, в смягчении его нравов и в сближении его с российским населением края»....
Ограничиваясь сим изложением основных начал предлежащих Вам действий и распоряжений, Его Императорское Величество соизволяет, дабы Ваше Высокоблагородие отправились немедленно в предлежащий Вам путь.

По прибытии Вашем на Кавказ, Вы имеете явиться к г. генерал-лейтенанту Вельяминову, как к главному местному начальнику, буде ко времени приезда Вашего он будет находиться в Екатеринограде или Тамани. Испросив от него подробного сообщения нужных Вам сведений о настоящем положении Черкесских и других горских племен, с которыми Вы должны будете войти в сношения, и представив ему составленную Вами программу обязательств для покоряющихся горских племен, Вы воспользуетесь его советами и наставлениями к успешному выполнению возложенного на Вас дела. О цели командировки Вашей на Кавказ я вместе с сим извещаю г. Вельяминова, во всей подробности предписав и поручая ему по Высочайшей воле облегчить всеми зависящими от него мерами сношения Ваши с горскими племенами, которые между прочим должны быть предварены со стороны его о прибытии Вашем к ним по особому Высочайшему Государя Императора благосоизволению. Если Вы на пути Вашего следования не встретите г. Вельяминова, то само собой разумеется, Вы имеете следовать далее по Вашему назначению, известив его только для верности Ваших сношений и месте Вашего пребывания, куда именно должны быть доставляемы те сведения и известия, которые он найдет нужным сообщить Вам»....
«Приступая к предстоящим Вам действиям, вы об успехах их должны будете извещать генерал-лейтенанта Вельяминова сколь можно чаще, дабы он мог сообразовать и согласовать с ними действия Закубанского отряда. Столь же часто и подробно Вы должны доносить и мне для доклада Государю Императору. Начиная с августа месяца донесения Ваши должны быть посылаемы прямо на Высочайшее Имя через генерал-лейтенанта Вельяминова, который не оставит переслать их в место пребывания Его Величества.
Проэкт составленного Вами положения для управления горскими народами должен быть представлен Вами на Высочайшее Имя усмотрение через генерал-лейтенанта Вельяминова. Составлением сего проэкта Вы не оставьте заняться благовременно, так чтобы оный к прибытию Государя Императора на Кавказ мог быть подробно рассмотрен г. Вельяминовым и представлен им на утверждение Его Величества тотчас после Высочайшего приезда в вверенный ему край»...
«Отправление депутатов, которые горскими племенами избраны будут, Государь Император полагать изволит распорядить таким образом, чтобы хотя часть их была выслана в Вознесенск для представления Его Величеству во время имеющего быть при сем городе смотра. Депутатов сих Вы не оставите выслать в Екатеринодар, откуда по распоряжению генерал-лейтенанта Вельяминова, предварительно сделанному, они получат дальнейшее отправление до Вознесенска. Депутаты, которые по расчету времени прибыть в Вознесенск не успеют, могут быть представлены Его Величеству, смотря по удобству, в Екатеринодаре, Анапе или Геленджике, на что Вы в свое время испросите разрешение генерал-лейтенанта Вельяминова. — Вместе с сими последними могут быть вторично представлены Его Величеству и депутаты в Вознесенске бывшие, если они к этому времени успеют возвратиться»....
В деле о командировании гвардии полковника Хан-Гирея имеется весьма красноречивый документ от того же 25 мая:
«Для исполнения возложенного на флигель-адъютанта Его Императорского Величества полковника Хана Гирея поручения относительно собрания депутатов-горцев предвидятся неминуемые расходы, как-то:
1) На воспомоществование депутатам для приобретения приличной одежды к представлению их Государю Императору, ибо многие из них в столь короткий срок не будут в состоянии приготовиться из собственности, без чего они часто отзываются от общественных поручений.
2) На подарки лицам, которые будут употреблены для рассылок по горским обществам разведывать и склонять других к вступлению в переговоры.
3) На угощение и содержание депутатов и почтеннейших лиц до отправления их к сборному пункту, на содержание их в сем последнем.
Полагая, что число депутатов будет простираться до 50-ти человек, на воспомоществование которых потребуется по 300 р. на каждого, что составит — 15 000 р.
Расходы по второй статье по совершенной неизвестности лиц, которых по обстоятельствам употребить будет нужно, определить с некоторою точностию нет возможности, считая однако ж достаточным иметь собственно на этот предмет до — 6 000 р.
Расходы на содержание 50-ти человек депутатов, считая кругом в продолжении 6-ти недель и полагая по примерам средним числом на каждого горца по 4 рубли в сутки, потребуется примерно до — 9 000 р.
Всего — 30 000 р.
Сумму сию желательно бы иметь ассигнациями по удобству транспортировки и обращению, где горцы приобретают все свои потребности.
Расходы сии определить в точности совершенно невозможно».
На документе резолюция: «Высочайше повелено исполнить, истребовав сию сумму на известное Его Величеству употребление».
...
«В помощь Вашему Высокоблагородию по возлагаемому на Вас поручению Государю Императору благоугодно было назначить адъютанта моего гвардии ротмистра барона Вревского. Офицер сей, употребленный с большою пользою к действиям Закубанского отряда в 1835 и 1836 годах, хорошо ознакомился с местными обстоятельствами края и с его обитателями, и он в особенности будет Вам необходим для облегчения всех Ваших сношений с местными властями...
В заключение нужным считаю присовокупить, что о поручении на Вас возложенном по Высочайшей воле с сим вместе предварен от меня г. командир Отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютант барон Розен, с тем, чтобы он со своей стороны оказывал Вам всевозможное содействие к успешному и видам Его Величества вполне соответствующему исполнению оной».
...
Того же 25 мая Чернышев пишет инструкцию генералу Вельяминову.
«Секретно.
Государь Император, предпринимая известное Вашему Превосходительству путешествие в Кавказский край, между прочим предположить соизволил воспользоваться пребыванием своим в сем крае для приглашения горских племен, в особенности многочисленного и воинственного племени Черкесского, к добровольному изъявлению покорности Его Императорскому Величеству, дабы посредством сего положить первое твердое основание к успокоению горских народов и водворить между ими желаемое устройство.
Соображая способы, удобнейшие к достижению сей цели, Его Величество за благо признать изволил отправить непосредственно от лица своего доверенного чиновника для извещения горских племен о предстоящем Высочайшем прибытии в Кавказский край для приглашения их воспользоваться сим неожиданным и счастливейшим для них событием, которое не легко возобновиться сможет, дабы принести Его Величеству чрез особых депутатов изъявление покорности и для внушения им необходимости испросить себе при сем случае постоянного управления непосредственно от Российского начальства зависящего»....
«Считая вполне способным к успешному исполнению сего поручения флигель-адъютанта лейб-гвардии Кавказского полуэскадрона полковника Хан-Гирея, Государь Император возложить оное на него соизволил, придав ему в помощь адъютанта моего, гвардии ротмистра барона Вревского...

По важнейшим последствиям, которые Его Императорское Величество изволит ожидать от успешного исполнения сего дела и по невозвратимости предоставляющегося ныне случая действовать на умы и расположение горцев личным присутствием Его Величества, непременная воля и желание Государя Императора в том состоят, чтобы все местные власти всеми зависящими от них способами и мерами содействовали флигель-адъютанту Хану Гирею в исполнении возложенного на него поручения. Лично от Вашего Превосходительства Его Величество изволит ожидать самого деятельного участия в усилиях Хана Гирея и самой полезной ему помощи, как советами и наставлениями, так сообщением ему всех необходимых сведений о настоящем положении горских племен, с коими он должен будет войти в сношения, указанием благонадежных между горцами лиц, которых он без опасения может употреблять для рассылок и разведываний или к которым по влиянию их в горах и по приверженности к правительству он преимущественно обратиться должен; соответственным предварением горских племен о его присылке к ним и, наконец, принятием возможных мер к сохранению личной его безопасности в продолжении пребывания его в сих обществах.
На сей конец Хану Гирею предписано явиться лично к Вашему Превосходительству, буде он найдет Вас в Екатеринодаре или в Тамани, в противном случае донести Вам оттоль о местопребывании своем и способе для верного сношения с Вашим Превосходительством.
Предстоящие собственно Вашему Превосходительству распоряжения относительно отправления части горских депутатов в Вознесенск, представления потом как сих депутатов, так и прочих, которые впоследствии избраны будут, Его Величеству в Екатеринодаре, Анапе или Геленджике и пересылке донесений флигель-адъютанта Хана Гирея в место пребывания Его Величества во время высочайшего путешествия Вы, милостивый государь, изволите усмотреть из препровождаемой инструкции, а потому считаю излишним повторять оные здесь.
Мне остается упомянуть лишь о двух предметах, поручаемых Государем Императором особенному Вашему вниманию.
Сношения Хана Гирея с черкесскими племенами должны начаться с тех из них, которые более привержены к правительству или по крайней мере менее к нему враждебны. В этом порядке, указываемом самою необходимостью, с вероятностию заключить можно, что он гораздо позже успеет войти в сношения с враждебными нам племенами абадзехов, шапсугов и натухайцев и что вообще, судя по внутреннему общественному устройству сих поколений, между ними не везде достигнет ожидаемого успеха. При всем том случиться может, что пример других черкесских обществ подействует на сих последних, особенно на натухайцев, которые, как известно, более прочих привержены к мирной и оседлой жизни, к сельским и торговым занятиям. Если бы по ходу переговоров представились верные надежды к столь благоприятному изменению в образе мыслей и расположении этих обществ, в таком случае Государь Император считал бы полезным прекратить предположенные противу них во втором периоде Закубанской экспедиции военные действия, заняв однако ж земли их отрядами нашими, если эта мера по соображениям Вашим может иметь влияние на достижение цели переговоров или на ускорение собственной их решимости.
Что принадлежит до действий первого периода экспедиций, то они во всяком случае должны быть продолжаемы со всею настойчивостью и быстротою, так как занятие морского берега не только имеет целию будущее усмирение прибрежных горцев, но особенно важно для пресечения всех противных пользам нашим внешних сношений»....
«Флигель-адъютанту Хану Гирею, как из данной ему инструкции явствует, поручено между прочим составить проэкт положения об управлении, которое может быть дано покоряющимся горским племенам, с тем, чтобы он проэкт сей представил к Высочайшему усмотрению чрез Ваше Превосходительство. Государь Император желать изволит рассмотреть проэкт сей тотчас по прибытии в край Вам вверенный, с тем, чтобы не отлагая времени объявить покорившимся горцам о будущем их устройстве и ввести между ними самое управление.
На сей конец Его Величеству благоугодно, дабы Ваше Превосходительство сообразили этот труд Хана Гирея с особенным вниманием и исправили и дополнили оный сообразно с прямою пользою правительства и с нуждами племен, управлению подчиняемых, так, чтобы в ведении оного не встретилось ни затруднения, ни неудобств».
«Сообщая Вашему Превосходительству Высочайшее повеления сии, к зависящему от Вас неукоснительному исполнению оных, я буду ожидать уведомления Вашего, милостивый государь, о принятых Вами по всем сим предметам мерах для доклада Его Величеству».

Гвардии полковник Хан-Гирей благополучно прибыл на Кавказ. Встретиться с Вельяминовым ему не удалось, но генерал переслал ему наставление, датированное 14 июня 1837 года.
«Г. военный министр, уведомляя меня о сделанном вам от Государя Императора поручении, предписывает мне содействовать вам всеми зависящими от меня способами; дать нужные вам советы и наставления; сообщить необходимые сведения о настоящем положении горских племен, с которыми вы должны будете войти в сношения; указать благонадежных между горцами людей, которых вы без опасения можете употребить для рассылок и разведований или к которым по влиянию их в горах и по приверженности к правительству должны вы преимущественно обратиться.
Для успеха в этом поручении некоторая ловкость в действиях ваших необходима. Если бы объявили вы прямо, что приехали от Государя Императора для внушения горцам изъявить покорность и просить о введении между ними управления под непосредственною зависимостию местного начальства, то вы наверное не имели бы ни малейшего успеха»...
«Поэтому за лучшее полагаю, чтобы вы объявили, что Государь Император, предполагая в нынешнюю осень быть на Кавказе и желая, чтобы посещение Его Величества принесло возможную пользу населяющим Кавказские горы народам, послал вас предуведомить их о том заблаговременно для того, чтобы они имели время избрать доверенных от себя людей, которые представились бы Государю Императору во время поездки Его через разные места Кавказа и объяснили бы Его Величеству нужды и желания народов, от которых будут посланы»....
«Это естественным образом сблизит вас со многими лицами, имеющими наибольшее влияние между различными горскими племенами. Не трудно будет вам под разными предлогами проехать по многим за Кубанью местам, останавливаясь более или менее там, где по обстоятельствам найдете полезнейшим. В приятельских отношениях ваших вы встретите много случаев говорить о могуществе Российского Императора; о невозможности долго сопротивляться оружию Его; о необходимости покориться добровольно и выгодах, какие можно получить от того, равно как о бедствиях, которым неминуемо подвергнутся упорствующие в непокорности. Вы можете указать многие тому примеры. При подобных суждениях вы объясните самым приличным образом, что прибытие Государя Императора на Кавказ есть самый удобнейший случай к изъявлению покорности и что те, которые захотят воспользоваться этим случаем, без сомнения будут облагодетельствованы могущественным Монархом. Внушения эти должны вы представлять как собственные свои суждения, не подавая ни малейшего виду, что имеете какие-нибудь по этому предмету поручения от правительства. Таким образом можете вы достигнуть желаемой цели»....
«Действия ваши должны начаться с племен покорных или по крайней мере более склонных к покорности, Прежде всего вам нужно быть в Кабарде; но как народ этот находится в покорности и даже имеет управление под непосредственною зависимостию местного начальства, то и нет никакой надобности ни в новом изъявлении покорности, ни в том, чтобы кабардинцы просили введения между ними управления. Но народ этот подобно всем прочим может иметь свои нужды, и потому объявите им, что они могут чрез депутатов своих повергнуть их всемилостивейшему воззрению Государя Императора. В Кабарде могут вам способствовать князь Мисост Атахиухин (Атажукин)и уздень Авахиуха (Атажука) Джам-беков; через них можете вы сделать и другие знакомства, равно как приобрести нужные для вас сведения.
Из Кабарды полезно вам переехать в Тахтамышский аул, находящийся на правой стороне Кубани верстах в семи от этой реки. Тут найдете вы полковника Султана Азамат-Гирея и майора князя Мусу Таганова. Оба они известны вам по службе их в Кавказском Горском полуэскадроне, и вы без сомнения знаете, что они пользуются большим между закубанскими народами уважением. Султан Азамат-Гирей по происхождению его от Крымских ханов известен между всеми племенами от верхней части Кубани до Анапы, имеет обширное родство и много приятельских связей. Он укажет вам людей, которые между закубанскими народами могут наиболее быть полезными для успеха возложенного на вас дела. Чрез него можете вы познакомиться с Султаном Казы-Гиреем, с ногайским Мурзою Кала-Гиреем Сатиевым и с Беслеканским узденем Адимеем Хазартоковым. Люди эти имеют большое уважение в народах, живущих между верхнею частию Кубани и нижнею частию Шагуаша. Чрез них делаете вы дальнейшее знакомство и легко найдете людей, которые будут вам полезны для рассылок и разведываний».
«Прежде нежели переедете вы из Тахтамышского аула за Кубань, — наставлял кавказский ветеран петербургского черкеса, вам нужно явиться к начальнику Кубанской линии генерал-майору Зассу или к командующему этою линиею подполковнику Васмунду, если первый не возвратился еще из отпуску. Вы доставите которому-то из них препровождаемое при сем предписание, в котором начальник Кубанской линии извещается мною о том, что Государь Император изволил возложить на вас предуведомить горские народы о прибытии Его Императорского Величества в Кавказский край и о желании Его знать нужды этих народов, чтобы принять меры к прочному устройству благосостояния их»....
«Такие же предписания, при сем препровождаемые, доставите вы начальникам линий Кабардинской и Черноморской. Не думаю, чтобы вам нужны были какие-нибудь особенные пособия со стороны начальника Кубанской линии. Но если бы это случилось, если бы например Султан Азамат-Гирей не возвратился еще из Петербурга, что впрочем не полагаю; если бы паче чаяния князь Муса Таганов не нашел возможности познакомить вас с Султаном Казы-Гиреем, с Кала-Гиреем Сатиевым, с Адимеем Хазартоковым, что также совсем невероятно, то начальник Кубанской линии может доставить вам знакомство как этих людей, так и других, хотя менее значительных, но могущих быть весьма полезными. От вас зависит объяснить начальнику Кубанской линии, какие пособия могут быть вам нужны. Устроивши таким образом все нужное для пребывания вашего между народами, живущими от верхней части Кубани до нижней части Шагуаша, вы переедете за Кубань сначала к ногайцам, абазинцам и башильбаевцам, а потом к босленеевцам и к другим народам, обитающим между Лабою и Шагуашем, исключая небольшого числа абадзехов, живущих на правой стороне Шагуаша.
Между народами, обитающими на означенном выше пространстве, с пособием указанных выше людей, вы не будете подвержены опасности, соображаясь впрочем во всеми известными вам обычаями горцев. Но сомневаюсь, чтобы без особенных мер осторожности могли бы вы быть безопасны между абадзехами, шапсугами и натухайцами. До сих пор эти народы упорствуют в непокорности и между ними не имеем мы еще людей, на которых в подобном случае положиться было можно. Вы имеете, однако же, возможность сблизиться более или менее с некоторыми людьми, пользующимися уважением между этими народами. Будучи родом из бжедух, вы имеете между ними приятелей и родных. Через них можете вы сделать знакомство с людьми, которых для успеха возложенного на вас дела признаете более полезными. Между бжедухами найдете вы также князей Магомет-Гирея и Ендара Ханчухоровых и первостепенных дворян Хатучуха и Беберду Батоновых. Люди эти склонны к миролюбию и усердны к правительству; они могут более или менее вам соответствовать.
Бжедухам как народу покорному можете вы также объявить, что присланы от Государя Императора предварить их о скором прибытии Его Императорского Величества на Кавказ и о желании его знать нужды народа. Но не думаю, чтобы прилично было объявить это абадзехам, шапсугам и натухайцам, как народам совершенно непокорным и непризнающим власти Государя Императора».
...«На них (непокорных горцев. — Я. Г.) должно действовать единственно внушениями от собственного лица вашего, как объяснил я выше. Сношение, в которое шапсуги и натухайцы недавно вступили со мной, представляет возможность достигнуть желаемой цели. Они решительно отвергли требования, объявленные им в посланной мною прокламации. Вы можете воспользоваться этим. В дружеских ваших сношениях с ними вы можете ловким образом заставить самих их пересказать вам, в чем состоят объявленные им требования, показывая вид, что они совершенно вам неизвестны. Вы без сомнения услышите от них, что народ никогда на них не согласится. Это будет вам поводом изъявить некоторое удивление относительно объявленных требований. Под видом откровенности можете показывать, что вы находите их слишком тяжкими. С этим вместе старайтесь внушить им, что в означенных требованиях есть какая-нибудь ошибка со стороны здешнего начальства, которое, вероятно, нехорошо поняло приказ Государя Императора. Вы можете уверять, что, живучи несколько лет в Петербурге, вы неоднократно имели случай говорить с людьми, пользующимися милостями и доверенностию Государя Императора; что всегда слышали вы от них самые снисходительные требования относительно покорности горских народов. При этом можете самым естественным образом внушать им, что если бы они воспользовались предстоящим прибытием Государя Императора на Кавказ и послали к нему депутатов в Екатеринодар или в Анапу с изъявлениями покорности, то без сомнения были бы приняты в подданство Его Императорского Величества на условиях гораздо более снисходительных. Весьма вероятно, что надежда на эту снисходительность побудит их избрать доверенных людей и послать их со своими предложениями».
..«В этой части Кавказа прилично начать внушения ваши с натухайцев, как с народа более склонного к жизни покойной и потерпевшего уже довольно значительные опустошения. Шапсуги, живущие между Атакумом и Абином, также почти совсем разорены; прочие мало еще от войны потерпели, равно как и абадзехи. Между натухайцами наиболее имеют доверия в народе дворяне Супахо-Ендархо-Магмет, Супахо-Хаутохо-Мамзырь и из простого народа Тлечась-зех-охо-Сехейх, Айхез-Хасдемор и Хушт-Хосейн; между шапсугами пользуются особенною доверенностию дворяне Шеретлух-Тугузохо-Казбек, Немиро-Хатлабехо-Шагангирий и из простого народа Шиблагохо-Незюс, Инохо-Ахебиохо-Кетагаш и Кобле-Хурай; у абадзехов более других имеют влияние на народ дворяне Едихе-Семигериохо-Магмет, Едихе-Инемухо-Кягемохо-Хатух, Нейгохо-Схашлохо-Шангерий и из простых Хоаз-Баймюрза и Ций-Битатохо-Нашго. Старайтесь сблизиться с этими людьми и распространяйте чрез них внушение ваше. Частые угощения и кстати сделанные подарки могут много тому способствовать и вам даны на то средства достаточные»....«Повторяю сказанное выше: никому не должны вы открывать настоящей цели, для которой вы посланы. Тем, кого найдете вы более заслуживающими доверенности, можете говорить, что кроме объявления покорным горцам о прибытии Государя Императора на Кавказ вам поручено еще разведать тайным образом, не имеют ли они основательных причин жаловаться на утеснения или на несправедливости местных начальников. Это единственное средство исполнить возложенное на вас поручение с успехом»....
«Мне остается дать вам некоторое понятие о настоящем положении горских племен, с которыми вы должны будете войти в сношения. Натухайцы, шапсуги и абадзехи до сих пор упорствуют в непокорности. Самая большая половина натухайцев и значительная часть шапсугов потерпели большие разорения в последние три года. Многие остались на прежних местах жительства, и как дома их сожжены, то живут в скудных шалашах.
Другие переселились к абадзехам, к шапсугам, обитающим между Абином и Афипсом, и к народам, живущим вдоль берега Черного моря между Геленджиком и Гагрою. Натухайцы, потерпев в прошедшую осень большую потерю в сене, как от того, что сами зажгли его, и от того, что весьма много взято было нашими войсками, продавали в течение зимы рогатый скот и баранов за бесценок. Бжедухи, темиргойцы, махошевцы, баговцы, беслене-евцы, башильбаевцы, абазинцы, ногайцы и кабардинцы покорны правительству. В продолжении последних четырех лет абазинцы, бесленеевцы, махоши, баговцы более или менее потерпели от набегов генерал-майора Засса. Несмотря на это означенные народы находятся в хорошем положении и не терпят бедности. У них бывают междуусобные ссоры, хотя скоро однако не прекращаются. Между кабардинцами, жившими в Большой и Малой Кабарде, хлебопашество приметно распространяется, чего нельзя до сих пор сказать о других горских народах.
Кроме предписаний начальникам линий Черноморской, Кубанской и Кабардинской препровождаю при сем также предписания полковнику Султану Азамат-Гирею, майору князю Мусе-Таганову относительно доставления вам возможных со стороны их пособий. Со всех этих бумаг для сведения вашего прилагаются здесь копии.
Донесения ваши, которые должны быть доставлены через меня Государю Императору, равно как и те, которые найдете нужным послать собственно мне, извольте отправлять через начальников линий, ближайших к тем местам, откуда будете писать. Извещайте как можно чаще и по крайней мере один раз в неделю начальника штаба Кавказской линии генерал-майора Петрова о месте вашего пребывания. Это необходимо для того, чтобы доставлять к вам предписания, которые могут быть присланы от ,: г. военного министра, равно как и для переписки со мною.
Уверен будучи в усердии и способностях ваших, я остаюсь в полной надежде, что порученное вам дело будет иметь желаемый успех».
Снабдив инструкциями полковника Хан-Гирея, Вельяминов в тот же день, 14 июня, отправил рапорт военному министру.
«Секретно.
Рапорт.
Из представляемых в копии:
1. Наставления, данного мною флигель-адъютанту Его Императорского Величества полковнику Хан-Гирею, по предмету возложенного на него Государем Императором поручения;
2. Предписаний моих начальникам различных частей Кавказской линии, равно как полковнику Султану Азамат-Гирею и майору князю Мусе-Таганову;
3. Объявления моего горским народам о прибытии Его Императорского Величества на Кавказ.
Ваше Сиятельство усмотреть изволит меры, которые нашел я возможными употребить для содействия полковнику Хан-Гирею в данном ему поручении.
В конце посылаемого ему от меня наставления Вы изволите увидеть, что я изъявляю большую надежду на успех; но Вашему Сиятельству обязан я сказать откровенно, что успех этот более нежели сомнителен. Можно бы иметь некоторую надежду склонить к покорности натухайцев, которые испытав значительные разорения в прошедшую осень, начинали приметным образом колебаться, но лживые обещания английских агентов снова возмутили этот народ, который, не имея понятия о политических сношениях европейских держав, сильно верит большим пособиям со стороны Англии»...
«Обещавшие их агенты уверили в этом народ тем, что сами остались среди его как залог всего обещанного. Имея в руках своих жизнь этих людей, натухайцы никак не могут понять, чтобы данные им обещания не были в точности исполнены. Теперь нет никакой возможности переуверить их в этом; одни только события могут показать им, до какой степени они обмануты».
«Вот причина, побудившая меня поставить на вид полковнику Хан-Гирею, чтобы от имени Государя Императора объявил он только, что прислан предуведомить покорных горцев о скором прибытии Его Императорского Величества и о желании узнать короче нужды народов от избранных депутатов; внушения же об изъявлении добровольной покорности теми народами, которые до сих пор упорствовали в сохранении дикой свободы своей, делать ловким образом от собственного только лица. Если внушения эти останутся безуспешными, то нет кажется ничего в том особенно неприятного; но я никак не могу помириться с мыслью, чтобы положительные требования от лица Императора, повелевающего таким государством, как Россия, могли быть отвергнуты народом полудиким, упорствующим в привычке своей к безначалию оттого только, что не имел еще случая видеть ничтожность сил своих в сравнении с армиями Императора, который единственно из человеколюбия желает обратить непокорных к повиновению без излишнего кровопролития».
«Чтобы можно было иметь хотя бы небольшую надежду на успех внушений полковника Хан-Гирея, я полагаю полезным, чтобы он польстил их надеждой на смягчение объявленных им требований. Обстоятельства дают возможность не обмануть их в этой надежде. Г. корпусной командир уведомил меня, что Государю Императору благоугодно было, согласно с представлением моим, требования относительно покорности горцев переменить другими, более снисходительными; он предписал объявить об этом натухайцам, шапсугам и абадзехам, которые отвергли требования условий покорности, объявленные им в посланной прокламации. Я не имел еще ни времени, ни возможности исполнить это, когда получил предписание Вашего Сиятельства относительно поручения, данного флигель-адъютанту полковнику Хан-Гирею. Если внушения его убедят который-нибудь из непокорных народов на правом фланге Кавказской линии послать депутатов к Государю Императору, то Его Величество найдет возможность даровать прибегающим к нему с покорностию значительные облегчения, ничего не изменяя в требованиях, Высочайше утвержденных в последний раз»...
«Что касается до небольшого замедления, которое произойдет в объявлении этих требований, в коих ничего уже не остается убавить, то оно не может иметь влияния на ход здешних дел. Доколе непокорствующие народы не потеряют надежду на пособие англичан, до тех пор не только будут они упорствовать в непокорности, но даже не перестанут требовать уничтожения укреплений за Кубанью и по берегу Черного моря.
По соображениям моим построение в нынешнем году укреплений не может быть окончено прежде половины сентября месяца. До тех пор второй период действий начаться не может; переговоры же полковника Хан-Гирея к тому времени чем-нибудь решатся. Нельзя надеяться, чтобы пребывание отрядов наших способствовало успеху этих переговоров. Поэтому не думаю, чтобы нужны были какие-нибудь изменения в предположенных на нынешний год военных действиях»...
«Народы покорные без сомнения воспользуются позволением послать депутатов своих к Государю Императору. Но между ними дела подобного рода требуют довольно много времени. Сомневаюсь, чтобы депутаты могли поспеть в Вознесенск, тем более, что от Николаева до Вознесенска едва ли есть достаточно для проезда их почтовых лошадей; сверх того довольно дальняя поездка эта будет затруднять их. Принимая это в соображение, не угодно ли будет Государю Императору принять депутатов;
Во Владикавказе от кумык, чеченцев, карабулак, ингуший, осетин и кабардинцев.
В Ставрополе от ногайцов, абазинцов, башильбаевцов, бес-ленеевцов, баговцов, махоший и темиргойцов.
В Екатеринодаре от бжедухов, и если будут от абадзехов, шапсуг и натухайцов. От последних депутаты также могут быть приняты в Геленджике. В Анапу было бы еще ближе для них приехать; но как в последних числах сентября нельзя ожидать тихой погоды, то весьма быть может, что при сильном ветре с моря Государю Императору нельзя будет выйти на берег. Напротив того в Геленджикской бухте никогда не бывает слишком сильного волнения»...
«Ваше Сиятельство изволили предписать полковнику Хан-Гирею, чтобы с августа месяца донесения свои Его Императорскому Величеству об успехах данного ему поручения посылал он через меня. На это нужным нахожу представить Вашему Сиятельству, что сношения полковника Хан-Гирея со мною неминуемо будут медленны. Я не имею прямых сообщений с Кавказскою линиею (Вельяминов в это время руководил военными действиями на Черноморском побережье, а Кавказская линия, на которой должен был базироваться Хан-Гирей, проходила по другую сторону Кавказского хребта. — Я. Г.) и вся переписка моя идет морем через Фанаго-рию. Чтобы избежать этой медленности в доставлении означенных донесений, не угодно ли приказать полковнику Хан-Гирею посылать их через ближайших начальников линий к воинскому начальнику в Фанагории майору Посыпкину, который может немедленно отправлять их через пролив к Керченскому градоначальнику; а сему последнему приказать, чтобы он посылал их по эстафете до места пребывания Его Императорского Величества. Если донесения полковника Хан-Гирея должны идти непременно через меня, то я могу посылать их только морем до Керчи или до Одессы, откуда нужно отправлять их непременно по эстафете, потому что курьеры подвергаются как в том, так и в другом месте четырнадцатидневному карантину, и оттого бы произошло излишнее замедление в доставлении бумаг. Если же угодно будет одобрить объясненное мною направление для пересылки донесений полковника Хан-Гирея, то покорнейше прошу Ваше Сиятельство предписать о том начальнику штаба на Кавказской линии генерал-майору Петрову, который сделает нужные распоряжения. Чрез него же и все предписания Вашего Сиятельства полковнику Хан-Гирею могут быть доставлены гораздо скорее, нежели через меня».

@темы: цитатник

---

Началоalimsherkes.diary.ru/p95007740.htm
§ 4. ИСТОЧНИКИ
Источниковую базу монографии составляют документы и материалы, которые можно условно разделить на следующие группы: 1) материалы российских архивов; 2) опубликованные источники; 3) периодическая печать; 4) литературные источники; 5) материалы адыгского фольклора; 6) мемуары и частная переписка.
Анализ документов центральных и местных военных учреждений царизма позволяет проследить основные этапы военно-политического взаимодействия России с Турцией, Англией и имаматом Шамиля, выявить роль западных адыгов в этой системе. Использование широкого круга архивных источников дало нам возможность проанализировать различные аспекты деятельности наибов Шамиля.
Весьма важные материалы для нашей темы почерпнуты из фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). В фонде Военно-ученого архива (ВУ А) имеются ценные записки и описания, емко характеризующие особенности внутриполитического положения и геополитической ситуации в Западной Черкесии.
Фонд 13 454 «Штаб войск Кавказской линии», является одним из важных фондов, в котором наиболее полно отложились материалы, проливающие свет на политическую историю западных адыгов, масштабы колониальной политики царизма на Северо-Западном Кавказе. Имеются и важные сведения о деятельности наиба Шамиля Мухаммед-Амина. Весьма ценными документами этого фонда являются: «О влиянии Магомет-Амина на абадзехов., «О восстании абадзехов., «Карательные экспедиции Засса в земли непокорных горцев». В них отражены события, характеризующие упрочение позиций наиба среди западных адыгов, нарастание вооруженной борьбы горцев против царизма.
Фонд 15 264 «Штаб войск Кубанской линию> насыщен документальными материалами о военных действиях царских войск против западных адыгов. Сведения о борьбе горцев за независимость содержатся в журналах военных происшествий, которые регулярно велись штабами воинских частей Кавказской армии. Фонд располагает документами о социальной базе движения западных адыгов. Есть сведения об участии в освободительном движении адыгских князей, дворян и духовенства.
Интересные сведения о деятельности Мухаммед-Амина содержит фонд 38 «Департамент Генштаба». Материалы этого фонда наиболее полно характеризуют наиба Шамиля как лидера освободительного движения западных адыгов. В документах Генерального штаба нашли также отражение формы и методы политики царизма на Кавказе, в частности чрезвычайные меры, направленные на ослабление влияния на адыгов Мухаммед-Амина.
Сведения об острой дипломатической и военной борьбе, развернувшейся вокруг черкесского вопроса между Россией, Турцией и западными державами в XIX в. содержатся в фондах РГВИА 477 «Азиатская часты и 324 «Турция».
Нами также использованы два важнейших фонда Архива внешней политики Российской империи. Фонд «Главный архив» содержит материалы о вмешательстве Англии и Турции в политические события, происходившие в Западной Черкесии в период Кавказской войны.
Фонд «Турецкий стол (старый)» располагает материалами о противодействии России экономическому и политическому проникновению Османской империи и Англии на Северо-Западный Кавказ. Имеются также сведения о внешнеполитической ориентации западных адыгов.
Богаты фонды Государственного архива Краснодарского края. Материалы, извлеченные из этого архива, позволяют наиболее последовательно проследить процесс военно-политического взаимодействия Западной Черкесии и имамата Шамиля, выявить основные этапы освободительного движения горцев.
Фонд 260 «Канцелярия начальника Черноморской береговой линии» содержит материалы о Мухаммед-Амине, его влиянии на западных адыгов. Имеются также сведения о Сефер-бее Заноко. Научная ценность документов этого фонда состоит в том, что они проливают свет на вопрос о борьбе наиба Шамиля и Сефер-бея за лидерство в освободительном движении на Северо-Западном Кавказе.
В монографии использованы и документальные материалы фонда 261 «Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии». В нем имеются ценные сведения о наибах Шамиля, о преобразованиях, которые они проводили в общественном строе западных адыгов. Имеются документы, в которых содержатся сведения о походе Шамиля в Кабарду в 1846 г. Весьма ценными являются сведения об активизации агентов Шамиля в Черкесии и в Кабарде накануне похода, Это свидетельствует о широких замыслах имама, стремившегося к расширению фронта освободительного движения северокавказских горцев. Фонд располагает и подробными документами о военных действиях адыгов против царских войск.
Ценными документами насыщен фонд 254 «Войсковое дежурство Черноморского казачьего войска». В нем содержатся материалы о деятельности Черноморского казачьего войска с 1842-го по 1870 г.г. Фонд располагает важнейшими сведениями о социальной политике Мухаммед-Амина, укреплении его позиций у бжедугов, которые в силу сложившихся исторических условий были более подвержены влиянию русских властей. Имеются документы, позволяющие проследить связь между деятельностью Мухаммед-Амина и активизацией вооруженной борьбы адыгов за независимость.
Интересными представляются сведения о политике Сефер-бея 3аноко в период Крымской войны (1853-1856). В материалах фонда сохранились документы о последнем этапе Кавказской войны, когда царские отряды завершили завоевание Северо-Западного Кавказа.
Фонд 670 «Коллекция документов по истории Кубанского казачьего войска» богат материалами о деятельности МухаммедАмина и Сефер-бея Заноко в период Крымской войны. В документах фонда содержатся сведения о мероприятиях наиба IIIамиля по расширению фронта движения горцев. Весьма интересными представляются материалы о внешнеполитической деятельности Мухаммед-Амина, проливающие свет на позицию наиба в отношениях с Турцией и Англией.
В монографии использованы материалы фонда 16 «Управление начальника Центра Кавказской линии» Государственного архива Кабардино-Балкарской республики. Данные материалы содержат сведения о походе Шамиля в Кабарду в 1846 г.
Архивные документы содержат интересный фактический материал, но в большинстве своем они носят тенденциозный характер. В них, как правило, оправдывается политика царской России на Кавказе. Исходя из корыстных побуждений, кавказская администрация часто искажала действительное положение на местах.
Рассмотрение такого важного вопроса нашей темы, как деятельность наиба Шамиля Мухаммед-Амина, потребовало от нас обращение к материалам адыгского фольклора. В записях народного фольклора нашел отражение вопрос об отношении адыгов к наибу
Шамиля, к его реформам. Песни и сказания о Мухаммед-Амине помогают составить более полный портрет наиба, расширяют представление о его мерах по объединению адыгов. Ценность этих материалов в том, что они отражают некоторые ошибки МухаммедАмина в деле распространения шариата.
Объективное исследование поставленной проблемы потребовало использования наряду с неопубликованными архивными материалами также и опубликованных документов.
Наиболее полно из опубликованных источников в монографии использованы материалы Aктов Кавказской археографической комиссии (АКАК), которые были изданы в Тифлисе в 1866-1904 г.г. Они представляют собой официальное 12-томное издание документов за столетие (с 1762-1'0 по 1862 гг.), которые извлечены из архива Главного управления царского наместника на Кавказе. АКАК - ценнейший источник для изучения политической, социально-экономической и военной истории народов Кавказа и Закавказья. В «Актах» собран и систематизирован огромный фактический материал по истории народно-освободительного движения северокавказских горцев. Документы АКАК позволяют также проследить основные этапы борьбы горцев, важные политические и военные события на Северо-Западном Кавказе.
В 7-12 томах отражена политика царизма в отношении западных адыгов, этапы распространения мюридизма и деятельность наибов Шамиля в Закубанье. В них собрана обширная переписка русских военачальников с Петербургом, отчеты, рапорты, донесения царского командования на Кавказе, их переписка с кавказскими владетелями, сведения о военных действиях царских войск по завоеванию Северо-Западного Кавказа.
Для монографии особенную ценность представили 9-12 тома АКАК, в которых подробно отражены события, связанные с пребыванием Мухаммед-Амина в 3акубанье. В рапортах и донесениях военного командования на Кавказе содержатся сведения о мерах наиба Шамиля по объединению западных адыгов, о влиянии мюридизма на характер движения в Черкесии. Названные тома располагают также сведениями о мусульманском духовенстве, которые позволяют выяснить его позиции в движении адыгов.
Важными источниками по изучаемой проблеме явились 15-томное «Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами» Ф. Ф. Мартенса 1 и «Договоры России с Востоком, политические и торговые. Т. Юзефовича 2. Данные
1 Мартенс Ф. Ф. «Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами». СПб., 1889. Т. 12.
2 Юзефович Т. «Договоры России с Востоком, политические и торговые». СПб., 1869.
материалы позволяют проследить основные этапы и особенности взаимодействия России с Турцией и Англией в XIX в.
Обширный фактический материал содержится в .Архиве Раевских» 1. Особый интерес представляют документы «Обозрение Восточного берега Черного моря» (1839), «О политическом состоянии Восточного берега» (1840). Они содержат обстоятельные сведения о деятельности английских и турецких эмиссаров в Западной Черкесии в 30-х гг. XIX в.
В качестве источников послужили материалы периодической печати. Мы использовали данные таких изданий как: «Кавказский сборник», «Кубанский сборник», «Военный сборник».
Интересные материалы мы получили из литературных источников. Как уже указывалось выше, обильный и достоверный материал содержится в работах Г. В. Новицкого, С. Хан-Гирея, Н. И. Карлгофа, К. Ф. Сталя.
Ценные сведения о политике Англии на Северо-Западном Кавказе содержат публицистические сборники .Portfolio»2, издававшиеся известным английским публицистом Д. Уркартом. Материалы этих сборников носят явную антироссийскую направленность и поэтому требуют критического подхода.
Много ценных сведений о северокавказских горцах содержит • Сказание очевидца о Шамиле. Гаджи Али. Это один из первых опубликованных источников, принадлежащих дагестанским авторам, о движении горцев и мюридизме 3. Гаджи Али, называя себя писателем, сообщает, что на протяжении двадцати лет (1839-1859) занимал при Шамиле различные должности - секретаря, начальника стражи и казначея.
В .Сказании. автор описывает то, что сам видел, а также то, что слышал от людей, приближенных к имаму. В частности, он повествует о походе Шамиля в Кабарду в 1846 г. Очень важными представляются сведения о подготовке этого похода; они также характеризует отношение кабардинцев к предстоящему походу имама Чечни и Дагестана. Военные события в .Сказании. освещены слабо, не проявил интереса автор и к мюридизму, к роли ислама и духовенства в движении горцев.
Определенный интерес для избранной темы представляет .Хроника. Мухаммеда Тахира Ал-Карахи о дагестанских войнах
в период Шамиля. Автор «Хроники» одно время был секретарем имама. Подлинное название его работы «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилевских битвах». Мухаммед Тахир писал хронику до своей смерти в 1882 г., после чего работу продолжал его сын, который в 1904 г. попытался издать труд отца, но не получил разрешения царской цензуры. В 1934 г. рукопись была передана в Институт востоковедения Академии наук, а издана только в 1941 г. 1 «Хроника» сообщает интересные сведения о боевых действиях отрядов Шамиля во время его похода в Кабарду в 1846 г. Приводятся данные о потерях имама в боях с царскими войсками.
Научное значение этого источника определяется тем, что в его основу положены свидетельства непосредственных участников и очевидцев описываемых в ней событий.
По истории народно-освободительного движения северокавказских горцев в 50-х гг. были опубликованы два сборника. Это сборник, составленный В. Г. Гаджиевым и Х. Х. Рамазановым 2 и сборник документов, подготовленный сотрудниками Архивного управления МВД Грузии под редакцией Ш. В. Цагарейшвили 3.
Первый сборник составлен объективно и содержит большое количество ценных документальных материалов, проливающих свет на историю борьбы горцев Дагестана и Чечни. Для темы монографии интерес представили сведения о переходе Сулеймана-Эфенди - второго наиба Шамиля - в Закубанье, на сторону царизма. Документы эти характеризуют формы и методы политики царизма на Кавказе, ярким проявлением которой явился подкуп представителей мусульманского духовенства.
Второй сборник содержит материалы, относящиеся к периоду с 1826-го по 1859 гг. и охватывает более широкий круг вопросов, чем первый. Однако общая концепция его составителей, нашедшая выражение во введении и особенно в тенденциозном заглавии, искажает историческую действительность, снижает его научное значение. Тем не менее в документах сборника содержится обширный фактический материал, позволяющий осветить некоторые вопросы деятельности Мухаммед-Амина, его позицию в отношении Турции и Англии во время Крымской войны.
Заслуживает внимания свидетельства иностранных путешественников, побывавших в Черкесии, - Г. Ю. Клапрота, Р. Скасси,
1 Мухаммед Тахир Ал-Карахи. «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилевских битвах: Хроника». М.; Л., 1941.
2 «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х гг. XIX в». Сборник документов. Махачкала, 1959.
3 «Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов». Сборник документальных материалов. Тбилиси, 1953.
1 Архив Раевских. СПб., 1909. Т. 2; 1910. Т. 3.
2 Portfolio or а Collection of state papers and other documents (1836-1837). London, 1837. Vol. 1-5.
3 Гаджи Али. «Сказание очевидца о Шамиле» / / Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. 7. С. 1-76.
Р. Лайэлла, И. Ф. Бларамберга, Ф. Дюбуа де Монпере, в дневниках и путевых заметках которых содержится богатый материал о социально-экономическом развитии и политическом устройстве западных адыгов. 1
Ценным источником по истории освободительного движения западных адыгов является дневник англичанина Джемса Белла, посланного английским правительством для изучения внутриполитической обстановки в Западной Черкесии 2. Дж. Белл вел свой дневник, переезжая из аула в аул, знакомился с жизнью адыгов, проявляя при этом огромный интерес к их обычаям и законам. Англичанин был знаком с активными деятелями освободительного движения, восхищался их мужеством и отвагой 3. Особенно поражает Белла неудержимое стремление горцев к сохранению своей независимости (я так понимаю, он писал не для себя, а для сочувствующей публики) Дневник Белла содержит некоторые детали и факты, проливающие свет на историю освободительного движения западных адыгов.
Ценным источником для исследования поставленной проблемы является труд Т. Лапинского (1827-1886) - известного деятеля польского национально-освободительного движения 4. В качестве командира отряда польских легионеров, он несколько лет провел в Черкесии и принял непосредственное участие в освободительном движении западных адыгов. Лапинский, хорошо знавший общественно-политический строй Черкесии, оставил подробное описание сословно-представительного собрания у черкесов. Научная ценность труда Т. Лапинского заключается в том, что он позволяет проследить развитие политического сознания западных адыгов, которое нашло яркое выражение в различных формах политического объединения. Есть у Лапинского и сведения о деятельности британских эмиссаров в Черкесии.
Значительный интерес для изучения поставленной проблемы представляет сборник документов и материалов .Мухаммад-Амин и народно-освободительное движение народов Севера-Западного Кавказа в 40-60-е г.г. XIX в .• 5 В нем собраны материалы, касающиеся деятельности наиба Шамиля в Западной Черкесии Мухаммед-Амина.
Цeнныe документы, отражающие различные аспекты политической истории адыгов XIX в., извлечены нами из сборников архивных документов, подготовленных Т. Х. Кумыковым.
Таким образом, в работе использованы разнообразные документы и материалы, позволяющие решить основные задачи исследования.
1 Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974.
2 Веи J. S. Jourhal of а Residence in Circassia during the years 1837, 1838 and 1839. London, 1840. In 2 vols.
3 Ibid. Р. 88.
4 Лапинский Т. «Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских». Нальчик, 1995.
5 «Мухаммад-Амин и народно-освободительное движение народов Северо-Западного Кавказа в 40-60 г.г.». XIX в. (Сборник документов и материалов). Махачкала, 1998.
1 «Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (20-70-е г.г. XIX в.)»; Сборник архивных документов. Нальчик, 2001; «Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию (1848-1874)». Нальчик, 2003. Ч. 2.
***
www.bonistikaweb.ru/otdel.htm
Отдел истории АРИГИ


Отдел истории — один из старейших научных подразделений института. С его именем связано становление и развитие исторической науки в Адыгее.
В настоящее время коллектив отдела насчитывает 14 научных сотрудников, из которых 2 доктора и 6 кандидатов исторических наук. Это А. Д. Панеш — кандидат исторических наук, зав. отделом, Б. М. Джимов — доктор исторических наук, главный научный сотрудник, М. X. Шебзухов — доктор исторических наук, главный научный сотрудник, Н. Н. Денисова — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Р. X. Емтыль — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Т. П. Хлынина — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, А. Г. Баранов — кандидат исторических наук, научный сотрудник, С. К. Пчегатлук — кандидат исторических наук, научный сотрудник. Исследовательская работа научных сотрудников А. К. Бузарова и Л. X. Хасановой посвящена разработке проблем истории адыгов XIX в. Молодые исследователи А. А. Ржавин и 3. X. Каракаса недавно окончили целевую аспирантуру Института российской истории РАН и подготовили кандидатские диссертации. Б. П. Чич и Е. А. Лукьянова также работают над различными проблемами истории Адыгеи. До недавнего времени в отделе работала кандидат исторических наук Н. А. Нефляшева. Сейчас она является старшим преподавателем кафедры истории Отечества Адыгейского госуниверситета. Отдел обладает значительным научным потенциалом, способным решать актуальные задачи исторического адыговедения.
В 1990 г. отдел истории был разделен на три самостоятельных отдела — истории, этнографии и народного искусства, археологии. За это время историки проделали значительную научную работу, результатом которой стали монографии и сборники статей. Из них можно назвать монографии Н. Ф. Бугая и Д. X. Мекулова “Народы и власть: социалистический эксперимент”, М. X. Шебзухова “Тыл фронту”, Н. Н. Денисовой “Проблемы демократизации общеобразовательной школы Адыгеи (исторический опыт и современные тенденции)”, Т. П. Хлыниной “Адыгея в 1920-е гг.: проблемы становления и развития автономии”. Значительными являются книги “История промышленности и рабочего класса Адыгеи (1917—1991 гг.)”, “История сельского хозяйства и крестьянства Адыгеи (1870—1993 гг.)”. Большой интерес вызвали сборники “Россия и Черкесия (вторая половина XVIII—XIX вв.)”, “Северный Кавказ: выбор пути национального развития”, “Черкесия в XIX в.”
По инициативе отдела и усилиями его сотрудников с 1999 г. начал выходить информационно-аналитический “Вестник”, охватывающий проблемы истории, этнографии, археологии.



Панеш Аскер Дзепшевич

Заведующий отделом


Закончил исторический факультет Кабардино-Балкарского государственного университета. Работал преподавателем истории в различных учебных заведениях. С 1991 года работает в отделе истории АРИГИ.
По направлению института учился в очной целевой аспирантуре Института российской истории РАН по специальности “Отечественная история”. В октябре 1994 года там же защитил кандидатскую диссертацию по теме “Мюридизм и народно-освободительное движение адыгов Северо-Западного Кавказа (1829— 1864 гг.)”. Это позволило ему занять достойное место в ряду исследователей, занимающихся проблемами “белых пятен” в кавказской истории. В этом направлении, а также по вопросам русско-адыгских отношений опубликовал цикл статей в различных изданиях.
Последние три года А. Д. Панеш работает над проблемой крымско-адыгских отношений в XVI—XVIII вв. В стадии завершения находится работа над монографическим исследованием “Мюридизм и борьба адыгов за независимость в XIX в.”
В 1998 году А. Д. Панеш избран на должность заведующего отделом истории института. Продолжая научные традиции отдела, он ведет большую научно-организаторскую работу. Под его руководством в отделе подготовлен план-проспект и подобран авторский коллектив для написания трехтомной истории адыгов. Проект нашел поддержку и одобрение в Адыгской международной академии наук.
Кроме этого отдел завершает многолетнюю работу по написанию “Истории Адыгеи с древнейших времен до наших дней”. Сложные организационные хлопоты заведующего отделом не кончаются этим. На очереди новый проект “Энциклопедия истории и культуры Адыгеи”, одним из руководителей которого выступил А. Д. Панеш. Научные работники отдела проявили новую инициативу — издание информационно-аналитического “Вестника”, в подготовке которого принимает активное участие и А. Д. Панеш.


Джимов Буб Мосович

Главный научный сотрудник


Более 30 лет работает в институте. И все это время до 1998 года руководил отделом истории. Ныне это доктор исторических наук, профессор, действительный член Адыгской международной академии наук. За годы его руководства отделом подготовлено и издано около 80 научных трудов.
Свой путь в науку начинал в аспирантуре Института истории АН Грузии. Здесь же он защитил кандидатскую и докторскую (1987) диссертации. Изучению социально-экономических и политических отношений в Адыгее и на Северном Кавказе (с XVIII в. по 20-е годы нынешнего столетия), охватывающих феодальный, капиталистический и советский (довоенный период) этапы — столь обширной и важной проблеме в истории адыгов посвятил Б. М. Джимов свой творческий и научный потенциал. Им написано около 80 трудов общим объемом свыше 200 печатных листов. В них ученый исследовал малоизученные и совсем не изученные вопросы социально-экономических и политических отношений в адыгском обществе в аспекте взаимодействия и взаимовлияния адыгского, русского и других народов, всестороннего сближения их, поддержания мирных и добрососедских отношений между ними. Работы автора получили положительные отзывы со стороны крупных ученых и пользуются в научной среде популярностью.

Б. М. Джимов активно совмещает научную работу с педагогической: более 10 лет преподает историю России на историческом факультете АГУ.


Шебзухов Мухаммед Хаджибекирович

Главный научный сотрудник

Прежде чем перейти порог АРИГИ в апреле 1986 г., М. X. Шебзухов прошел путь от курсанта спецшколы Военно-Воздушных сил до начальника политотдела дивизии. Заочно окончил исторический факультет Кабардино-Балкарского государственного университета. Полковник Шебзухов вышел в отставку и начал свой путь в науке.
В 1991 году была опубликована его монография “Трудовая и политическая активность тружеников тыла в годы войны”. Вслед за этим вышли в свет книги “Тыл — фронту (Северо-Западный Кавказ в годы войны 1941—1945 гг.)” и “Сыны и дочери Адыгеи в Великой Отечественной...”
Кандидатская диссертация “Деятельность партийных организаций Адыгеи и Карачаево-Черкесии по повышению трудовой и общественно-политической активности трудящихся в годы Великой Отечественной войны (1941—1945)” защищена в 1988 г. в Институте истории партии при ЦК КП Грузии.
Докторская диссертация “Трудовая активность народов Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны. Опыт, проблемы” защищена в 1993 г. в Институте истории, археологии и этнологии Дагестанского научного центра РАН.
Сейчас творческая и научная активность М. X. Шебзухова направлена на проблемы репрессий в Адыгее и на Северном Кавказе в 1918—1953 гг. В центре внимания ученого исследования и по проблемам гражданской войны в Адыгее. Увлечен поэзией, особенно лирикой известных кавказских классиков.

По мере необходимости в отделе истории создаются отдельные творческие группы. Одна из них сегодня готовит и выпускает информационно-аналитический “Вестник”, охватывающий различные проблемы истории, археологии, этнографии.
В редколлегии “Вестника” активно работает Денисова Наталья Николаевна — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник. Она окончила Адыгейское педучилище, Адыгейский государственный педагогический институт, Высшую партийную школу в Ростове-на-Дону. Кандидатскую диссертацию защитила в 1993 г. в Кубанском государственном университете. Трудовую деятельность начала в 1967 году. Работала в сфере народного образования, на руководящих должностях в комсомольских и партийных органах Адыгеи. В отделе истории АРИГИ с 1990 года. В 1998 году избрана на должность ведущего научного сотрудника. Занимается проблемами истории демократизации народного образования. В 1999 году вышла ее монография “Проблемы демократизации общеобразовательной школы Адыгеи, исторический опыт и современные тенденции”. Кроме этого ею опубликованы свыше 20 статей в Майкопе, Ростове-на-Дону, Ставрополе, Пятигорске. Принимает активное участие в международных, российских, региональных научных конференциях.
Членом этой редколлегии является и Хлынина Татьяна Павловна — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник. В 1989 г. она окончила исторический факультет АГУ. В 1990—1993 годах училась в целевой аспирантуре Института российской истории РАН. Там же защитила кандидатскую диссертацию. В 1997 г. издала монографию “Адыгея в 1920-е годы: проблемы становления и развития автономии”. Сейчас она работает над монографией “Этнодисперсные группы Северо-Западного Кавказа: опыт социальной адаптации. 20—40-е гг.”, является членом постоянно действующего научного семинара “Человек и революция” при Институте российской истории РАН, принимает активное участие в международных, российских и региональных научных конференциях.
В эту коллегию входит и Баранов Александр Геннадьевич — кандидат исторических наук, научный сотрудник. Он прошел такой же путь, как его старшие коллеги: исторический факультет АГУ, затем учеба в очной аспирантуре там же по специальности “Отечественная история”. Тема кандидатской диссертации — “Денежное обращение и эмиссии на Северном Кавказе в 1917— 1920 гг.” Научный интерес молодого ученого распространяется и в направлении вспомогательных исторических дисциплин — бонистики, нумизматики, геральдики и других. Является членом Всероссийского геральдического общества. В качестве внештатного корреспондента активно сотрудничает с редакциями специализированных изданий Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Самары.
Другая творческая группа продолжает работу над начатым еще несколько лет назад в отделе общих проблем научным проектом “Энциклопедия населенных пунктов Адыгеи”. После упразднения отдела сектор ЭНПА передан отделу истории и руководит им Емтыль Разиет Хаджибирамовна — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник. После окончания Кабардино-Балкарского государственного университета восемь лет преподавала историю в сельских школах. С 1974 года более двадцати лет проработала в Институте повышения квалификации учителей. Научные интересы Р. X. Емтыль были связаны с историей культуры адыгов, историографией, народным образованием. Это нашло отражение в научных и методических статьях, пособиях. В 1992 году защитила диссертацию по теме “Адыгея в условиях НЭПа (1922—27 гг.)”, что свидетельствовало о расширении горизонта ее творческой активности. В Последние годы сосредоточилась на изучении истории населенных пунктов Адыгеи. Она является доцентом Адыгейского госуниверситета, соавтором учебника по истории Адыгеи для 8—9 классов, ею разработан ряд спецкурсов по истории и культуре адыгов для студентов. Она награждена российским знаком “Отличник народного просвещения”.
Кроме нее в секторе ЭНПА работает и другой исследователь Бузаров Азамат Кимович — научный сотрудник. Окончил исторический факультет АГУ в 1995. В АРИГИ с 1996 года. Сферу научных интересов определяют проблемы культурно-просветительского движения адыгов конца XIX — первой четверти XX вв. А. Бузаров активно занимается историей населенных пунктов нашей республики и принимает участие в научных экспедициях по сбору полевого материала.
В отделе истории работает перспективная группа молодых исследователей, среди которых выделилась Пчегатлук Светлана Калачериевна тем, что она уже кандидат исторических наук. Работает с 1992 года, после окончания АГУ продолжила образование в очной аспирантуре Института российской истории РАН, там и защитила диссертацию по проблемам российско-адыгских отношений в XIX в., в частности, по торговле адыгов Северо-Западного Кавказа с Россией в первой четверти XIX в. В рамках “Программы культурного и научного сотрудничества между Россией и Италией” С. К. Пчегатлук проходила стажировку в Италии.
Научный сотрудник Ржавин Айдамир Анатольевич в отдел истории АРИГИ пришел работать после окончания исторического факультета АГУ в 1994 году. Через три года завершил учебу в очной целевой аспирантуре Института российской истории РАН. Как выходец из причерноморских шапсугов, молодой ученый интересуется вопросами национального строительства, что нашло отражение в представленной к защите кандидатской диссертации “Национально-государственное строительство в Краснодарском крае в 20—50-е годы”.
Хасанова Лариса Кимовна, научный сотрудник отдела, окончила исторический факультет АГУ в 1989 г. Работает в отделе истории с сентября 1991 г. Сфера научных интересов — Северо-Западный Кавказ в международных отношениях 1856—1864 гг. Пишет кандидатскую диссертацию по этой проблеме. Принимает активное участие в региональных научных конференциях.
Каракаса Заур Хусейнович, после окончания АГУ сразу же поступил в аспирантуру АГУ по специальности “Отечественная история”. Продолжал обучение в аспирантуре ИРИ РАН. С марта 1998 года является научным сотрудником отдела. Его научный интерес — средневековая Черкесия. Разработки по данной тематике освещены в изданном в ИПК при АГУ методическом пособии для учителей “Адыгские народы в XVI—XVII вв.” Готовит кандидатскую диссертацию.
Младший научный сотрудник Лукьянова Елена Анатольевна пришла работать в отдел истории в 1996 году после окончания исторического факультета АГУ. Сфера научных интересов — народы Адыгеи в условиях тоталитарного режима власти в начале 30-х — первой половине 50-х гг.
В разные годы на различных должностях в институте работала целая группа историков, оставившая свой заметный след в историческом адыговедении. Учеными секретарями являлись А. О. Хоретлев и К. Г. Ачмиз. Непосредственно в отделе работали Н. Ш. Чеучев, А. Ю. Чирг, А. М. Шадже, Н. А. Нефляшева.
Хоретлев Аскар Османович работал ученым секретарем АНИИ с марта 1953 г. по март 1954 г., затем в течение 10 лет являлся заместителем директора института. Родился он в а. Мамхег в 1913 г. В 1937 г. он окончил Краснодарский пединститут. Участник Великой Отечественной войны, награжден орденами Отечественной войны 1 степени и Красной Звезды, многими медалями. В 1956 г. успешно защитил кандидатскую диссертацию по теме “Влияние передовой русской педагогической мысли на развитие просвещения адыгов во второй половине XIX в.” В 1957 г. в Майкопе был издан сборник материалов “Русско-адыгейские торговые связи”, где имелось 227 документов, выявленных А. О. Хоретлевым. В том же году была издана его монография “Влияние России на просвещение в Адыгее (XIX — начало XX вв.)”. В 1957 г. вышел историко-этнографический труд “Адыги”, написанный М. Г. Аутлевым, Е. С. Зевакиным и А. О. Хоретлевым.
В конце 50-х гг. в периодической печати области и края были опубликованы его различные статьи. Позже несколько лет А. О. Хоретлев работал преподавателем Адыгейского госпединститута.
Ачмиз Казбек Гучипсович работал ученым секретарем института с января 1987 г. по октябрь 1988 г. На этой работе он проявил себя как опытный организатор науки и перспективный исследователь новейшей истории Адыгеи. В 1969 г. К. Г. Ачмиз закончил Адыгейский госпединститут, а в 1983 г. исторический факультет Кубанского госуниверситета. Именно в эти годы он активно включается в исследовательскую работу. В 1986 г. он успешно заканчивает аспирантуру Кубанского госуниверситета и защищает кандидатскую диссертацию по теме “Деятельность ленинского комсомола по мобилизации молодежи на самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны 1941— 1945 гг.”
К. Г. Ачмиз пришел в институт, имея за плечами немалый опыт работы в школе, в комсомоле, являлся ответственным секретарем областного отделения Всероссийского общества “Книга”. В настоящее время К. Г. Ачмиз работает директором Адыгейского педагогического колледжа при АГУ. За многолетний и добросовестный педагогический труд он награжден знаком “Отличник народного просвещения”.
Кандидат исторических наук, профессор Чеучев Нальбий Шабанович работал в отделе истории с 1983 по 1986 г. За это время он успел зарекомендовать себя активным и опытным исследователем. В сферу его научных интересов входили различные вопросы новейшей истории Адыгеи. Н. Ш. Чеучевым опубликован ряд статей, посвященных актуальным проблемам истории Адыгеи советского и постсоветского времени.
Ныне Н. Ш. Чеучев — активный общественный деятель Адыгеи, председатель республиканского совета “Лиги мира”. Он ведет также преподавательскую работу в Адыгейском госуниверситете и в Майкопском государственном технологическом институте.
В 1981—1987 гг. в отделе работал Чирг Асхад Юсуфович. Окончив в 1980 г. с отличием исторический факультет Кубанского госуниверситета, он активно включился в исследовательскую работу. А. Ю. Чирга интересовала прежде всего история адыгов XIX в. Тема кандидатской диссертации — “Борьба России с контрабандой и работорговлей на Северо-Западном Кавказе в XIX в.”. Диссертация была защищена в 1987 г. в Институте истории СССР АН СССР. В последующие годы А. Ю. Чирг опубликовал ряд статей, посвященных политической истории адыгов в XVIII—XIX вв. В настоящее время А. Ю. Чирг — профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Краснодарской государственной академии культуры.
В 1994—1995 гг. в отделе также работал Шадже Азамат Мухамчериевич, ныне заместитель декана юридического факультета АГУ. В октябре 1993 г. А. М. Шадже защитил кандидатскую диссертацию. Она была посвящена вопросам культурного строительства в Адыгее в 20-х гг. XX в. Им опубликован ряд статей по этой проблематике в различных изданиях института.
С 1991 г. в течение восьми лет в отделе работала Нефляшева Наима Аминовна, посвятившая свою научную деятельность проблемам взаимоотношения исламских традиций и власти в конце XIX — начале XX вв. В январе 1997 г. Н. А. Нефляшева защитила кандидатскую диссертацию. Владея в совершенстве английским языком, она перевела на русский язык книгу Э. Спенсера “Путешествие в Черкесию” и с предисловием и комментариями издала в 1993 году. В настоящее время она работает на кафедре истории Отечества АГУ.

---

Из книги А.Д.Панеш "Западная Черкесия в системе взаимодействия России с Турцией, Англией и имаматом Шамиля в XIX веке (до 1864 г.)", Майкоп, 2007, отпечатано на ГП КБР "Республиканский полиграфкомбинат им. Революции 1905 г.", тираж 1000 экз., 240 с.
Печатается по решению Ученого совета Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т.М.Керашева. Научный редактор: д-р истор наук, профессор Ю.А.Чирг, рецензент: д-р истор наук, профессор М.Б.Беджанов

Г л а в а 1. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ.
ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОЧНИКОВОЙ БАЗЫ
§ 1. Историография дооктябрьского периода
Военно-политические события, связанные с борьбой держав за преобладание на Северо-Западном Кавказе, нашли отражение в отечественной историографии XIX - начала ХХ в. В ней собран и систематизирован обширный фактический материал по истории русско-турецких войн, освободительного движения кавказских горцев и внешнеполитических отношений. В трудах представителей этой историографии разработаны многие вопросы социально-экономического и политического развития Черкесии, дана оценка политике России на Кавказе. Многие работы содержат глубокий анализ политических процессов, происходивших в западно-адыгских обществах, есть и попытки объективного отражения истории северокавказских народов рассматриваемого периода 1. Вместе с тем этим историки нередко оправдывали военную политику царизма на Кавказе.
Из историков, писавших о Кавказской войне в XIX в., на первый план выдвигается Ф. А. Щербина. В «Истории Кубанского казачьего войска» , написанной на основе многочисленных архивных документов, автор затрагивает вопросы военнo-политического взаимодействия Западной Черкесии и имамата Шамиля. Особое внимание Ф. А. Щербина уделяет третьему наибу Шамиля Мухаммед-Амину. Историк характеризует посланника имама как «цельную личность политического деятеля, действовавшего в интересах горцев разумно и целесообразно» 2• В исследовании также отражена борьба между Мухаммед-Амином и Сефер-беем 3аноко, которых Щербина называет представителями двух начал «демократического» и «аристократического»З. Рассматриваемый труд, основанный на анализе процессов политического развития
1 Pомaновский П. «Кавказ и Кавказская война». СПб., 1860; Фадеев Р.А. «60 лет Кавказской войны». Тифлис, 1860; Дубровин Н. Ф. «История войны и владычества русских на Кавказе». СПб., 1871-1888. Т. 1-6; Потто В.А. «Кавказская война (в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях)». СПб., 1899; Щербина Ф.А. «История Кубанского казачьего войска». Екатеринодар, 1910. Т. 1; Эсадзе С. «Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны». Тифлис, 1914; Жигарев С. «Русская политика в Восточном вопросе», М., 1896; Бухаров Д. «Россия и Турция». СПб., 1876; Петров А. Н. «Война России с Турцией». В 3-х т. СПб., 1885-1887; Зайончковский А.М. «Восточная война 1853-1856 гг. в связи с современной ей политической обстановкой». СПб., 1908. Т.2.
2 Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 555.
3 Там же. С. 553.
западных адыгов, позволяет глубже понять смысл политических событий того периода.
Внутриполитическое положение Западной Черкесии, деятельность наибов Шамиля, а также вопросы взаимодействия России с Турцией и Англией рассмотрены современниками описываемых событий Н. И. Карлгофом, И. Дроздовым, С. М. Броневским, Г. В. Новицким, Ф. Ф. Торнау, С. Хан-Гиреем, К. Ф. Сталем и Л. Я. Люлье. Их работы являются прежде всего литературными источниками.
В статье «О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря» офицер русской армии Н. Карлгоф указывает на факты общественно-политического развития западных адыгов, характеризующие объединительную тенденцию в западно-адыгских обществах 1. Статья содержит интересные наблюдения о попытках западных адыгов создать политические союзы еще до появления наибов Шамиля. Анализируя причины распада таких союзов, Н. Карлгоф замечает, что прочные политические союзы не возможны в рамках существующего устройства общества. Речь идет здесь о политической раздробленности черкесов. Автор рассматривает деятельность наибов Шамиля среди западных адыгов и пытается понять причины медленного успеха мюридизма на Северо-Западном Кавказе. r лавный вывод Н. Карлгофа заключается в том, что мюридизм в руках Мухаммед-Амина имел преобразовательную силу, и что наиб придал адыгскому обществу «единство, порядок и твердость»2.
Деятельность третьего наиба Шамиля на Северо-Западном Кавказе рассмотрена Н. Карлгофом в специальной статье «Магомет-Амин». По мнению автора, Мухаммед-Амин занимает первое, после Шамиля, место в ряду последних деятелей мюридизма 3. Не заинтересованный в успехах наиба, царский офицер высоко оценивал его способности, признавая, что он «действовал совершенно самостоятельно, по собственным своим соображениям ...» 4. Статья Н. Карлгофа содержит весьма ценное высказывание о двух сторонах учения мюридизма - религиозной и политической и при этом автор правильно указывает на то, что западные адыги «приняли это учение не столько по религиозному увлечению, сколько потому, что чувствовали необходимость слить раздробленное общество в
1 Карлгоф Н. «О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря» //Русский вестник. М., 1860. Т. 28. С. 549.
2 Там же.
з Карлгоф Н. «Магомет-Амин»// Кавказский календарь на 1861 г. Тифлис, 1860. С. 77.
4 Там же.
один народ для успешного сопротивления нашему оружию, и ввести у себя внутренний порядок ...» 1 Касаясь вопросов социальной политики наиба, автор подчеркивает его осторожность и гибкость в отношениях различных сословий.
В статье Н. Карлгофа слабо рассмотрена роль религиозного фактора в политической консолидации западно-адыгских обществ. Однако важные положения, содержащиеся в указанной статье, позволяют глубже понять сложные процессы объединения адыгских народов в ходе народно-освободительного движения.
В работе С. М. Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе»2 содержится важный вывод о феодальном характере общественного строя адыгов.
Ценные сведения содержатся в работах Г.В.Новицкого. По заданию командира Отдельного Кавказского корпуса И. Ф. Паскевича Г. В. Новицкий находился в Западной Черкесии в 1829 и 1830 гг. и активно собирал сведения об адыгах 3. Эти сведения были использованы российским командованием для выработки новой тактики по отношению к западным адыгам. В трудах Г. В. Новицкого показаны процессы политической консолидации адыгов.
Весьма ценные сведения о роли религиозного фактора в освободительном движении адыгов содержатся в трудах другого российского разведчика Ф. Ф. Торнау 4.
Значительный вклад в исследование ряда аспектов нашей темы внес выдающийся адыгский просветитель С. Хан-Гирей. В его основном труде «Записки о Черкесии» показано влияние Турции на военно-политические процессы на Северо-Западном Кавказе 5.
Научный интерес для темы монографии представляет статья Е. Д. Фелицына «Князь Сефер-бей Зан». Автор посвящает ее одному из известных политических деятелей того времени Сефер-бею
1 Карлгоф Н. «Магомет-Амин»// Кавказский календарь на 1861 г. Тифлис, 1860. С. 83.
2 Броневский С. «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе: Извлечение по Центральному и Северо-Западному Кавказу». Нальчик, 1999. С.176.
8 Новицкий Г. «Географическо-статистическое обозрение земли, населенной народом Адехе»// Тифлисские ведомости. 1829. М 22-25; Его же «Топографическое описание северной покатости Кавказского хребта от крепости Анапы до истока реки Кубани: Записка штабс-капитана Новицкого, составлена 15 сентября 1830 г.»; Фелицын Е.Д. «Черкассы-Адыге и западно-кавказские горцы: Материалы для изучения горцев и принадлежавшей им страны». Екатеринодар, 1884.
4 Торнау Ф. Ф. «Воспоминания кавказского офицера». М., 1864; «Горские племена, живущие за Кубанью и по берегу Черного моря от устья Кубани и до Ингура»// Кавказ. Тифлис,1850. М 94-96, 98.
5 С.Xaн-Гирей. «Записки о Черкесии». Нальчик, 1999. С. 176.
3ану (3анов, 3аноко). Историк затрагивает очень важный вопрос, характеризующий трудности и противоречия в движении западных адыгов, борьбу его вдохновителей - Мухаммед-Амина и Сефер-бея 3аноко. По мнению Е. Д. Фелицына, борьба эта была обусловлена принадлежностью этих лидеров к двум различным партиям или течениям. « ... Один аристократического происхождения и власть, данную извне турецким султаном, а другой - духовное начало и власть, возникшую из среды народа» 1.
Такая оценка двух лидеров адыгского освободительного движения представляется несколько преувеличенной. Распространение власти и политического влияния наиба Шамиля Мухаммед-Амина носила локальный характер и не охватило всю Черкесию. Власть и влияние адыгского князя Сефер-бея распространялись на натухайцев и прибрежных шапсугов. Его ориентация на Турцию и Англию была обусловлена позицией этих стран, которые стремились использовать в своих целях освободительное движение адыгов. Фелицын пишет и о социальной политике Мухаммед-Амина. Автор указывает на рост политического влияния наиба, основанного на расширении позиций ислама. Это объективно способствовало политической консолидации адыгов. Статья Фелицына содержит многочисленные факты, характеризующие Мухаммед-Амина как лидера движения западных адыгов.
Некоторые стороны военно-организаторской деятельности Мухаммед-Амина освещаются в статье И. Дроздова. Характеризуя наиба Шамиля как хорошего проповедника и искусного политика, Дроздов пишет, что абадзехи увидели в нем «луч надежды на лучшее будущее» 2. Автор также указывает на быстроту успехов Мухаммед-Амина, благодаря чему наиб сумел за несколько месяцев провести необходимые преобразования в Абадзехии и подготовить базу для наступательных действий против царских войск уже в мае 1849 г. 3
Специально вопросами мюридизма занимались и некоторые исследователи XIX в. В основном это были специалисты-востоковеды, представляющие царскому правительству необходимые сведения о мусульманском духовенстве на Кавказе. Известный положительный вклад в изучение мюридизма в середине XIX в. внесли работы М. А. Казембека и Н. В. Ханыкова. Эти ученые неодинаково подошли к характеристике мюридизма, его места в движении горцев. М. А. Казембек исходил из положения, что мюридизм «основан на трех началах, которые называются джихад (священная борьба за веру), тарыкат (религиозный путь) идават (призыв к вере) » 1 • Равное значение автор придает двум принципам мюридизма - первому, означавшему войну за веру, и третьему приглашaющего людей к восстанию против ненавистной власти. Эти принципы имеют важное значение для определения характера мюридистского движения на Северо-3ападном Кавказе, имевшем свои особенности. М. А. Казембек затрагивает и вопросы происхождения этого учения, считая, что оно могло распространиться на Кавказе из мусульманских стран Востока.
Концепцию « восточного» происхождения мюридизма развивает в своем исследовании другой ориенталист Н. В. Ханыков 2. Он считает, что это религиозное учение возникло еще во времена арабских халифов в Багдаде, откуда было занесено в Бухару. Учение тариката было развито здесь шейхом Бахауддином Накшбенди и уже оттуда перешло на Кавказ. Несмотря на интересные сведения, собранные М. А. Казембеком и Н. В. Ханыковым, им все же не удалось объяснить причины широкого распространения идей мюридизма среди горцев Кавказа.
3аслуживают внимания работы военных историков К. И. Прушановского и Р. А. Фадеева. Научная ценность труда первого автора состоит в том, что в нем приводятся воззвания и обращения к народам Дагестана первого имама Гази-Мухаммеда, раскрывающие идеологию мюридизма 3.
В отличие от К. И. Прушановского, Р. А. Фадеев в своей работе пытается дать характеристику мюридизму и отношение к нему горцев. Подчеркивая огромное влияние мюридизма на горцев Северо-Восточного Кавказа, Р. А. Фадеев писал: « ... сколько пламени, самоотвержения, религиозности обнаружила в них первая общая идея, проникшая в их мысль. Всю энергию, развитую веками боевой жизни, горцы отдали на служение ей» 4. Данное высказывание окрашено некоторым романтизмом, но основное его содержание сводится к тому, что горцы увидели в мюридизме силу, способную объединить их в борьбе за независимость.
1 Фелицын Е.Д. «Князь Сефер-бей-3ан» // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1904.Т. 10.С.81.
2 Дроздов И. «Обзор военных действий на 3ападном Кавказе с 1848-го по 1856 год»// Кавказский сборник. Тифлис, 1886. Т. 10. С. 518.
3 Там же. С. 519.
1 Казембек М. А. «Мюридизм и Шамиль» // Русское слово. СПб, 1859. Т.12.
2 Ханыков Н. «О мюридизме и мюридах» / / Сборник газеты «Кавказ». Тифлис, 1847.
3 Прушановский К. И. «Историческая записка о начале и развитии духовной войны, учения о нравственном элементе человека в Дагестане с 1823-го по 1843 г.»// Кавказский сборник. Тифлис, 1902. Т. 23.; Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860.
4 Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 37.
Концепция об иранском происхождении мюридизма выдвинута М. Б. Лобановым-Ростовским 1. По его мнению, это учение, давно известное в Иране, было завезено на Кавказ проповедником Гаджи-Измаилом. Он якобы был послан наследником престола Ирана Аббасом-Мирзой, чтобы служить противодействием политике царизма на Кавказе.
Ценные замечания по теме монографии имеются в трудах адыгского просветителя Адыль-Гирея, который посвятил в 1846 г. специальную статью Сулейману-Эфенди 2.Научная ценность этого труда состоит в том, что автор точно и со знанием многих тонкостей отображает многие стороны деятельности наиба Шамиля. АдыльГирей приводит интересное описание внешности и личных качеств Сулеймана Эфенди.
Выше было отмечено, что адыгский просветитель Хан-Гирей внес значительный вклад в исследование проблем истории адыгов XIX в. Хан-Гирей являлся участником дипломатических акций царизма, предпринятых в 30-е гг. XIX в. Они имели целью убедить адыгов добровольно присоединиться к России. Хан-Гирей являлся сторонником «мирного» покорения западных адыгов и многое сделал для осуществления этого плана, но в тот период в политике царского правительства доминировали планы военного захвата адыгских земель. Хан-Гирей не был единственным сторонником «мирного» покорения адыгов. Из среды адыгской интеллигенции вышло немало образованных людей, мечтавших о союзе с Россией. Это были Казы-Гирей, Шора Ногмов, Адыль-Гирей. Формированию их общественно-политических взглядов во многом способствовала среда, в которой они воспитывались и получали образование. Однако эти люди не имели широкой социальной опоры среди адыгов и за ними шли отдельные представители адыгской знати. Следует отметить, что в конце 20-х гг. XIX в. с участием Хан-Гирея бжедугской знатью были предприняты попытки принять российское подданство. Однако прошение князей было отклонено (тогда Закубанье считалось частью Османской империи).
В работах представителей отечественной историографии XIX в. накоплен ценный фактический материал по исследуемой проблеме. Однако в них не показаны глубокие внутренние причины процессов, происходивших на Северо-Западном Кавказе. В основном, историки XIX столетия стояли на позициях защиты интересов царизма на Кавказе.
1 Лобанов-Ростовский М. Б. «Начало мюридизма на Кавказе»// Русский архив. М., 1865.
2 Адыль-Гирей. «Сулейман-Эфенди»//Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980. С. 37-39.
§ 2. Советская историография
Определенные успехи были достигнуты советскими учеными в изучении проблем международных отношений на Кавказе, в исследовании различных вопросов российско-турецких отношений XIX в. В различной степени в советской историографии изучен также черкесский вопрос.
Советская историография освободительного движения кавказских горцев непосредственно связана с именем известного историка М. Н. Покровского. Теоретические построения и выводы, сделанные им, несмотря на отдельные ошибочные суждения, имели значение для последующей разработки истории народов Северного Кавказа.
М. Н. Покровский указывал на причины освободительного движения горцев в XIX в., связывая его с карательной политикой генерала А. П. Ермолова, командовавшего войсками на Кавказе с 1816-го по 1826 г. 1 Автор дает оценку и мусульманской религии, которая сыграла, по его мнению, в условиях жизни горцев объединяющую роль 2. М. Н. Покровский определяет мюридизм как «демократическое» движение, возникшее на Северо-Восточном Кавказе, где Шамиль в созданном им государстве проводил преобразования на основе мусульманского законодательства 3. Наибольший интерес представляют высказывания исследователя, где он пытается выявить социальные и политические условия, в которых могла зародиться и получить развитие идеология мюридизма. К политическим условиям возникновения мюридистского движения автор относит политику царизма на Кавказе 4. Однако при этом историк недостаточно учитывал социально-экономические факторы, которые влияли на распространение мюридизма.
Вопросы движения кавказских горцев в XIX В., поставленные М. Н. Покровским, ~G.'УЧИЛИ дальнейшую разработку в трудах кавказоведов, из которых следует выделить работу С. К. Бушуева . Автор посвятил свой труд исследованию основных вопросов истории борьбы горцев Чечни и Дагестана против царизма за свою независимость в первой половине XIX в. С. К. Бушуев подробно рассматривает государственную систему имамата и социальную политику Шамиля. Отмечая победы имама над царскими войска-
1 Покровский М. Н. «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии». М., 1924. С. 179.
2 Тамже.С.197. 3 Там же. С. 216. 4 Там же. С. 207.
5 Бушуев С. К. «Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля». М.; Л., 1939.
ми в конце 30 - начале 40-х гг., автор указывает и на его попытки наладить контакты с другими народами Кавказа 1 По мнению С. К. Бушуева, большие надежды возлагал Шамиль на Мухаммед-Амина, через которого он пытался наладить свои отношения с адыгами Северо-Западного Кавказа 2.
Роль Шамиля в освободительном движении народов Дагестана и Чечни объективно показана в фундаментальном труде Р. М. Магомедова 3. Автор рассматривает многогранную деятельность имама по созданию государства. Подробно освещаются различные аспекты политики IlIамиля.
Для советской историографии 30-40-х гг. был характерен относительно широкий для того времени подход к освещению истории освободительного движения кавказских горцев. Историки, писавшие о Кавказской войне, стремились объективно показать борьбу горцев. В их работах освещалась также политика Турции и Англии и их роль на Кавказе. Одним словом, свою основную задачу они видели в том, чтобы разоблачать колонизаторскую политику царизма.
Историческая наука рассматриваемого и более позднего времени, как известно, была подвержена сильному влиянию политической конъюнктуры и в ней наступали такие периоды, когда правда предавалась забвению, а тенденциозность одерживала верх. История становилась рупором в руках политических вождей и это наносило науке непоправимый вред.
14 мая 1950 г. стал «черным днем» в изучении истории народно-освободительного движения северокавказских народов. В этот день Совет Министров СССР с подачи Л. П. Берия, объявил это движение реакционным, националистическим, находившимся «на службе у английского капитализма и турецкого султана» 4.
В июле того же года была опубликована псевдонаучная статья тогдашнего партийного лидера Азербайджана Мир Джафара Багирова 5. Началась переоценка движения горцев в духе этой «концепции», повлиявшей на работы А. В. Фадеева, А. Д. Даниялова, И. А. Смирнова 6. Характеризуя мюридистское движение на Севе-
1 Бушуев С. К. «Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля». М.; Л., 1939. С.95.
2 Там же. С. 154, 155.
3 Магомедов Р. М. «Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. Махачкала, 1939.
4 «В комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусства»/ / Правда. 1950. 14 мая.
5 Багиров М.Д. «К вопросу о характере движения мюридизма и Шамиля»/ / Большевик. 1950. N2 13.
6 Фадеев А. В. «Мюридизм как орудие агрессивной политики Турции и Англии на Северо-Западном Кавказе» / / Вопросы истории. 1951. N29;Даниялов А. Д. «Об извращениях в освещении мюридизма и движения Шамиля» / / Вопросы истории. 1950. N29; Смирнов Н.А. «Шейх Мансур и его турецкие вдохновители» / / Вопросы истории. 1950. N210.
ро-Западном Кавказе, А. В. Фадеев вопреки фактам обвинил проповедников мюридизма в выселении западных адыгов в Турцию 1.
Весьма тенденциозный характер носили публикации, появившиеся в те годы и в Адыгее 2.
В духе господствовавшей тогда в советской науке концепции, была написана и кандидатская диссертация В. Н. Черникова 3. Рассматривая мюридизм как агрессивное орудие в руках иностранных держав, историк принижал значение народно-освободительной борьбы западных адыгов. Сущность этого движения на Северо-Западном Кавказе сводилась В. Н. Черниковым лишь к разжиганию вражды к иноверцам и возбуждению религиозного фанатизма среди адыгов.
Багировская «концепция» имела большое влияние на историческую науку до весны 1956 г. В мapтe того же года в дискуссионном порядке появилась статья А. М. Пикмана, в которой автор поставил своей задачей пересмотреть взгляд на характер мюридистского движения на Кавказе, подверг критике утверждения о реакционности движения горцев за независимость и призвал покончить с фальсификацией истории движения кавказских горцев 4. Пытаясь понять роль мусульманской религии в движении горцев Северного Кавказа, автор ставил вопрос: «Была ли замена адата шариатом в то время и в тех условиях явлением прогрессивным?» Отвечая на него, А. М. Пикман писал о позитивной роли шариата в деле централизации управления и объединения разрозненных сил горцев 5. По его мнению, в сложившихся исторических условиях, мюридизм был единственной силой, под знаменем которого кавказские горцы мог ли успешно бороться за свою независимость. Это было довольно смелое высказывание, даже в условиях «оттепели», И историка обвинили в ревизионизме 6.
1 Фадеев А. В. Указ. соч. С. 96.
2 Сейранян Б. С. «Реакционная сущность мюридизма и движения Шамиля» / / «Адыгейская правда». 1951. 16 марта; Сейранян Б. С., Намитоков Ю. К. «Реакционная сущность мюридизма и деятельность наиба Шамиля Мухаммед-Амина в Адыгее» / / «Социалистическэ Адыгей». 1951. 16 марта (на адыг. языке); Намитоков Ю. К. «Мюридизм в Адыгее и его реакционный характер» / / Материалы для лекций населению. Майкоп, 1951 (на адыг. языке).
3 Черников В. Н. «К истории реакционного мюридистского движения на Западном Кавказе (1840-1864)». Дисс .... канд. ист. наук. Ростов-на-Д., 1953.
4. Пикман А.Н. «О борьбе кавказских горцев с царскими колонизаторами» / / Вопросы истории. 1956.М 3.
5 Там же. С. 81.
6 Вестник Московского университета. Историко-филологическая серия. 1958.Т.3.С.233-235.
Здесь же он говорил о позитивной роли духовенства в движении горцев Чечни и Дагестана. И хотя речь идет о Северо-Восточном Кавказе, имевшем свои особенности, общее, что объединяло эти два региона - поддержка духовенством мюридизма. "Учитывая авторитет, которым пользовалось духовенство среди населения, можно думать, что его позиция в этом движении оказала влияние на широкие массы горцев.
Различные аспекты взаимодействия России с Турцией, Англией и имаматом Шамиля нашли отражение в историографии 50-х гг. ХХ в. В работах Е. В. Тарле, С. К. Бушуева, Н. А. Смирнова, А. В. Фадеева рассматриваются русско-турецкие войны XIX в. Авторы затрагивают также черкесский вопрос.
Двухтомный труд Е. В. Тарле посвящен военно-политическим событиям Крымской войны 1f853-1856 гг. 1 Историк подробно рассматривает ход военных действий, показывает цели воюющих сторон в этой кампании.
В работе С. К. Бушуева, посвященной внешнеполитическим аспектам Кавказской войны, рассматривается значение черкесского вопроса в системе международных отношений 2. Автор показывает и политику Турции и Англии на Северо-Западном Кавказе. Для нашей темы особенно важным является вывод С. К. Бушуева о сложной внешнеполитической ситуации в Черкесии в период Кавказской войны.
Сложный и противоречивый процесс формирования российской и военной линии на Кавказе показан в монографии Н. А. Смирнова 3. В работе рассмотрены русско-турецкие отношения XIX в., выявлены причины противоречий между Россией и Портой.
Исследованию внешней и внутренней политики России в 20-х гг. XIX в. посвящена монография А.В. Фадеева, изданная в 1958 г. 4 Автор показывает дипломатические и военные события, которые сосредотачивались вокруг Восточного вопроса. Вопросы военно-политического взаимодействия России и Турции рассмотрены в другой работе А. В. Фадеева 5.
Политика Англии и Турции на Северо-Западном Кавказе в XIX в. рассмотрена в отдельных научных статьях, опубликованных в 50-е гг. ХХ в. 6
1 Бушуев С. К. «О кавказском мюридизме» / / Вопросы истории. 1956. №12. С. 75.
2 «Очерки истории Адыгеи». Майкоп, 1957. Т. 1. (Глава 9. Составитель Бушуев С. К.).
3 Там же. С. 346.
4 Там же.
5 российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 15264, оп. 1, д. 33, л. 1.
6 Смирнов Н.А «Характерные черты идеологии кавказского мюридизма» / / Вопросы истории религии и атеизма. М., 1959. С. 177.

Резко отрицательную оценку мюридизму давал С. К. Бушуев. Отказавшись от своих прежних взглядов, изложенных в вышеупомянутой монографии, исследователь отрицал положительные стороны мюридизма и охарактеризовал его как « ... верхушечное, феодально-религиозное с протурецкой и проанглийской ориентацией».1. Такая позиция историка отразилась и на оценке деятельности Мухаммед-Амина в коллективном труде, опубликованном в Адыгее в 1957 г. 2 Основная идея С. К. Бушуева заключалась в том, что адыги не вели никакой борьбы за независимость, что появление Мухаммед-Амина расстроило мирные отношения горцев с русскими. По его мнению, вокруг наиба объединились .некоторые феодалы, старшины, военачальники, муллы, кадии, хаджиреты, вообще все те, кому война приносила доход.3. Таким образом, историк подтвердил их приверженность к .верхушечному, феодально-религиозному движению •. Говоря об отношениях адыгских крестьян к войне, С. К. Бушуев писал, что • горским массам война была чужда, в ней они видели бремя и разорение, помеху в мирных отношениях с русскими. 4. Трудно полностью согласиться с таким выводом автора, ибо он не согласуется с данными источников. В то же время мы видим, что в большинстве случаев феодалы и деятели духовенства возглавляли борьбу горцев за независимость. Это подчеркивали и в своих донесениях представители военного командования на Кавказе. В одном из таких документов говорится, что «12 февраля 1837 г. абадзехи и кабардинцы собрались на реках Гупс и Фарс для совместных действий. Предводителями горцев были кабардинский князь Тимбулат Хажмурзин, абадзехский старшина Магомед Касаев и эфендий Мезаго»5
В конце 50-х гг. в нашей историографии была сделана попытка новой переоценки движения кавказских горцев. А. В. Фадеев первым стал призывать советских историков «разоблачать завоевательный характер политики царизма» и не «изображать это движение как реакционное». Вслед за ним в 1959 г. Н. А. Смирнов, отказавшись от своих прежних взглядов, опубликовал статью, в которой подчеркивал мобилизующую роль мюридизма в борьбе «против царизма и его колониальной политики на Кавказе»6•
1 Тарле Е. В. Крымская война. В 2 т. М.; Л., 1950.
2 Бушуев С. К. «Из истории внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к России». М., 1955.
8 Смирнов Н.А «Политика России на Кавказе в XV-XIX вв.» М., 1958 .
• Фадеев А В. «Россия и Восточный кризис 20-х гг. XIX в.» М., 1958.
5 Фадеев А В. «Россия и Кавказ в первой трети XIX в.» М., 1960.
6 Покровский М. В. «Иностранные агенты на Западном Кавказе в первой половине XIX в.» / / Кубань; 1952. N11; Маркова О. П. «Восточный кризис 30-х - начале 40-х гг. XIX в. и движение мюридизма»/ / Ист. зап. АН СССР. 1953. Т. 42; Касумов А. Х. «Из истории англо-турецких происков на Северном Кавказе в 30--40-х гг. XIX в.» / / Уч. зап. Каб.-Балк. ун-та. 1958. Вып. 4.
Значительным вкладом в историографию Кавказской войны явилось специальное исследование Н. А. Смирнова 1. Это была серьезная попытка известного историка проследить историю формирования среди горцев Северного Кавказа религиозной идеологии мюриди.:зма. Основное внимание автор обратил на раскрытие роли этой идеологии в общественной и политической жизни горцев в сложном, своеобразном и крупном движении, котоpoe вылилось в вооруженную борьбу против колонизаторской политики царизма. Н. А. Смирнов правильно определяет причины и характер движения северокавказских горцев. Затраггивая вопросы освободительного движения на Западном Кавказе aвтop связывал их с появлением и деятельностью среди aдыгoв Мухаммед-Амина 2. Н. А. Смирнов, высказывая свою точку зрения относительно руководства освободительным движением со стороны Мухаммед-Амина склоняется к мнению, что наиб оказался во главе этого движения случайно. Интересные выводы Н. А. Смирнова о роли «исламского фактора» в освободительном движении северокавказских горцев пролили свет на вопрос о сложном характере мюридизма на Северо-Западном Кавказе. В этом движении под оболочкой мусульманского клерикализма сочеталась и переплеталась борьба горцев за свою независимость с антифеодальной струей, направленной против засилья верхушки имамата Шамиля.
Вопросы мюридистского движения на Северо-Западном Кавказе частично освещаются и в кандидатской диссертации Б. М. Джимова . Автор исследует проблему крестьянского движения в Черкесии в XIX в. Подчеркивая ярко выраженную антифеодальную направленность этого движения, Б. М. Джимов вместе с тем указывает и на антиколониальный характер крестьянских выступлений. В связи с этим, он рассматривает деятельность Мухаммед-Амина в Закубанье, пытается определить роль мюридизма в освободительном движении. По мнению автора, мюридизм являлся «идеологией феодальной знати»4. Освещая деятельность Мухаммед-Амина Б. М. Джимов утверждает, что наиб Шамиля «усиленно готовился к газавату против русских»5. На наш взгляд, преувеличенной представляется оценка Б. М. Джимовым режима наиба как суровой диктатуры над адыгами. В значительной мере тенденциозный подход к деятельности наибов IJlамиля не позволил автору дать более объективную оценку их роли в движении адыгов на Северо-3анадном Кавказе.
Весьма поверхностно определил Б. М. Джимов причины медленного успеха мюридизма среди западных адыгов, не связывая их с положением ислама в Черкесии 1. Противоречит данным источников и утверждение автора о том, что бжедуги ликвидировали власть наиба 2. Бжедуги, жившие вблизи русских укреплений, испытывали сильное влияние царских властей. Их отношение к Мухаммед-Амину складывалось из многих факторов, главным из которых являлась угроза применения силы, которую постоянно демонстрировали царские генералы при появлении агентов наиба. Несмотря на это, в 1850 г. бжедуги выражали готовность перейти на сторону наиба 3. Командование Черноморской кордонной линии выражало беспокойство по поводу возросшего влияния МухаммедАмина на бжедугов 4. В 1854 г. 27 бжедугских аулов были на стороне наиба, о чем свидетельствует архивный источник 5.
Процесс распространения влияния Мухаммед-Амина на западных адыгов был очень сложным и противоречивым. При определении его динамики необходим учет всех факторов и особенностей. Это прежде всего политика царизма, направленная на изоляцию адыгов от влияния наиба, стремление военных властей всеми мерами внедрить практику деления адыгов на «мирных » и «не мирных». Все это преследовало единственную цель - ослабить освободительное движение и подорвать доверие адыгов к преобразованиям наиба. Немаловажным фактором являлась и социальная борьба внутри адыгского общества.
Деятельность Мухаммед-Амина среди западных адыгов стала объектом внимания историка Х. М. Ибрагимбейли б. Автор исследует один из сложных вопросов истории народов Кавказа и Закавказья - Крымскую войну. В связи с данной проблемой он рассматривает вопросы освободительного движения северокавказских горцев. При этом автор делает важный вывод относительно боевых дейсвий горцев, которые «предпринимались по самостоятельным
2 Смирнов Н.А. «Мюридизм на Кавказе». М., 1963.
Там же. С. 47.
3 Джимов Б. М. «Крестьянское движение в Адыгее в XIX в. (до 1870 г.)». Дисс .... канд. ист. наук. Тбилиси 1967
4 Там же. С. 365. ,.
5 Там же. С. 367.
I Джимов Б. М. Крестьянское движение в Адыгее ... С. 388.
2 Там же. С. 370.
3 Государственный архив Краснодарского края (ГАКК), ф. 261, оп. 1, д.1084,л.79.
4 ГАКК, ф. 254, оп. 1, Д. 887, л. 6.
5 Там же, л. 14.
6 Ибрагимбейли Х. М. «Кавказ в Крымской войне 1853-1856 г.г. и международные отношения». М., 1971.
планам Шамиля и его сподвижников».1 По мнению Х. М. Ибрагимбейли, руководители освободительного движения на Северном Кавказе снедоверием относились к турецкому правительству и к заявлениям западных держав.
В монографии Б. М. Джимова рассматривается наряду с другими проблемами вопрос о попытках западных адыгов создать политические объединения с целью успешного противодействия наступательным операциям царской армии. По мнению автора, идея переустройства адыгского общества в XIX в. была полезной во всех отношениях, но сторонников таких важных перемен, он характеризует как "сепаратистов» 2. Стремление западных адыгов к политическому объединению оценивается автором положительно, хотя в срыве таких начинаний черкесов обвиняет только англо-турецкую агентуру 3. Старания агентов Англии и Турции, по мнению Б. М. Джимова, выразились в присылке к западным адыгам наиба Шамиля Мухаммед-Амина. Однако как свидетельствуют источники, адыги сами обращались к имаму с просьбой "прислать к ним в наибы кого-либо из приближенных к нему чеченцев или лезгин, дабы распространить учение шариата и управлять ими в военных действиях против нашего правительства»4 (из рапорта генерала Воронцова генералу Чернышеву от 8 ноября 1847 г.). Односторонний подход к оценке деятельности Мухаммед-Амина не позволил автору увидеть в реформах наиба шаги, отвечавшие давним устремлениям адыгов к консолидации.
Деятельность наибов Шамиля на Северо-Западном Кавказе получила освещение в IV, V главах обобщающего труда по истории народов Северного Кавказа 5. Авторы глав существенно расширили источниковую базу исследования этой сложной проблемы. Привлечены новые архивные материалы, на основе которых делаются выводы и обобщения. Движение горцев, возглавленное Мухаммед-Амином, авторы охарактеризовали как не имеющее широкой социальной базы. Исследователи также пишут о том, что наибы Шамиля придержи вались протурецкой и проанглийской ориентации 6. С такими выводами авторов, разумеется можно поспорить.
1 Ибрагимбейли Х. М. Кавказ в Крымской войне ... С. 185.
2 Джимов Б. М. Социально-экономическое и политическое положение адыгов в XIX в. Майкоп, 1986. С. 64.
3Тамже.
4 Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК).
Тифлис,1885.Т.I0.С.590.
5 История народов Северного Кавказа (конец XYIII в. - 1917-й г.).
М., 1988.
6 Там же. С. 172-200.
Тем не менее историки поставили целый ряд вопросов, которые нацеливают на дальнейшую разработку проблемы.
В исторической литературе 80-х гг. имели место публикации, которые выражали по многим вопросам истории северокавказских народов совершенно иные взгляды. В первую очередь это относится к социальной сущности и идейным истокам освободительной борьбы горцев в XIX в. М. М. Блиевым была выдвинута концепция об агрессивной феодально-клерикальной и антирусской природе борьбы горцев Кавказа, которую поддержали и другие исследователи 1. "Вызывая постоянную военную напряженность на Кавказе, пишет М. М. Блиев, - экспансия горцев уже во второй половине ХУIII в. явно пришла в противоречие с политикой России на Кавказе»2. Таким образом, борьба народов Северного Кавказа изображается этим исследователем кaк «антирусская экспансия». Боевые действия горцев, защищавшихся от царских войск, квалифицируются как грабительские набеги, а их карательные экспедиции трактуются как оборонительные, либо разобщенные, локальные действия, не заслуживающие названия войны. По утверждению М. М. Блиева, со стороны горцев .Кавказская война ... явилась завершающим этапом экспансии, ее ужесточенной, высокоорганизованной формой» 3. Далее он утверждает, что Кавказская война была вызвана внутренними противоречиями, а не колонизаторской политикой царизма. "Разложение родовых отношений, - пишет исследователь, - классообразовательные тенденции, набеги, а затем и Кавказская война - это разные звенья единого процесса феодализации в горных районах Дагестана»4. Концепция М. М. Блиева была поддержана и развита в публикациях В. Б. Виноградова 5. При этом он отождествлял завоевательную политику царизма на Северном Кавказе с освоением русским населением малообжитых районов степного Предкавказья 6. Хотя автор признает самодержавно-крепостнический характер царизма и ее великодержавную политику, но ограничивает ее на Северном Кавказе районами степ-
1 Блиев М. М. «Кавказская война: социальные истоки и сущность» / / История СССР. 1983. N 2; Виноградов В. Б. Россия и Северный Кавказ (Обзор литературы за 1976-1985 гг.: итоги и перспективы изучения) / / История СССР. 1987. N 3; Випоградов В. Б ., Умаров С. Ц. «Вместе к великой цели». Грозный, 1983.
2 Там же. С. 74, 75. 3 Там же. С. 75.
4 Блиев М. М. «К проблеме общественного строя горских (вольных) обществ Северо-Восточного и Северо-Западного Кавказа ХУIII - первой половины XIX в.» / / История СССР. 1989. N2 4. С. 155.
5 Виноградов В. Б. Указ. соч. С. 89-101; Виноградов В. Б .. Умаров С. Ц. Указ. соч. С. 9.
6 Виноградов В. Б. «Россия и Северный Кавказ ...» С. 97.
ного Предкавказья. Однако исторические факты опровергают его точку зрения 1.
Вопросы взаимодействия России с Турцией и Англией в первой половине XIX в. освещаются в монографии Н.С. Киняпиной, М. М. Блиева, В. В. Дегоева 2. Авторы отмечают, что во второй трети XIX в. Кавказ остается объектом политики иностранных держав. В работе исследуются причины обострения российско-анг лийских противоречий, освещается деятельность британских эмиссаров в Черкесии. На наш взгляд, в монографии недостаточно изучена роль черкесского вопроса в противоборстве держав на Северо-За:падном Кавказе.
§ 3. Историография постсоветского и новейшего времени
В конце 80-х гг. историческое кавказоведение пополнилось монографией А. Х. Касумова 3, В которой автор пытается пересмотреть многие вопросы, связанные с освободительным движением западных адыгов. В центре внимания исследователя черкесский вопрос и его роль в сложной системе международных отношений. В связи с этим автор рассматривает вопросы внешнеполитической ориентации адыгов, роль Англии и Турции в событиях на СевероЗападном Кавказе.
В освещении таких вопросов как, отношение Турции и Англии к освободительной борьбе, роль Сефер-бея Заноко в движении западных адыгов - А. Х. Касумов, в основном, повторяет те же позиции, которые были изложены им в кандидатской диссертации 4. В своей монографии он характеризует Сефер-бея Заноко как ставленника анг ло-турецкой агентуры 5. Большое место в исследовании А. Х. Касумов уделил роли ислама в общественной жизни адыгов. На широкой источниковой базе ученый освещает также политику Турции и Англии на Северо-Западном Кавказе. Затронул в своей монографии А. Х. Касумов и деятельнос'l'Ь наибов Шамиля в Закубанье 6.
1 Дубровин Н. Ф. «История войны и владычества русских на Кавказе ...»
С. 134, 135; Дроздов И. «Последняя борьба с горцами на Западном Кавказе» / / Кавказский сборник. Тифлис, 1877. Т. 2. С. 394, 395, 417; ГАКК, ф. 254, оп. 2, д. 40 а, л. 2.
2 Киняпина Н. С . Блиев В. В.,Дегоев В. В. «Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII - 80-е гг. XIX в.)» М., 1984.
3 Касумов А. Х. «Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX в.» Ростов н/Д, 1989.
4 Касумов А. Х. «К истории агрессивной политики Англии и Турции на Северном Кавказе в 30-60-х гг. XIX в.» Дисс .... канд. ист. наук. М., 1955.
5 Он же. «Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах ...» С. 106. 6 Там же. С. 49-51.
Исследователь в другой (совместной) работе пересмотрел свои прежние взгляды на деятельность наибов Шамиля среди западных адыгов и более объективно подошел к оценке роли Сефер-бея Заноко в их освободительном движении 1.
Определенный интерес для нашей темы представляет также кандидатская диссертация З. Д. Мугадиева 2. Автор рассматривает в ней мюридизм как религиозно-историческое течение ислама, оказавшего и оказывающего огромное воздействие на идеологию и культ всей мусульманской религии. З. Д. Мугадиев присоединяется к концепции, согласно которой мюридизм пришел из мусульманского Востока. Значительным вкладом в разработку этой сложной проблемы является выявление автором особенностей этого религиозного течения на современном этапе.
Значительным событием в историографии Кавказа стала книга М. В. Покровского, опубликованная в 1989 г. 3 Проблеме распространения мюридизма на Западном Кавказе автор посвятил специальный очерк. Рассматривая социальную политику Мухаммед-Амина, М. В. Покровский указывает на то, что действия наиба по отношению к отдельным социальным категориям были продиктованы политическими причинами. Автор характеризует также действия Мухаммед-Амина по переселению адыгских субэтносов. Переселенческая политика наиба являлась ответной мерой на стремление русских властей изолировать темиргоевцев, бесленеевцев, бжедугов и привлечь их на свою сторону. Это направление в деятельности Мухаммед-Амина слабо освещено в исследовании М. В. Покровского. Оценка автором мюридизма лишь как орудия агрессивной политики западных держав, не позволила уделить должное внимание такому важному вопросу, как роль мусульманского духовенства в освободительном движении адыгов.
Вопросы о характере движения северокавказских горцев роли черкесского вопроса в системе международных отношений неоднократно становились предметом специального обсуждения в исторической науке. Усилиями исследователей в последние годы достигнуты значительные результаты в научной разработке нерешенных проблем Кавказской войны.
Участники многочисленных научных конференций, посвященных Кавказской войне подвергли глубоко аргументированной критике получившую распространение в период культа личности
1 Касумов А. Х., Касумов Х.А. «Геноцид адыгов. Из истории борьбы адыгов за независимость в XIX в.» Нальчик, 1992.
2 Мугадиев 3.Д. «Северокавказский мюридизм: истоки и современность». Дисс .... канд. филос. наук. Махачкала, 1989.
3 Покровский М. В. «Из истории адыгов в конце ХVIII - первой половине XIX в.», Краснодар, 1989.
и застоя антинаучную точку зрения о реакционном, националистическом и инспирированном извне характере движения горцев Северного Кавказа. Отвергнута также концепция о сепаратистской, феодально-религиозной, экспансионистской сущности движения горцев по отношению к России. Более объективно ученые стали освещать проблемы военно-политического взаимодействия России с Турцией и Англией в период Кавказской войны.
По материалам Кошехабльской конференции в 1991 г. был опубликован сборник «Черкесия в XIX в.». В него вошли выступления исследователей-кавказоведов по актуальным проблемам истории адыгов XIX в. Так, А. Ю. Чирг обратил внимание на слабую разработанность таких проблем как деятельность Мухаммед-Амина на Северо-Западном Кавказе и роль ислама в движении западных aдыгов1•
Х. М. Думанов предложил свою периодизацию Кавказской войны в новых хронологических рамках. По его мнению, первый этап войны начался в 1779 г., когда царизм приступил к строительству военной линии на Кавказе между Моздоком и Кизляром 2.
Заслуживают внимания научные статьи А. Ю. Чирга и А. Т. Керашева, опубликованные в местных газетах З. В них авторы попытались объективно оценить роль Сефер-бея Зана в освободительном движении западных адыгов и указали на необходимость дальнейшей научной разработки проблем политической истории адыгов XIX в.
В 90-е гг. ХХ в. И В начале ХХI в. появляются содержательные монографии по различным проблемам политической истории северокавказских народов. В работе В. В. Дегоева 4 рассматривается место и роль кавказского вопроса в системе международных отношений. Автор высказывает свою точку зрения по этой сложнейшей проблеме. По мнению В. В. Дегоева у России на Кавказе были жизненно важные интересы, продиктованные задачами самосохранения империи.
В монографии освещается политика Англии на Кавказе. Автор считает, что Лондон не вынашивал планов установления прямого господства на Кавказе. Большое значение придает В. В. Дегоев Адрианопольскому миру 1829 г. Однако вопрос о перспективе российско-адыгских отношений недостаточно изучен автором.
Монография А. Х. Бижева 1 посвящена одному из сложных и противоречивых периодов в истории западных адыгов. Автор исследует внешнеполитическое положение Западной Черкесии в условиях обострения Восточного вопроса.
А. Х. Бижев характеризует политику России на Северо-Западном Кавказе, показывает значение Адрианопольского мира в дальнейшем развитии российско-адыгских отношений. Автор рассматривает вопросы взаимодействия России с Англией и Турцией. Активизацию политики этих стран А. Х. Бижев связывает с жестким и бескомпромиссным курсом российского командования в Западной Черкесии. Главный вывод автора состоит в том, что, несмотря на все перипетии g российско-адыгских отношениях, черкесы не поддержали политику Англии и Турции.
В работе А. М. Халилова 2 исследуется роль и значение имама Шамиля в национально-освободительном движении горцев Северного Кавказа. Автор затрагивает и некоторые аспекты взаимодействия России с государством Шамиля. А. М. Халилов показывает многогранную деятельность имама, выявляет основные тенденции в его политике. По мнению автора, одним из важных направлении в политике Шамиля являлось укрепление межнациональных отношений. В монографии также показано стремление имама установить тесную связь с Западной Черкесией.
В 1996 г. выходит в свет монография Г.-А. Даниялова «Имам Шамиль»З, в которой рассмотрены различные аспекты деятельности третьего имама Дагестана и Чечни.
В монографии М. М. Блиева и В. В. Дегоева, посвященной Кавказской войне 4, В развернутом виде обосновывается позиция авторов по экономическому и общественному строю горцев, методам политики России на Кавказе и, соответственно характеризуется военно-административная структура имамата и Черкесии в период Кавказской войны.
В своем последнем масштабном труде (878 с.) 5 М. М. Блиев показывает ход военно-политических событий на Северо-Восточном и Северо-Западном Кавказе. В работе рассмотрены и вопросы
1 Чирг А. Ю. «Назревшие задачи изучении политической истории адыгов XIX в.» / / «Черкесия в XIX в.» Майкоп, 1991. С.156-169.
2 Думанов Х. М. «К вопросу о периодизации Кавказской войны» / / «Черкесия в XIX в ...». С. 37-41.
8 Чирг А. Ю. «Поборник независимости нации» / / «Социалистическэ Адыгеей». 1989.23 сентября (на адыг. из.); Керашев А.Н.. «Сефер-бей Заноко: политический портрет» / / «Адыгейская правда». 1990. 16 мая.
4 Дегоев В. В. «Кавказский вопрос в международных отношениях 30-60-х гг. XIX в.» Владикавказ, 1992.
1 Бижев А. Х. «Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис Восточного вопроса в конце 20-х - начале 30-х гг. XIX в.» Майкоп, 1994.
2 Халилов А. М. «Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля». Махачкала, 1991. 3 Даниялов Г.-А. «Имам Шамиль». Махачкала, 1996.
4 Б.лиев М. М., Дегоев В. В. «Кавказская война». М., 1994.
5 Б.лиев М. М. «Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации». М., 2004.
социально-экономического развития горцев Северного Кавказа. Анализируя процесс взаимодействия России с имаматом Шамиля и деятельность самого имама, автор, в основном, придерживается своей концепции, изложенной им в работах 80-х г.г.
Определенный интерес для темы монографии представляют отдельные сюжеты из книги Я. А. Гордина «Кавказ. Земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX в.» Характеризуя политику России на Кавказе, автор отмечает, что власти не сделали «ни малейшей попытки оказать духовное воздействие на умы и души еще колеблющихся в вопросах веры горцев Западного Кавказа.1 • В связи с этим Я. А. Гордин указывает на появление в Черкесии наиба Шамиля Хаджи-Мухаммеда, стремившегося к внедрению «общих усилий всех племен Правого фланга, подобно Чечне-.2•
Автор рассматривает сложный и противоречивый процесс взаимодействия России с имаматом Шамиля. Выводы, полученные Я. А. Гординым при анализе этого процесса, позволили нам оценить роль и место западных адыгов в системе взаимодействия России с государством Шамиля.
Различные аспекты взаимодействия западных адыгов и имамата Шамиля в период Кавказской войны изучены в монографии А. Ю. Чирга3•
По мнению автора, деятельность наибов Шамиля в Западной Черкесии была направлена на создание централизованного Черкесского государства на основе ислама и шариата 4. В монографии А. Ю. Чирг также рассматривает влияние политики Англии на военно-политические процессы в Западной Черкесии. Исследователь считает, что активизация Англии в регионе была связана с подписанием Адрианопольского договора 1829 г., укрепившего позиции России на Северо-Западном Кавказе.
В монографии Ю. Ю. Клычникова, посвященной исследованию российской политики на Северном Кавказе в конце 20-30-х г.г. XIX в., рассмотрены вопросы взаимодействия России с Турцией и Англией 5. Автор высказывает свою точку зрения по вопросу о значении и особенностях кавказского вопроса для России. Ю. Ю. Клычников отмечает, что «во многом ситуация вокруг кавказской проблемы была напрямую связана с борьбой европейских государств за влияние в Турции ...».l Исследователъ рассматривает особенности английской политики на Кавказе и подчеркивает, что Лондон в своем стремлении к контролю над данным регионом предпочитал действовать чужими руками 2.
По проблеме мюридизма и его роли в освободительном движении северокавказских народов в науке существуют различные точки зрения. Часть исследователей считает, что мюридизм являлся идеологией набеговой системы горцев в период Кавказской войны 3. Однако такая позиция искажает сущность исторических процессов, происходивших на Ceвepном Кавказе и не объясняет причин Кавказской войны. В исторической литературе отмечено и другое мнение, согласно которому движение кавказских горцев против экспансии царизма не являлось мюридистским .
Среди работ историков черkесского зарубежья особого внимания заслуживают монографии Хавжоко Шаукат Муфти и Нихада Берзеджа, в которых рассмотрены различные вопросы политической истории адыгов XIX в.5 В разделе «Мюридизм В Черкесии. Х. Ш. Муфти указывает на огромные успехи Мухаммед-Амина в объединении адыгов на основе шариата, но в то же время подчеркивает, что объединительные процессы носили локальный характер.
Весьма интересной представляется точка зрения Мухадина Иззета Кандура, автора книги «Мюридизм. История Кавказских войн (1819-1859).6. Он рассматривает мюридизм как «проявление кавказского национализма, основанного на глубокой преданности вере и имеющего главной целью объединение и изгнание чужаков. 7. При этом Кандур считает, что «особенности формы или содержания любого национализма в значительной степени диктуются традициями и чаяниями каждого отдельного народа».
1 Клычников Ю. Ю. «Российская политика на Северном Кавказе (1827-1840).» Пятигорск, 2002. С. 85.
2 Там же. С. 55.
3 Блиев М. М .• Дегоев В. В. Указ. соч. С. 182-234; Блиев М. М. «Россия и горцы Большого Кавказа ...» С. 158-194.
4 «Обсуждение вопроса о характере движения горских народов Северного Кавказа в 20-50-х гг. XIX в.» / / Вопросы истории. М., 1956. N2 12. С. 193; Гаджиев В. Г. «Нерешенные и спорные вопросы истории Кавказской войны»// Кавказская война: Спорные вопросы и новые подходы. Тезисы докладов Международной научной конференции. Махачкала, 1998. С. 5.
5 Муфти Х. Ш. «Герои и императоры в черкесской истории». Нальчик, 1996; Берзедж Н. «Изгнание черкесов». Майкоп, 1996.
6 Кандур М. «Мюридизм. История Кавказских войн 1819-1859 гг.» Нальчик,1996.
7 Там же. С. 19. 8 Там же.
1 Гордин Я. А «Кавказ: Земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX в». СПб., 2000. С. 245.
2 Там же.
3 Чирг А Ю. «Развитие общественно-политического строя адыгов СевероЗападного Кавказа (конец ХVIII- 60-е гг. XIX в.)». Майкоп, 2002.
4 Там же. С. 82.
5 Клычников Ю. Ю. «Российская политика на Северном Кавказе (18271840)». Пятигорск, 2002.
Таким образом, анализ изученной литературы показывает, что многие проблемы политической истории адыгов XIX в. исследованы не в полной мере: есть разные, часто противоположные точки зрения. Слабо изучена роль Западной Черкесии в системе взаимодействия России с Турцией, Англией и имаматом Шамиля. Нет специальных работ, раскрывающих различные аспекты взаимодействия западных адыгов с имаматом Шамиля. Всесторонне не исследованы особенности российско- черкесских и адыго-турецких отношений. Недостаточно изучены идеологические факторы в освободительном движении адыгов. В связи с этим неразработанным остается вопрос о соотношении генезиса идеологии этого движения и российской политики на Кавказе.
Продолжение alimsherkes.diary.ru/p95007797.htm

@темы: дин

---

Кази Атажукин

"АТАЖУКИН КАЗИ МУСАБИЕВИЧ (1841, сел. Атажукино III, ныне сел. Куба Баксанского р-на КБР - 1899, там же) - кабардинский публицист, педагог, автор первых книг на кабардинском языке, переводчик, фольклорист.
А. принадлежал к известному в Кабарде княжескому роду, но в отличие от богатых сородичей не был владетельным князем. Потеряв в детстве мать, а затем отца, переселившегося в Турцию, он остался на попечении родственников. С 1850-го по 1858 г. обучался в Ставропольской гимназии. Годы учебы совпали с наивысшим подъемом этой гимназии, когда она под руководством Я. М. Неверова превратилась в одно из лучших учебных заведений России. Разносторонние и глубокие знания, полученные здесь, позволили А. успешно заняться просветительской деятельностью. Не имея средств для продолжения образования в университете, А. в 1859 г. поступил на военную службу в седьмой лилейный батальон Кавказской армии. Однако он меньше всего помышляет о военной карьере: под влиянием демократического движения в России приходит к пониманию важности просвещения для народа и решает посвятить себя педагогической работе. В 1862 г. принимает предложение кавказоведа-лингвиста П. К. Услара, возглавлявшего при главном штабе Кавказской армии (Тифлис) комиссию по составлению алфавитов для бесписьменных народов региона. В 1864 г. А. представляет в комиссию кабардинский алфавит и проект «Мнение о введении письменности в Кабарде». Для введения письменности родного языка А. при отсутствии светских общеобразовательных школ считал возможным использование примечетских школ, действовавших в каждом селе и имевших достаточное число учителей-мулл и их учеников.
Опасаясь противодействий мулл, насаждавших арабскую грамоту, он предлагал этот вариант лишь на первых порах, пока образование не будет поставлено на государственную основу, когда властями будут открыты светские школы и подготовлены светские учителя. Эти обширные планы были изложены в составленных им «Проекте о развитии школьного дела в Кабарде» и «Записке об учреждении школ в Кабарде», представленных в 1865 г. в главный штаб Кавказской армии. В 1866 г. А. открыл в Нальчике школу для подготовки учителей кабардинской грамоте. Но она просуществовала всего один год, поскольку окружное управление не оказало никакой помощи ни школе, ни выпускникам. А. вынужден был перейти на другую работу: в конце 1867 г. он исполнял должность председателя мирового посреднического суда в кабардинском округе, одновременно с середины 1868 г. - помощника председателя комиссии по освобождению зависимых сословий.
В 1869 г. А. переводят на службу во Владикавказ, административный центр Терской области. Здесь он служил в канцелярии начальника области. Во Владикавказе А. сближается с редактором «Терских ведомостей» А.Г. Кешевым, соучеником по Ставропольской гимназии, и становится активным корреспондентом издаваемой им газеты.
До последних дней нахождения на гражданской службе А. не покидала надежда на возобновление педагогической деятельности и, только убедившись в ее тщетности, в 1873 г. он вернулся в свой батальон, где прослужил до 1886 г. Как грамотный и опытный канцелярист, А. исполнял должность делопроизводителя полкового суда батальона. Часто отвлекаясь от службы по делам просвещения народа, он достиг лишь чина капитана, соответственно и пенсионное содержание было незначительным, что сказалось на его материальном положении. А. был удивительно скромным, начисто лишенным какой-либо меркантильности человеком; в его многочисленных ходатайствах по вопросам образования народа не было ни одной личной просьбы или жалобы, ни единого намека на какие-либо своекорыстные цели.
В 1864-1865 гг. А. издал в Военно-походной типографии главного штаба Кавказской армии «Къэбэрдей алыфбей» (Кабардинская азбука) и книги для чтения: «Саади и Гюлистаным щыщу таурыхъ зыбжанэ» (Несколько рассказов из «Полистана» Саади) и «Сосрыкъуэ и пшыналъэм и къедзыгъуит1рэ таурыхъит1рэ» (Два отрывка из поэмы о Сосруко и два рассказа). Это были первые печатные книги на кабардинском языке. В эти издания были включены и собственные произведения А., характеризующие его как зачинателя художественной словесности на родном языке.
Вошедшие в «Кабардинскую азбуку» 12 рассказов, сочиненные А., - первые образцы письменной прозы на кабардинском языке. Среди них - обработки национальных, русских и зарубежных сказок, басен, различные шуточные и анекдотические случаи, притчи.
В рассказах проявляется мастерство А., умеющего предельно сжато обрисовать ситуацию, метко и зримо очертить характер, четко выразить заложенную в основе рассказа идею. Язык повествовательной прозы А. отмечен отточенностью, афористичностью, образностью и выразительностью. А. умеет выразить в малом значительное, говорить о возвышенном или, напротив, низменном, просто, без излишней патетики и витиеватости. Этими же чертами отмечен и очерк «Происхождение мира» из той же «Кабардинской азбуки», в котором пересказывается религиозная легенда о сотворении мира. А. включает этот текст в учебное пособие, чтобы приблизить его к массам, находившимся под влиянием мулл и мусульманской веры. Он не отказывается от научно-атеистического толкования мира и позже (1868) обращается к переводу двух статей - «Воздух» и «Вода» из «Детского мира» К. Д. Ушинского. В них он ознакомил учащихся с материалистическими взглядами на явления мира и природы (?).
Из других художественных произведений А. следует отметить рассказ «Харзына» - остроумную сатиру на мусульманское духовенство (в кн. «Два отрывка из поэмы о Сосруко и два рассказа»). В нем мулла превращается в мишень для насмешек и, что наиболее унизительно по понятиям того времени - со стороны женщины, да еще служанки. В рассказе подчеркивается мысль, что хотя муллы проповедуют «высшую» мудрость и считают себя мудрее всех простых смертных, на самом деле они невежественны, плохо знают священное писание и далеко не всегда следуют в быту проповедуемым «законам» Корана. Рассказ написан в форме диалога - спора между муллой и женщиной по имени Харзына. В ходе их словесного поединка излагается содержание легенды о борьбе между враждебными течениями внутри мусульманства - шиизмом и суннизмом. Но она воспроизводится как авантюрная история, в которой побеждают ловкие и сильные. Сама героиня ведет спор с муллой не потому, что хочет доказать преимущество шиитов перед суннитами. Ее насмешливое отношение к причинам разногласий между ними проскальзывает в вопросах, которые она задает мулле Ибрагим-Низаму. Эта смелая женщина добивается лишь одного - разоблачить муллу, доказать его псевдоученость, ограниченность и тем самым подорвать его авторитет. И она блестяще достигает своей цели. Как переводчик А. обращается не только к учебным материалам, но и к произведениям классиков мировой литературы, в частности, Саади и М. Ю. Лермонтова. Книга «Несколько рассказов из «Полистана» состоит из переводов известного в странах Востока и Средней Азии поэта XIII в. Саади Ширазского. Однако заголовок книги в сравнении с количеством составивших ее переводов довольно скромный: в ней не несколько, а добрых 53 рассказа, а также раздел, целиком состоящий из афоризмов. Обращение А. к произведению Саади весьма показательно для оценки мировоззрения просветителя. Сделав перевод «Гюлистана», он объективно становится сторонником идей, проповедуемых его автором. «Гюлистан» привлек внимание А. своим социальным содержанием, заключенными в нем советами и наставлениями нравственного или сугубо практического характера, морализациями общечеловеческой значимости. Он как нельзя лучше отвечал целям просветителя, ратовавшего не только за всеобщую грамотность, но и за воспитание прогрессивного миропонимания.
А. обратился к переводу К. Ламборса (вообще-то, он Ламброс), разбившего текст Саади на 8 глав: «О правах царей», «О качествах дервишей», «О превосходстве умеренности», «О пользе молчания», «О любви и юности», «О старости и слабости», «О действии воспитания» и «Правила житейские». А. выбирает рассказы из различных глав; из них преимущество отдано первым трем главам, но целиком опускает главу «О любви и юности». Такой целенаправленный отбор свидетельствует о том, что переводчик сосредоточил внимание в основном на текстах социального содержания. Они позволили ему опосредованно показать истинное лицо местной феодальной верхушки и мусульманского духовенства, бедственное положение трудового народа. В переводах Атажукина рассказы, в которых разоблачается деспотизм правителей, тщеславие и корыстолюбие вельмож, осуждается угнетение трудовых масс, утверждается мысль, что простые труженики создают все блага жизни и именно они составляют основу общества. Рассказы из второй главы удачно используются для разоблачения духовенства. Для этого переводятся те из них, в которых высмеиваются различные пороки служителей ислама, не вяжущиеся с их проповедью истинного благочестия и аскетизма, а также всевозможные плутовские ухищрения, которыми они ловко пользуются для обмана народа. Внимание переводчика привлекают и рассказы, утверждающие идею о ценности человека не знатностью и богатством, а собственными качествами и деяниями; превозносящие достоинство бедного человека, не желающего унизиться перед богатым; подчеркивающие преимущество учености перед властью. Из 8-й главы, состоящей из афоризмов, отобраны те, в которых звучит призыв к милосердию и помощи близким, непримиримому отношению к зловредным людям, уважению прав человека независимо от его социального положения, и на второй план отодвигаются афоризмы, содержащие обычные житейские советы.
Второй перевод - сказка «Ашик-Кериб» в литературной обработке М. Ю. Лермонтова, этой восточной легенды о любви (в кн. «Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа»). Она привлекла внимание А. простотой и образностью изложения, увлекательностью сюжета, наличием бытовых элементов, в какой-то степени напоминающих жизненный уклад самих адыгов. Все это делало текст выгодным как для чтения, так и для размышлений читателя над общественным бытом своего народа, над несообразностью некоторых национальных обычаев, традиций. Кроме того, сама идея сказки имела воспитательное значение. Противопоставление искреннего чувства материальному расчету и сословным предрассудкам могло бы способствовать ломке старых обычаев и воспитанию новых отношений в адыгской семье.
В переводческой практике А. придерживался принципа адекватности: тексты переводились без сокращений, изменений содержания и смысла, допускались лишь некоторые отступления (например, вместо отшельника назывался мулла, опускались имена правителей, названия городов и т. д.), чтобы сделать их более близкими своему читателю.
А. один из видных адыгских фольклористов. Им были опубликованы два сказания о Сосруко - одном из главных героев нартского эпоса (в кн. «Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа»). В последующие годы А. опубликовал в ССКГ пшинатли и о других, так называемых младших богатырях нартского эпоса -Пшибадыноко и Ашамезе, а также песни и сказания о популярных героях Андемиркане и Сосруко, несколько прозаических хыбаров и сказок. Это были первые публикации наиглавнейших сказаний из нартского эпоса и различных популярных прозаических жанров. Публикации А. являются ценным источником для изучения нартских сказаний и фольклора в целом. В своей научно-собирательской работе А. исходил из принципов выявления максимального количества вариантов одного и того же сюжета, сличения их для установления первоосновы текста, его научного комментирования. Публикациями и исследованиями А. закладывались основы адыгской научной фольклористики.
А. вместе с А.Г. Кешевым стоял у истоков адыгской публицистики. В 1870 г. на страницах «Терских ведомостей» он опубликовал статьи: «Попытки введения письменности в Кабарде», а затем в результате вынужденной полемики с русификатором Т. Макаровым еще три статьи - «Ответ г. Макарову», «Еще ответ г. Макарову» и «Последнее слово г. Макарову». В том же году в этой же газете была опубликована и статья «Заметки на статью г. Краббе» по проблемам реформирования существовавшей у адыгов системы судопроизводства. В статьях о введении письменности родного языка и школьном образовании отражены педагогические взгляды просветителя, сложившиеся под влиянием, с одной стороны, конкретной исторической обстановки в Кабарде того времени, с другой, - передовой русской педагогической мысли. Вслед за К. Д. Ушинским и П. К. Усларом А. также считал, что образование должно носить всеобщий характер, а обучение - вестись на родном языке, в котором «одухотворен весь народ и вся его родина» (К. Д. Ушинский). Одновременно он приходит к мысли, что письменность родного языка должна служить не только целям образования, но и должна иметь практическое применение «к обыденным нуждам народа», т. е. стать языком официальной переписки хотя бы в аульных управлениях. А. был истинным патриотом своего народа, беззаветно служил делу его просвещения и прогресса. Его разносторонняя просветительская деятельность оставила глубокий след в истории национальной культуры. Подхваченная и продолженная его достойными преемниками - Паго Тамбиевым, Талибом Кашежевым, Сафарби Сиюховым и др., она сыграла значительную роль в пробуждении национального самосознания адыгов, в их самоутверждении. Сочинения А. представляют огромный интерес как ценнейшие источники по истории общественно-политической и духовной жизни адыгов, как первые ростки национальной художественной литературы на родном языке.

• Соч.: Мнение о введении письменности в Кабарде. 1864 (рукопись); Саади и «Гюлистаным» щыщу таурыхъ зыбжанэ (Не сколько рассказов из «Полистана» Саади). Тифлис, 1864; Сосрыкъуэ и пшыналъэм и къедзыгъуит1рэ таурыхъит1рэ (Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа). Тифлис, 1865; Къэбэрдей алыфбей (Кабардинская азбука). Тифлис, 1865; Кабардинская старина. ССКГ. Тифлис, 1872. Вып. 6. С.1-128; Попытки введения кабардинской письменности // ТВ. Владикавказ, 1870. 5 и 12 марта; Ответ г. Макарову//ТВ. 1870. ЗО апр.; Еще ответ г. Макарову // ТВ. 1870. 25 июня; Последнее слово г. Макарову//ТВ. 1870. 13 авг; Заметка на статью г. Краббе. ТВ. 1870. 4 июня; Из кабардинских сказаний о нартах //ССКГ. Тифлис, 1871. Вып. 5. С. 47-71; Сосруко, Пшибадыноко, Ашамаз. СМОМПК// Тифлис, 1891. Вып.12; Переизд.: Кази Атажукин. Избранное. Вступительная статья и подготовка текстов к изданию Р. Хашхожевой. Нальчик, 1971; второе, дополненное изд. Нальчик, 1991.
• Лит.: Кумыков Т. X. Кази Атажукин. Нальчик, 1969; Хашхожева Р. Кази Атажукин. Жизнь и деятельность // Кази Атажукин. Избранное. Вступ. статья и подг. текстов к изд. Р. Хашхожевой. Нальчик, 1971; С. 3-39; Второе, дополненное изд. Нальчик, 1991. С. 3-32; Хашхожева Р. Адыгские просветители второй половины XIX - начала XX в. Нальчик, 1983. Гл. «Кази Атажукин». С. 115-159; Она же. Адыгские просветители XIX - начала XX в. Нальчик, 1993. Гл. «Кази Атажукин». С. 70-86; Она же. Поиски и находки (Избранные статьи). Нальчик, 2000. Ст. «Кази Атажукин». С. 5-47.
Источник: Институт Гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Нальчик. Издательский центр "Эльфа". 2003 г.
kabbalk.ru/info/culture/atazhukin/
Во-первых, кто интересно этот текст составил, во-вторых, хорошо бы проверить изложенную в нем позицию в отношении Кази Атажукина на объективность, в-третьих, а не сказались ли переводы Кази (и деятельность других) на содержании тех сказок, которые рассказывали в ХХ веке кабардинские старики этнографам? С помощью тех же примечетских школ.
***
Об Атажукине, Ушинском и Берсее см здесь: alimsherkes.diary.ru/?tag=2159273.

***
Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.474: "Кази Атажукин, верувшийся из Ставропольской губернской гимназии "по нежеланию своему оставаться более в гимназии, уволенный в отпуск в Большую Кабарду в декабре 1857 г. и окончательно не оставивший военную службу, к этому времени ещё не успел заметно развернуть свою педагогическую деятельность... Нелишне здесь отметить следующее: Отдельные авторы без ссылки на конкретный источник утверждают, что "Ставропольскую гимназию Атажукин окончил в 1858 г." (это он про Р.Хашхожеву). Начальник штаба Левого крыла Кавказской линии сообщал начальнику Большой Кабарды 5 декабря 1857 г.: "...прошу Казы Атажукина считать из вышеозначенного пансиона (Ставропольской губернской гимназии. - С.Б.) исключенным". Атажукин (тогда ему было 17 или 19 лет)сам просил "исключить" его из учебного заведения - "не чувствуя в себе более расположения продолжать курс гимназический и желая поступать в Собственный Его Императорского Величества конвой" (может, под давлением родственников?). Начальство, удовлетворив его просьбу в одном, отказало в другом - "за неимением мест в конвое".
Вызывает возражение и принятая дата рождения Кази Атажукина, которую один документ ставит под серьезное сомнение. Кабардинский временный суд в феврале 1850 г. докладывал начальнику Центра Кавказской линии полковнику Эристову, что поручик князь Хасанбий Атажукин "изъявил желание отдать [на учебу] племянника своего князя Кази Атажукина и 1-й степени уздень поручик Асламбек Тыжев сына своего Али Тыжева, имеющие первый 11, а последний 12 лет возраст". ..следует, что Кази родился в 1839 году.
***
"Популярность Саади сделала его одним из первых авторов Ирана, с к-рыми познакомился зап.-европейский читатель. Первый французский перевод «Гулистана» Дюрие (Du Ryer) вышел уже в 1634, в 1651 он был переведен в Амстердаме Гентиусом на латинский язык, а известным путешественником Олеарием , к-рый и привез в Германию рукопись, послужившую основой для Гентиуса, — на немецкий [1654]".
feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/lea/lea-4791.htm
скан материала о алфавите, составленном Кази Атажукиным, из книги Урыс Хь.Щ. "Адыгэбзэм и тхыдэ", Налшык, "Эльбрус", 2000, с.с.220-232, "П.К.Услар, Хьэт1охъущокъуэ Къазий сымэ я алфавитыр")
adygareview.livejournal.com/6452.html
***
Из книги Т.Х.Кумыкова "Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX - начале ХХ века", Нальчик, "Эльбрус", 1996, 328 с., с.с.92-114 ("К.Атажукин - поборник просвещения"):
""В дореволюционной литературе нет специальных работ о Кази Атажукине. В произведениях П.Услара и в работах самого Атажукина имеются некоторые сведения о его деятельности по созданию письменности родного языка. В 1929 году в Ростове-на-Дону была опубликована статья В.Чамазокова "История кабардинской письменности", где наряду с Ногмовым упоминается и К.Атажукин (("Записки Северо-Кавказского краевого горского научно-исследовательского института", 1929, т.2)"... "Г.Ф.Турчанинов написал о К.Атажукине две статьи: "Продолжатели идей и дела ученого и поборника просвещения" и "Кази Атажукин" (1944, 1947, Нальчик). В этих статьях даётся высокая оценка его деятельности, в них Атажукин показывается как продолжатель идей и дела Ногмова. Но Турчанинов допускает ошибку, утверждая, что Атажукин в юности был знаком с Ногмовым...Ногмов умер в 1844 г." "В 1969 году нами впервые была издана книга о Кази Атажукине. В её приложении даны статья К.Атажукина и новые материалы. Спустя два года вышли "Избранные труды К.Атажукина", подготовленные Р.Х.Хашхожевой. Сюда вошли переводы некоторых работ Лермонтова, Ушинского и Саади, осуществленные Атажукиным с помощью составленной П.Усларом, но переработанной им "Азбуки". Тексты транскрибированы на современный кабардинский алфавит Р.Х.Хашхожевой. Жизни и деятельности К.Атажукина касались также А.Х.Хакуашев, Х.Ш.Урусов, И.П.Копачев, Ю.С.Кимов, А.Х.Касумов, Х.Х.Кауфов, А.И.Алиева, А.М.Гадагатль, И.Х.Калмыков, А.О.Хоретлов, М.А.Кошев и др".
"Он родился в 1841 году (Бейтуганов доказывает выше, что в 1839) в сел.Атажукино (ныне Куба, враг Атажукиных и первый руководитель советской Кабардино-Балкарии Бетал Калмыков тоже оттуда), умер 23 октября 1899 года в Пятигорске. Прах Атажукина перевезли в родное селение и похоорнили на родовом кладбище, где и поныне стоит надгробный памятник, на котором высечены даты его рождения, смерти и небольшой текст из молитвенника. К.Атажукину ещё не было пяти лет, когда он лишился матери (?), а его отец Мусаби, придерживавшийся антирусской ориентации, бежал в горы, а затем переселился в Турцию в 1859 году (Кази как раз удовлетворили об исключении из гимназии и отказали в поступлении в конвой... отметим, что в наследство он ничего не получил. Лишь в 1869 г., при проведении земельной реформы Кази и его брат Кургоко (?) были занесены в списки для получения земельного надела в количестве 800 десятин. Но фактически указанной землёй главным образом пользовался его брат Кургоко".
Ниже Кумыков пишет со ссылкой на архив, что Мусаби Атажукин ушел в Турцию в 1860 году. Лишённый за уход в 1840-е в горы к "непокорным" Мусаби в соответствии с прокламациями Ермолова был лишен наследственных прав на землю и крепостных крестьян. Непонятно, был ли он вообще хоть как-то амнистирован и откуда "ушел в Турцию". В ноябре 1862 г. Кази обратился к начальнику Кабардинского округа генерал-майору Орбелиани с разъяснением, что вернувшиеся от Мусаби "из гор" со своими семействами крепостные Гучина Кунахов и Хазеша Вороков принадлежали не его отцу, а матери, умершей ещё до побега Мусаби. Они после возвращения были объявлены свободными и "причислены к казачьему сословию". Кази их не вернули. Кумыков указывает, что Кази сам не последовал предложению отца отправиться в Османскую империю, но и его не смог уговорить остаться.
"В 1850 г. Кази вместе с Бекмурзой Ахловым, Хакяшей Блаевым, Мурзабеком Куденетовым был отвезен в Ставрополь для поступления в гимназию (в 1884-1900 гг. в ней обучалось 38 адыгов, в том числе 14 - из Терской области, а в 1902 - 52 горца. См. Кошев М.А. "Ставропольская гимназия и просвещение горцев (70-90-е годы XIX века//"Культура и быт адыгов. Майкоп, 1989, с.187-189). Он был зачислен в 1-й класс Ставропольской мужской гимназии, где функционировало специальное отделение для горцев". В том же году для учебы туда прибыл Адиль-Гирей Кешев...
"Как видно из ведомости об успеваемости за 3-й класс (1854) К.Атажукин имел следующие переводные оценки: закон Божий - 5 (имеется в виду мусульманский), русская словесность - 5, математика - 5, история - 5, география - 5, латинский язык - 5, французский - 5, татарский - 5, рисование - 2...". Далее Кумыков указывает, что Кази, недоучившись, поступает в военную службу и уезжает в Тбилиси (Тифлис, центр Кавказского наместничества).
23 июля 1864 г. Атажукину присвоено первое офицерское звание - прапорщика, в 1868 - подпоручик...Ещё холост...В дополнение к изложенному выше указывается, что во Владикавказе (с 1869) Атажукин общался ещё и с Д.С.Кодзоковым и с "другими просветителями".
Далее Кумыков пишет о конфликте Кази с частью мусульманского духовенства Кабарды по поводу его усилий по внедрению преподавания на кабардинском тогда масса населения другого языка не знала.
Ещё в 1864, в сентябре, Атажукин писал (?): «Каждый аульный мулла устраивает при своей мечети медресе (школу) и обучает в ней детей грамоте. Религия предписывает родителям строго обучать детей своих настолько, чтобы они могли по крайней мере прочесть Коран, и каждый кабардинец поставляет в обязанность себе отдать сына своего в медресе на учение, почему аульный мулла никогда не имеет недостатка в учениках». Видимо, это написано в статье "Мнение о введении письменности в Кабарде", где Кази также говорит: "...Но редкий из учеников выучивается читать, хотя на это они убивают года три-четыре самого прилежного труда. Обыкновенно по истечении этого времени они бросают учение, узнав только очертание букв"..."К.Атажукин не отвергал арабский язык, но писал, что арабский язык преподается по самой старинной и неудобной методе. Поэтому основательного знания арабского языка достигали только немногие из мулл. Атажукин указывал, что муллы часто превратно толковали тексты из Корана. Подвергая критике систему обучения в мусульманских школах, он однако же возлагал на мулл надежды в деле введения родной письменности: "Если муллы примут на себя введение письменности, то без всякой натяжки, скоро и одновременно она распространится по всей Кабарде. Привязать мулл к этому делу не так трудно, как кажется с первого взгляда". Отмечая, что многие муллы "не слишком хладнокровны к мирским искушениям", он рекомендует администрации привлекать их к пропаганде письменности на кабардинском, вознаграждая знаками отличия, подарками и т.д.
Муллы "на деле не питают особого пренебрежения к гяурам, не осуждают служащих и сами они не отказались бы служить правительству, принимать от него подарки, деньги и носить его знаки отличия". "Я знаю нескольких мулл, которые носили медали, пожалованные им за усердие, с особенным тщеславием и при всяком удобном случае выставляли их напоказ", - пишет Атажукин.
"Атажукин предложил в школах-медресе начать обучение детей с изучения кабардинской азбуки, затем постепенно перейти к изучению арабского языка. Он писал: "Если мулла, найдя полезным, начнет учение с кабардинской азбуки, то мудрено, чтобы кто-нибудь отказался от этого, хотя побудительная причина учения есть набожность, то тут должны взять перевес: удовольствие читать и писать на родном языке и возможность этим самым легко изучить арабскую грамоту". Как видно, Атажукин не собирался исключать арабский язык из программы школы-медресе, доказывая, что знание кабардинского языка облегчит учащимся усвоение арабского языка. Поэтому он и рекомендовал начать обучение в сельских школах с изучения кабардинского языка.
Вместе с тем К.Атажукин придавал большое значение изучению русского языка. Его азбука составлена на русской графической основе (возможно, конфликт у него мог быть ещё и из-за отказа от арабской графической основы. И как тогда он конкретно проводил путь от азбуки кабардинской к грамоте арабской?). "Алфавит из русских букв облегчит народу изучение русской грамоты и этим ускорит сближение кабардинцев с русскими и их просвещением", - писал Атажукин...Он поставил также вопрос о переводе делопроизводства на кабардинский язык -введение официальной переписки в сельских управлениях на кабардинском языке.
Кумыков упоминает ещё статью Кази "Попытки введения кабардинской письменности", на которую среагировал, в частности Тимофей Макаров ("долгое время служил на Кавказе в качестве переводчика, был учителем С.-Петербургского батальона военных кантонистов. При учреждении в Новочеркасской гимназии отделения восточных языков Макаров был назначен преподавателем татарского языка". Между прочим, вот материал о Макарове и составленной им грамматике кумыкского языка kumukia.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&p...).
В газете "Терские ведомости" в 1870 в №25 он писал:
"Я остаюсь при том убеждении, что вводить кабардинскую письменность - то же самое, что воскресить египетских жрецов с их особой азбукой, которая была неизвестна большинству, или вводить шифрованную азбуку, пожалуй, даже стенографию, что кому-нибудь, может быть, будет выгодно, но большинству будет положительно вредно".
Атажукин писал ответы Макарову в той же газете в №18, так что это была дискуссия видимо.
В №26 он укорял Макарова в отсутствии "ясных доказательств" и присутствии "ни на чем не основанных предположений" о вредности и выгодности.
"...Макаров связывал вопрос о введении кабардинской письменности с каким-то попятным движением в Кабарде. Даже редакция газеты "Терские ведомости" вынуждена была сделать примечание к статье Макарова...: "Мы не понимаем, о каком именно движении назад говорит автор как в настоящей, так и в предыдущей своей заметке..." (учитывая, что главным редактором "Терских ведомостей" тогда был Адиль-Гирей Кешев...).
"В своем "Последнем слове господину Макарову" Атажукин писал: "Потребность же в знании русского языка не может исчезнуть в Кабарде; её положение и отношение к русским таковы, что ей обходиться без русского языка невозможно. Это сознают и будут сознавать сами кабардинцы. Поэтому кабардинская письменность, распространяя грамотность скорее и давая кабардинцам большую возможность к изучению русского языка, не повредит, а, напротив, будет способствовать распространению русского языка. Таким образом, для пользы же русского языка нужно пренебречь советам г.Макарова".
В связи с тем, что Макаров был разработчиком грамматики кумыкского языка вот на что обратил внимание:
"Тот же Филипсон, обучавшийся в Военной академии, признается: «О Кавказе и Кавказской войне я имел смутное понятие, хотя профессор Языков на лекциях по военной географии проповедовал нам о том и другом; но по его словам выходило как-то, что самое храброе и враждебное нам племя были кумыки. Зато оказывались на Кавказе стратегические линии и пути»".
Кумыки были на самом деле вполне замиренным народом, жившим под управлением русской администрации..."
Это из книги Якова Гордина "Кавказ: земля и кровь". budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_5...
Его комментарий верен, м.б., для 1836 г., но вот прошлые столетия отношений России с шамхалами Тарковскими Языкова, возможно, подтверждают.
Что касается полемики с Тимофеем Макаровым, то Р.Хашхожева указывает на с.11 "Адыгской публицистики конца XIX - начала ХХ века" (Нальчик, 2005), что Макарову Атажукин адресовал три статьи "Ответ г-ну Макарову" (1870, 30 апр.), "Ещё ответ г-ну Макарову" (25 июня), "Последнее слово г-ну Макарову" (13 авг.).
В марте 1866 г. в Нальчике открылись краткосрочные (2-3 месяца) педагогические курсы для подготовки "сельских учителей кабардинской грамоты и письма" (к этому времени при содействии Услара Атажукин, по крайней мере, издал в Тифлисе в военно-походной типографии 600 экз. "Кабардинской азбуки"(1865), кроме того, были уже изданы его переводы на кабардинский Саади ("Несколько рассказов из Гулистана") и "Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа" (оба - 1864). Идею курсов Кази предлагал, как я понял, ещё в 1864 в статье "Мнение о введении письменности в Кабарде", сам он "пробовал давать уроки кабардинского" ещё в 1863. На курсах в течение трех месяцев ученики должны были научиться "правильно и отчетливо читать по-кабардински и писать на этом языке, с соблюдением главных правил правописания". После окончания обучения слушатели получали звание сельского учителя кабардинского языка и арифметики. Руководство в учебном отношении сельскими школами было возложено на Атажукина, как учителя педкурсов и главного зачинателя (а кто ещё?) дела введения родной письменности. Приказ начальника Терской области Лорис-МЕликова за №101 от 30 июня 1866 г. об открытии педкурсов был переведен Атажукиным на кабардинский и отпечатан типографским способом в количестве 200 экз. С первого набора из 13 чел. 6 слушателей успешно сдали экзамены (значит, они уже были грамотные по-русски? за три месяца раз осваивали кабардинскую грамоту Атажукина? из кого их набирали? педагогике не учили? и получили звание учителя. Второй поток начал занятия 20 ноября 1866 г. и закончил 1 июня 1867 курсы же были трехмесячные?. К концу года в списке слушателей значилось всего 7 чел. Кумыков отмечает отсутствие "материальной и моральной поддержки" начинаю Кази Атажукина.
"Начальник Кабардинского округа Нурид в своем рапорте на имя начальника Терской области обосновал своё решение о закрытии школы с 1 июня 1867 г....: "кабардинцы, обучавшиеся в школе, открытой в укреплении Нальчик для приготовления сельских учителей кабардинской грамоты, отказались продолжать учение, и желающих вновь поступить в эту школу не оказалось, я сделал распоряжение закрыть школу с 1 числа сего месяца". В его донесении начальнику Терской области от 3 октября 1868 г.: "Кабардинцы по свойственной им лени и совершенному равнодушию к образованию не выразили ни малейшего желания к изучению и распространению народной своей грамотности". Атажукин же в "Попытках введения кабардинской письменности" отметил, что учительские курсы и сельские учителя "при тех условиях, которыми они были обставлены, не могли выполнить предназначенной им цели" (?).
Вообще, эту историю с кабардинской письменностью следует рассматривать не как частный случай, а в контексте российской истории, ситуации и политики того периода, с их флуктуациями. К этому надо вернуться
"Сельские учителя, окончившие курсы в первом потоке, в течение года не приступали к выполнению своих обязанностей, т.е. к обучению детей (?) где именно? в каких школах?. Под влиянием духовенства слушатели в процессе обучения бросали учебу и уезжали из Нальчика в родные села. Возникли большие трудности при наборе учеников. Часть духовенства организовала откурытую борьбу против Атажукина и его школы". Про учебники Атажукина говорили..."делэ тхылъ".
"Мы прежде всего должны отметить, - писал Атажукин, - что выбор учеников в школу 1-го курса был произведен неудачно, потому что ученики эти, впоследствии получившие звание сельских учителей, большей частью были воспитанниками русских учебных заведений, т.е. лица высшего сословия, причислявшие обучение детей к другим черным работам, которыми они считали для себя предосудительным заниматься".
"Поэтому ввиду громадной пользы распространения письменности или грамотности в Кабарде, что одно и то же, - писал он в статье "Попытки введения кабардинской письменности", - так как лишь посредством родного языка возможно достигнуть быстрейшего распространения грамотности, должно желать, чтобы администрация не остановилась на первом пробном шаге, а решилась на другие попытки, которым можно будет предсказать лучший исход, если будут устранены неудобства, мешавшие первому опыту".
"По настоянию Атажукина год спустя после закрытия учительских курсов, в 1868 г., вторично был поднят вопрос о возобновлении деятельности курсов. Начальник Кабардинского округа полковник Нурид вынужден был войти к начальнику области с предложением о возобновлении указанных курсов на тех же основаниях, на которых существовали эти курсы в 1866 и 1867 гг. Но он тут же высказал свое сомнение в успехе этого дела. В высказываниях Нурида о нежелании кабардинцев иметь подобную школу в Нальчие содержалась и доля истины. Он исходил из господствующей точки зрения, выразителем которой была реакционная верхушка, объединявшапя в своих рядах наиболее консервативную часть князей, дворян и дукховенства. Прогрессивное направление в общественной жизни Кабарды охватило неольшое количество сторонников светского образования. Вотпочему Нурид писал: "Испытав неудачу в распространении в Кабарде народной грамотности, я не могоу поручиться в успехе при вторичном ведении этого дела". Лорис-Медиков под влиянияем Кодзокова (Дмитрия) поддержал школьное дело в Кабарде. Но оно заглохло, не успев возникнуть. Но даже кратковременное существвование курсов имело серьезные результаты". Кумыков имеет в виду что образцы кабардинской письменности "пошли в народ".
Продолжение следует
***
О Петре Карловиче Усларе .
фамилия как немецкий город ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%81%D0%BB%D0%B0%...
"российский языковед, исследователь языков и культур народов Кавказа. Родился 20 августа (1 сентября по новому стилю) 1816 в имении Курово (Тверская губерния). Генерал русской армии, выпускник Академии Генерального штаба. Формального лингвистического образования не имел. С 1850 – член учрежденного наместником Кавказа М.С.Воронцовым Кавказского отдела императорского Русского географического общества. В 1858 Услару было поручено составление истории Кавказа, что и привело его к лингвистическим исследованиям кавказских языков. С 1868 – член-корреспондент Российской академии наук. Умер Услар в Курове 20 июня (2 июля) 1876.
Услар внес огромный вклад в документацию бесписьменных кавказских языков. Он является также стихийным основателем методики полевых исследований...Благодаря разработанному им методу Услару удалось изучить и описать значительное количество кавказских языков, относящихся к различным языковым группам: абхазский, убыхский, сванский, чеченский, аварский, лакский, табасаранский, лезгинский, даргинский и др. (например, из малых языков Дагестана он до некоторой степени познакомился с арчинским языком). Многие работы Услара, в особенности грамматические, были опубликованы посмертно.
Описания Услара отличают документальная точность и языковая интуиция. В эпоху практически безраздельного господства европоцентристского взгляда на структуру языка и отсутствия общелингвистической терминологии его описания дают вполне объективную представление о структуре описываемых языков. Так, при описании фонетических систем кавказских языков он – при отсутствии понятия фонемы в современной ему лингвистической теории – пришел, по сути дела, к фонематическому их представлению.
Научное наследие Услара не ограничивается грамматиками кавказских языков. Ученый уделял внимание проблемам образования горцев, создания письменности, вопросам истории кавказских народов и их культуры. Лингвистические работы Услара повлияли на Н.Ф.Яковлева и других ученых.
Александр Кибрик

ЛИТЕРАТУРА
Чикобава А.С. П.Услар и вопросы научного изучения горских иберийско-кавказских языков. – Иберийско-кавказское языкознание, 1955, т. VII
Мейланова У.А. П.К.Услар – выдающийся ученый-кавказовед. – Ученые записки Института истории, языка и литературы им. Г.Цадаса Даг. ФАН СССР, т. 1. Махачкала, 1956
Магометов А.А. Услар П.К. – исследователь дагестанских языков. Махачкала, 1979
Габуниа З.М. Научые портреты кавказоведов-лингвистов. Нальчик, 1991
www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvis...

@темы: Кази Атажукин, Атажукины, Услар

---

значатся в списках

книга памяти погибших в советско-японской войне (одних Кушховых поиск пятерых показал)
www.ipc.antat.ru/docs/fin.asp
электронный архив данных о павших в Великой Отечественной
www.obd-memorial.ru/
С некоторых родов по 15-20 и больше чел, с сел моих близких десятки погибших. Это только в рядах Красной Армии. Пользуйтесь поиском.
жертвы репрессий
наших и там немало
lists.memo.ru/index.htm

@темы: память, война

---

Гетежевы; Машук

Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.436: Упоминание о Гетежевых (Джатэжь?) - "По сведениям Талиба Кашежева, "на том самом месте, где в настоящее время находится станица Горячеводская, стоял аул Кардана Гятежева". Этот Кардан стал приемным отцом найденного ребенка, нареченного именем Машуко. Уже будучи взрослым, Машуко решил удалиться в горы (а там рядом гора Машук), но перед тем, как навсегда оставить приемных родителей, он ... подарил им ""чашу неописанной красоты". К этой чаше и чевяку, принадлежавшему также Машуко, "кроме членов Гятежевского рода, никто не может прикасаться: от одного прикосновения можно сделаться калекой".
Как не вспомнить, что къардэн - это, как говорят, прежде так назывались христианские дьяки
Кашежев свидетельствовал, что чаша "храниится до сих пор в семействе Гятежевых". В связи с этим Л.Г.Лопатинский в 1881 г. писал: "Сохраняется ли в настоящее время какая-нибудь чаша в роде Гятежевых, и где она теперь живет, эта семья, об этом я не мог собрать никаких сведений".
Из района Машука аул Гетежева в первой четверти XIX века вместе ...с другими аулами переселен на правую сторону Малки и находился, например, в 1842 году недалеко от Баксанской крепости, по соседству с аулами Тамбиева и Кучмазукина.
В ходереформы по укрупнению аулов он частью вошел в аул Кучмазукина, частью в аул Касаева. - см прошение "узденей, проживающих в ауле Кучмазукина Бек-Мурзы, Тургока, Заурбека, Батырбека и Кучука и проживавшего в ауле князя Касаева Пшемахо Гетежева" от 31 августа 1870 г. "При настоящем наделении участков земли мы устранены от этого надела, тогда как род фамилии нашей издревле происходит от почетных узденей и пользовались правами владельцев аула, а при расселении кабардинских аулов аул наш разделен на две части, одна часть вместе с нами переселелилась в аул князя Касаева, а другая в аул Кучмазукина..."
"Спустя год Пшемахо Гетежев вторично напомнил, уже начальнику Терской области, о своей просьбе, присовокупив к ней "свидетельство о происхождении" своем. В нем сказано: "Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителю селения князя Касаева Пшемахо Гетежеву в том, что действительно он происходит из почетных кабардинских узденей (Беслен-Ворк) и равен тем узденям, которые пользуются наделом участков земли в частную собственность. В том и подписью своей удостоверяем. 9 августа 1871 г. Поручик князь Касаев, поручик Тамбиев, Темрюко Кучмазукин, поручик Деров (Дерев?), поручик Кунашев, Отпанов, Тяжгов и др.".
с. 458: "Купля-продажа крепостных крестьян совершалась в соответствии с обычно-правовыми нормами. Статья 25 дополнения кабардинских обрядов - "Преимущества узденей Куденетовых" - гласит: "Когда чагар, имея холопьев, и с позволения своего господина захочет продать их, тогда избирает трех покупщиков, в числе коих и был бы сам господин, и предоставляет волю холопу, кому оной назначит себя в продажу. Ш.Ногмов излагает часть статьи после слов "в числе коих" в следующей редакции: "...должен находиться сам господин и предоставляет более самому холопу назначить себя в продажу кому-либо". Якуб Шарданов, рассуждая об этой статье, пишет: "Как чагар не должен иметь холопьев, то и обряд этот следует вовсе уничтожить".
...в докладной записке поручика Хатокшуко Анзорова от 6 марта 1851 г.: "Назад тому до 3-х месяцев, - писал он Эристову - как я купил у вольноотпущенника, принадлежащего моему узденину Докшуке Пиритову, у Магомета Гетежева (значит, были ещё Гетежевы другие, не уздени) холопей и заплатил ему все сполна деньги, всего серебром 316 рублей. Ныне купленный мною холоп не повинуется, говоря, что господин его должен был представить 3-х покупщиков, и к кому он захочет, тому должен быть продан. Действительно, это так, но в таком только случае, если холоп продается в посторонние руки, а если подвластный мой хотел бы продать холопей, а я, имея в них надобность, и уплачу ту сумму, что дают посторонние, то ни холоп, ни продавец его, кроме меня, другому продать не вправе. Основываясь на эти обряды, я и купил означенного холопа".

@темы: Гетежевы, Машук, Мэшыкъуэ

---

Адрианопольский трактат

Адрианопольский мирный договор
между Россией и Турцией

2 сентября 1829 г.

Адрианопольский мирный договор завершил русско-турецкую
войну 1828-1829 гг.
Выверено по изданию: Под стягом России: Сборник архивных
документов. М., Русская книга, 1992.
Статья IV
Грузия, Имеретия, Мингрелия, Гурия и многие области
закавказские с давних уже лет присоединены на вечные времена к
Российской империи; сей державе уступлены также трактатом,
заключенным с Персией в Туркманчае 10 февраля 1828 г., ханства
Ериванское и Нахичеванское. А потому обе высокие договаривающиеся
стороны признали необходимым учредить между обоюдными владениями
по всей помянутой черте границу определительную и способную
отвратить всякое недоразумение на будущее время. Равным образом
приняли они в соображение средства, могущие положить неодолимую
преграду набегам и грабежам сопредельных племен, доселе столь
часто нарушавших связи дружбы и доброго соседства между обеими
империями. Вследствие сего положено признать отныне границей
между владениями в Азии императорского российского двора и
Блистательной Порты Оттоманской черту, которая, следуя по
нынешнему рубежу Гурии от Черного моря, восходит до границы
Имеретии и оттуда в прямейшем направлении до точки, где граница
Ахалцыхского и Карсского пашалыков соединяется с грузинской,
таким образом, чтобы города Ахалцых и крепость Ахалкалаки
остались на север от помянутой черты и в расстоянии не ближе двух
часов пути от оной.
Все земли, лежащие на юг и на запад от вышесказанной
граничной черты к стороне Карсского и Трапезундского пашалыков с
большой частью Ахалцыхского пашалыка, останутся в вечное владение
Блистательной Порты; земли же, лежащие на север и на восток от
оной черты к стороне Грузии, Имеретии и Гурии, а равно и весь берег Черного моря от устья Кубани до пристани Св.Николая
включительно, пребудут в вечном владении Российской империи.
Вследствие того императорский российский двор отдает и возвращает
Блистательной Порте остальную часть пашалыка Ахалцыхского, город 107
Карс с его пашалыком, город Баязид с его пашалыком, город Арзерум
с его пашалыком, а также и все места, занятые российскими
войсками и находящиеся вне вышепоказанной черты.
www.hist.msu.ru/ER/Etext/FOREIGN/edirne.htm
СМ также
gerodot.ru/viewtopic.php?t=3166
и вот здесь, про русскую помощь султану Махмуду II и Хюнкяр-Искелессийский договор 26 июня (8 июля) 1833 г., по которому военная помощь России султану могла была быть вновь оказана по его просьбе и по которому султан обязался закрыть проливы для военных судов всех стран
vostlit.narod.ru/Texts/Dokumenty/Turk/XIX/Zapis...
А ведь именно в 1830-е вернулся похоже из Османской империи Умар Берсей да еще и стал российским военнослужащим...
"Сложность положения для Порты заключалась и в том, что в 30-е годы XIX в. все европейские державы, еще недавно перенесшие ряд революционных потрясений, боялись каких-либо военных осложнений на Востоке, могущих вызвать новые революционные взрывы в Европе. Эта боязнь привела к тому, что европейские кабинеты в течение многих лет подавляли все попытки, как султана, так и Мехмеда Али изменить существующее положение, утвержденное Кютахийским соглашением 1833 г. Поэтому султан Махмуд в 1834 г. приступил к учреждению постоянных турецких посольств в европейских столицах, чтобы добиться благоприятного разрешения турецко-египетского конфликта. Его побуждала к этому и надежда вернуть Алжир, оккупированный Францией в 1830 г. 6, а также и другие внешнеполитические затруднения, для ликвидации которых Порта рассчитывала использовать соперничество европейских держав и добиться дипломатической поддержки."..."Турецкие документы, связанные с жизнью и деятельностью известного османского государственного деятеля, дипломата и инициатора реформ Танзимата, автора Гюльханейского хатта Мустафы Решида паши, изданные Решадом Кайнаром, 9 содержат важные сведения, касающиеся турецко-египетского конфликта. Среди них немаловажное значение имеет докладная записка министра иностранных дел Турции Мустафы Решида паши, перевод которой здесь публикуется."..."В 1836 – 1837 гг. Порта сделала вторую после 1832 –1833 гг. попытку склонить Англию оказать султану поддержку для возврата Сирии, захваченной Мехмедом Али 13.
Пальмерстон вначале отклонил предложение Порты, но сказал, что надеется видеть Турцию более сильной для отнятия Сирии 14. А через полгода он не только не говорил об опасности нового турецко-египетского вооруженного столкновения, но, напротив, стал уверять Мустафу Решида в непременной победе армии султана, после ее необходимого укрепления, над силами Мехмеда Али и предсказывал в результате этой победы повышение международного престижа Порты 15. Изменение акцентов в высказываниях Пальмерстона можно было расценивать как побуждение к войне и обещание помощи. Такой позиции Англии и добивалась Турция. У Порты появилась надежда на заключение англо-турецкого военного договора против Мехмеда Али. В 1837 г., как отмечает Д. Г. Розен, появился призрак англо-турецкой коалиции 16.
Назначение Мустафы Решида на пост министра иностранных дел подтверждало этот прогноз"..."Мустафа Решид обратил внимание султана на наличие в Европе двух политических группировок великих держав, на отношение их к враждующим сторонам в турецко-египетском конфликте - к Мехмеду Али и султану, а также к алжирской проблеме и попытался предсказать будущее развитие этих отношений.
Документ насыщен фактами, свидетельствующими о взаимном, более всего - англо-русском, соперничестве европейских держав в Османской империи. Мустафа Решид передал слова Пальмерстона, из которых следовало, что Англию в то время очень беспокоило влияние России на султанское правительство, в основе которого лежал Хюнкяр-Искелессийский договор 1833 г. Поэтому Пальмерстон, с одной стороны, пытался внушить недоверие к России из-за возможности ее агрессии в земли Османской империи, с другой - обещал помощь английского флота против России в случае осуществления агрессия, а также помощь в укреплении военных крепостей на Босфоре. [33]
Докладная записка свидетельствует о том, что Мустафа Решид был сторонником английской ориентации и явным противником русской. Турецкий дворцовый этикет или, может быть, еще недостаточно прочное положение нового министра, знавшего к тому же о наличии при дворе влиятельных сторонников России 18 (Среди них сераскер Хосрев паша, капудани дарья (= адмирал) Ахмед Февзи паша, министр внутренних дел Акиф паша), не дали ему возможности высказаться вполне определенно по этому поводу, но его внешнеполитическая позиция в этом документе прослеживается четко. По-видимому, султан Махмуд в этот период еще колебался в вопросе об отношении к России и не был уверен в том, что Англия решительно встанет на его сторону. В докладной записке чувствуется стремление Мустафы Решида склонить султана разделить его убеждения и планы."
***
"МУСТАФА РЕШИД-ПАША (Mustafa Reshid Pasha) (1800–1858), турецкий государственный деятель периода Османской империи, который считается «отцом» османских реформ танзимата. Мустафа Решид пять раз занимал должность премьер-министра при султане Абдул-Меджиде I (правил в 1839–1861) и внес большой вклад в развитие Османской империи. Был послом во Франции (1834–1836) и Англии (1836–1837), занимал пост министра иностранных дел (1837–1838). Именно под его влиянием султан Абдул-Меджид огласил в Гюльхане знаменитый хат-и хумаюн (султанский указ), который положил начало реформам танзимата. В последующие годы Мустафа Решид занимал посты премьер-министра, министра иностранных дел, посла в различных европейских столицах, а также президента многочисленных советов по проведению реформ танзимата." www.krugosvet.ru/enc/istoriya/MUSTAFA_RESHID-PA...
Дулина Н.А. Танзимат и Мустафа Решид-паша. М.: Издательство «Наука», Главная редакция восточной литературы, 1984.
www.orientalstudies.ru/rus/index.php?option=com...
возможно, командующий османским морским флотом (проигравший, судя по сведениям, флоту Мехмеда (Мухаммада) Али), был черкесом. По крайней мере, здесь heku.ru/page.php?id=1516 упоминается об убыхе из рода Быгэ, называвшемся Ахмедом Февзи-пашой в начале 20 века. С чего бы этому турецкому начальнику так называться, в честь кого?
О сераскире Хосреве - "Черкес Хусейн-паша (капудан-командующий флотом) помог возвыситься Хосрев-паше, о котором известно, что он был абадзехом и родился на территории современной Адыгеи" (ссылка на Иззета, турецкого генерала черкесского происхождения, исследовавшего адыгскую историю в середине ХХ века).
www.djeguako.ru/content/view/16/38/

@темы: геноцид, Адрианопольский трактат, Хюнкяр-Искелессийский договор

---

Канкуловы

"В Камлюково на фамильный сход собрались 53 семьи Канкуловых. Они были представлены 23 семьями Канкуловых из Кубы, 25 — из Нальчика, 5 — из Псыгансу. Тамадой застолья был восьмидесятивосьмилетний Хажпаго Канкулов, проживающий в настоящее время в Кубе. Долго, но образно и красиво говорил Хажпаго о земле родоначальника своей фамилии Канкуле, истории его жизни, дошедшей к потомкам благодаря древней традиции горцев почитать предков, о прославленных своих предках силачах, мудрецах, охотниках, кузнецах, народных сказителях и певцах. И кончил словами, обращая внимание на множество детишек, крутившихся здесь же: «Род наш древний и знатный и славен был джигитами, их благородными и достойными адыгов делами. Пусть и эти молодые побеги пойдут в своих предков Канкуловых!» Из рассказа Хажпаго нас заинтересовало фамильное предание Канкуловых, которые восходят, по словам аксакала, к роду уорков Шогемоковых. Десять поколений назад, гласит предание, то ли в Чегеме, то ли в Лечинкае жил Хасанбий Шогемоков с пятью сыновьями. На одном из крупных праздников младший из сыновей пригласил на танец прислугу, чем оскорбил достоинство уорков. Началась вражда между феодальными фамилиями, в результате которой были уничтожены все мужчины Шогемоковых. Одну из невесток Шогемоковых, которая была в положении, ее родственникам удалось увезти в Абхазию, где при родах она скончалась. Семья, которая ее приняла, ничего не знала о ней, но оставила у себя на воспитание родившегося ребенка. Назвали его Канкулом (къан — гость, къул — кровь—Перевод рассказчика). Родственники матери приехали к нему, когда он уже был семейным человеком, и поведали ему историю его семьи и фамилии. Умирая, Канкул завещал двум своим сыновьям вернуться на родину в Кабарду, что они и сделали. Старший поселился в Кубе, младший — в Камлюково".
www.kbrnet.narod.ru/stranica5/kul-3.htm (это из записей А.И.Мусукаева, видимо)
роман «Род Шогемоковых» Х.Теунова - ?

@темы: Канкуловы

---

Кушховы

"Среди фамилии Кушховых, весьма распространенной, много неродственников. Нами были опрошены представители Кушховых всех селений Кабардино-Балкарии. В результате оказалось, что корни каждой патронимии Кушховых восходили к различным карачаевским, осетинским и балкарским патронимиям и фамилиям. Шестнадцать семей шалушкинских Кушховых и доныне помнят о своем родоначальнике Юсуфе Ациканове, жившем в Верхнем Кюннюме. В горах сохранились остатки разрушенного дома семьи Юсуфа, как и всего селения. Ацикановы жили между кварталами Токаевых, Бекановых и Забаковых недалеко от сельской мечети. Если проследить генеалогическую линию по прямой от Юсуфа к сегодняшнему дню, то она будет выглядеть следующим образом: Юсуф — Нухъ — Исмел — Амербий — Кушбий".
www.kbrnet.narod.ru/stranica5/kul-3.htm (это из записей А.И.Мусукаева, видимо)
Есть и кабардинцы Ацкановы - бизнесмен, выпускник московского физтеха Беслан, поэт Руслан...

Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.434: "7 января 1872 г. состоялось полное собрание кабардинских князей и узденей. Одно из его решений гласит: "Дано сие эфендию селения Ашабово Хаджи Тагир Кушхову в том, что он происходит рожденным от его родителей, которые из древних кабардинских узденей ворк шовотлухуса, по достоинству и усердной его отца Умара Кушхова к службе и богуслужению и преданности к России в 1822 году произведен в достоинство кабардинского народного ефендия и за его отличное благоустройство в Кабарде неоднократно был награждаем подарками по Высочайшему повелению Государя Императора чрез главнокомандовавшего в то время Отдельным Кавказским корпусом генерала от инфантерии Ермолова. Ефендическое Або, которое и ныне у него хранится, в память родителя, и кроме сего разными вещами, следовательно, ефендий Хаджи Тагир Кушхов вполне есть не только из природы кабардинских узденей, а настоящий ефендический сын, ныне еу от роду 60 лет, а в должности ефендия он 30 лет, имеет при себе четырех сыновей, их коих 1-й Магомет - 30 лет, ефендий, 2-й Исуф - 25 лет, тоже ефендий, 3-й Касым 12 лет и 4-й Хамзет 8 лет".

с.350: "Уздень Закирей Кушхов из аула Гетежева (позднее вошел в аул Клишбиева - Нартан) в 1853 году подал необычное прошение. Обращаясь к служителям Екатериноградской Николаевской церкви, он писал: "Будучи я в настоящее время от рождения моего в магометанской вере и ныне, по достижении совершенных 28 лет, признавая христианскую веру истинною, а магометанскую как заблудшею и не имеющую никакого совершенно основания к спасению жизни, а потому со всем моим усердием я с давнего времени имею желание присоединиться в православную христианскую веру и принять святое крещение". Прошение подписано его автором на арабском языке "с приложением обычной печати", т.е. чернильного знака его перста. Текст прошения написан не Кушховым, поэтому" не факт, что формулировки принадлежат ему.
18 ноября 1853 г. Закирей Кушхов дал подписку в том, что обязуется "исполнять все христианские таинст[ва] и обряды и от православной церкви [ни в] каком случае" не откажется. Как видно из выписки из метрической книги, "уздень Большой Кабарды аула Гукежева (так Гукежева или Гетежева?)Закирей Кушхов, из магометан, 28 лет, просвящен святым крещением и наречен Петром". Таинство крещения совершено 22 ноября 1853 г. священником Дмитрием Урииловым. Восприемниками стали приходской священник Иоанн Семенов и Гликория Букановская. О крещении Кушхова командир Горского казачьего полка полковник князь Чавчавадзе докладывал Грамотину и просил выяснить, "нет ли за ним каких преступлений, которых избегая, он пожелал принять св.крещение".

К излагаемому ниже есть вопросы по датам. У Сафарби в книге какая-то путаница. Решения Кабардинского народного суда о взыскании пени за украденных лошадей с Якуба и Жамбота Кушховых относятся к 1858 года лету, хотя по датам, приводимым Бейтугановым, к тому времени обоих братьев уже нет в живых. То же и с письмами Анзора Тохтамышева на Орбелиани по поводу тяжбы с племянником Жамботом, которые у Бейтуганова датируются весной 1858 года. Возможно, развязка между Анзором Тохтамышевым и Якубом Кушховым произошла в марте 1859 г.? Тогда всё бьётся
с.283: Кушховы из аула Тохтамышева (с 1865 г. входит в состав Тыжей-Кишпека) известны в народе по песне "Кущхьэ Жамботрэ Екъубрэ я тхьэусыхэ". Написанной, по сведениям Зырамыку Къардэнгъущ1 джэгуак1уэ Исупом Масаевым... 23 января 1857 г. штабс-ротмистр Анзор Тохтамышев жаловался начальнику бывшего (?) Центра Кавказской линии: "Проживающие в моем ауле подвластные мне узденя: Якуб, Жамбот и Пшемахо Кушховы: 1-й из них в 1855 году отправился с товарищем аула Ашабова - Пака Ципиновым...на реку Золку, где не удаслоь им никакой добычи, товарищ Якуба, Ципинов, был убит русскими, 2-й, Жамбот, в прошлом, 1856-м году и в настоящее время принимает в свой дом приезжающих к нему из Закубанья абреков, где он был в бегах, и 3-й, Пшемахо (ныне находящийся под покровительством князя Пшемахо Джамботова) в декабре месяце прошлого года отправился на добычу...". Тохтамышев просил начальника "воспретить князю Пшемахо Джамботову принимать зловредных людей под покровительство". Генерал-майор Грамотин, которому была адресована жалоба, сопроводил её следующей резолюцией: "Князю же Пшемахо Джамботову объявить, что я же не раз лично советовал ему не покровительствовать дурных людей, а потому всякий поступок в подобных случаях подвергает его моему гневу, который может быть вреден для него". с.284: Бейтуганов полагает, что на самом деле донос Анзора Тохтамышева на Кушховых объясняется тем, что по крайней мере старших из них, Якуб, был среди тех, кто переселялся в аул его племянника, Тохтамышева Жамбота. В 1857 году Якуб Кушхов подавал Грамотину прошение, в котором указывал, что уже обращался за разрешением переселиться в аул Жамбота Тохтамышева, но "Кабардинским судом не сделано еще по этому предмету распоряжения". Он также сообщал, что Анзор Тохтамышев, полагая, что хозяев нет дома, "подсылал людей ночным бытом, которые и зажгли в двух местах саклю его". Но Якуб, Жабмот и другие жители, прибежавшие на крик и ружейный выстрел, спасли семейство и имущества "наполовину" (остальное сгорело).
Направляя его прошение в суд, начальник предписывал, если изложенные в нем факты справедливы, немедленно переселить Кушхова, а потом строго и беспристрастно разобрать его дело. "На беду", в то время Грамотина сменил Орбелиани (в должности начальника Кабардинского округа).
с.284-292: 9 марта 1858 г. Анзор Тохтамышев обратился к Орбелиани с рапортом: "Из числа принадлежащих моей фамилии узденей Хажи Осман Кушхов по доброте своей был любим всеми членами моего рода, за верность обогатили его. По смерти Хажи Османа Кушхова оставшихся детей его я желал предохранить от недостойных поступков. Наконец, когда возмужал сын его Якуб Кушхов, взяв с собою одного узденя аула Ашабова, Ципинова, отправляясь к рабочим на Золку, отбил быков от русских, где был убит сказанный Ципинов. Я, дознавши от русских, желая не навлечь на себя неудовольствие как на владельца аула, по чину и фамилии мне неприличное, Якуб Кушхов за наставления мною ему сделанные, сделался врагом моим, не бывал у меня. В другой раз взял с собою Атажукина аула Афачагова, и тот был убит, а когда не унимался от воровства, я счел за нужное довести до начальства во избежание ропота народа. После сего Кушхов, потеряв всякое доверие ко мне, и, несмотря на то, что все имения его есть подаренные отцом моим в узденьскую им дань, всячески старался вредить мне. Впоследствии, когда брат его, Якуба Кушхова, Жамбот был на злодеянии, где ранен крупной дробью неизвестно кем и доставлен в его дом, чувствуя неизбежную смерть, он возвел клевету на родного сына моего Эльмурзу, что будто бы он его подстрелил. Я, желая эту несправедливую клевету обнаружить, просил неоднократно разобраться по шариату. Кушховы на все вызовы, не являясь в суд, при встрече с сыновьями моими восстают силою оружием. Даже в среде Нальчика Якуб Кушхов бросился на меня с намерением убить».
Прошение Якуба Кушхова от 18 марта 1858 г., т. е. 9 дней спустя после донесения Тохтамышева.
"Назад тому третий год, когда за украденную у вольного кабардинца Мета Таова лошадь было возведено им (Таовым) подозрение на сына ротмистра Тохтамышева Эльмурзу, отец его, желая в отчистку себя иметь на меня и братьев моих вражду, сказал Таову, что оная лошадь уворована родным братом моим Жамботом Кушховым. Мы чувствуя себя в оклеветании этом совершенно невинными, и я, старший из братьев, зайдя к г. Тохтамышеву в кунацкую, где с аула находилось много людей, просил убедительно предоставить в правоте нашей шариатское разбирательство и, если окажемся виновными, затем поставить нас быть плательщиками. Но ротмистр Тохтамышев, не принимая ничего в резон, вышедши из благопристойности, начал произносить скверноматерные слова. Я на удержание его, когда напомнил, что он и я уздени, стыдно и обидно переносить от одного другому подобные обиды, он вскочил с места, схватив меня за бороду и начал рвать. За таковой неприличный и оскорбительный поступок, хотя должен был я вооружиться, но случившимися соаульцами были оба удержаны и разведены врозь. Затем, когда я возвратился в дом свой, ротмистр Тохтамышев прислал ко мне двух стариков на приглашение к эфендию для разбирательства по шариату. Считая, что требование его есть законное, я поехал с ним. И когда лошадь моя по ходьбе опередила его (по адыгскому дворянскому кодексу чести подвластный в этом случае должен держаться несколько позади владельца. _ С. Б.), он выхватил с нагалища ружье, хотел застрелить. В это время был он удержан ехавшими с нами товарищами.
По приезде нашем к эфендию Шогенову, я, объяснившись о правоте брата, просил г. Тохтамышева представить хотя бы и ложных двух свидетелей на уличенпе нас с обязательством, что мы обязуемся платить за лошадь, в какой бы ни была она цене. Он сделать того не мог, а эфенди приказал для легчайшей разделки представить сына Тохтамышева Эльмурзу и брата моего Жамбота в назначенный срок для дачи им очных ставок. Из них Эльмурза добровольно сознался, что он украл сказанную лошадь Таова и обязался уплатить, говоря, хотя и была воля отца оклеветать Кушховых, но они во всем правы. При этом было много свидетелей, кои подтвердят и в настоящее время с под присяги.
Услыша о чистосердечном признании сына ротмистра Тохтамышева, он, как отец и сильно враждующее лицо противу нас, прогнав сына своего от себя, сам явясь в Кабардинский временный суд, занес жалобу, что для разбирательства по объясненному предмету Кушховы будто бы не желают являться в суд. Поэтому на вызов нас г. председатель (суда) прислал печать для удостоверения в небытность моего дома и за неявку на первый день оштрафовал тремя коровами... На другой день, приехавши в Нальчик, застал у г. Тамбиева (председателя суда. - С. Б.) одну корову, уже зарезанную, а двух подаренными русским, вероятно, в уплату его долгов. Подполковник князь Атажукин, случившись в это время, сказал, что Кушховы не виноваты, вы возвратите забарантованных коров. Г. полковник Тамбиев дал слово уплатить.
И на третью ночь, по приезду моем в свой дом, послышался голос рыдания женщины. Я, выскоча со спальни моей, увидел плачущую жену родного брата моего Жамбота. На вопрос мой она, как жена его, по азиатскому обыкновению, не могла разъяснить о происшествии, а указывала рукою под лапас (имеется в виду лабаз - помещение для хранения продуктов питания. - С. Б.). Я, бросившись туда, застал брата Жамбота подстреленным из ружья. Сколько ни спрашивал его, он не соглашался в эту минуту открыться, боясь, чтобы я не решился броситься в дом Тохтамышева и сделался жертвою их. Я взял в саклю eгo, раненного, и пригласил быть свидетелями муллу Ибрагима Дышекова и Хажали Дышекова. Вслед за ними пришли по выстрелу родной племянник ротмистра Тохтамышева, Жамбот Тохтамышев, и Камбот Тлибеоков. Они, выслав меня от раненого, спросили: не знаешь ли, кто именно подстрелил тебя? Брат Жамбот ответил: «Ныне я жив, быть может, через час или менее этого окончу жизнь. Греха на душу не возьму. Подстрелил меня Эльмурза Тохтамышев. Он, подошедши к окошке моей, сказал: «Жамбот, выйди сюда». Я вышел с ружьем, но без всякой опаски, зная его. Он стал под лапасом, где по полнолунии видя его и зная как изо всех Тохтамышевых первым любимцем моим, подошедши начал говорить. И в эту минуту сделал он с рук из ружья выстрел с намерением убить меня, так что я свое ружье невольно бросил на землю. А он бежал. Я вслед за ним проговорил: «Эльмурза, Бог тебе не попустит».
После этих слов брата, переданных мне свидетелями, я наутро, отправясь в аул Клишбиева, пригласил лекаря Шурухова для пользования от раны.
Вследствие чего, доводя до сведения Вашего Сиятельства, всеунижайше прошу, как беззащитный и русскоподданный, предоставить по изложенным предметам строжайшего исследования на основании законов и с оказавшимся виновным поступить силою уголовного порядка».

В прошении Бейтуганов отмечает стилистические и пунктуационные погрешности, "вообще свойственные не очень-то квалифицированным писарям"....
Кабардинский окружной народный суд 19 июня 1858 г. предписывал корнету Седакову «взыскать с узденя Жамбота Кушхова или с брата его Якуба Кушхова за украденных двух лошадей по стоимости их деньгами и оными удовлетворить узденей Хагожеевых.. Об исполнении предписания свидетельствует следующая записка: «1858 г. ноября 28 дня. Дана сия управляющему Большой Кабардой поручику Терехову в том, что получены мною один мерин и две кобылицы ценою в 80 рублей серебром, забарантованные от узденя Якуба Кушхова. В том и подписуюсь. Уздень Ильяс Хагажеев. (приложен чернильный знак перста).
... Орбелиани направил жалобу Якуба Кушхова в Кабардинский суд для шариатского разбирательства. Шариатского разбирательства у Орбелиани добивался и Анзор Тохтамышев. В создавшейся ситуации он винил подполковника Атажуко Атажукина, который называл «Эльмурзу убийцей узденя Жамбота Кушхова». Он указывал, что все семейство Кушховых, сделавшись «самыми врагами, даже желают произвести со мною и детьми моими при первой встрече убийство, что может и случиться».
... шли месяцы, а дело не продвигалось. Последний раз Якуб Кушхов из аула Тыжева, куда, видимо, переселился, напомнил В. В. Орбелиани о своем прошении в следующих словах: «В марте месяце прошлого года я подавал Вашему Сиятельству прошение o нанесенной брату моему Жамботу смертельной раны Эльмурзою Тохтамышевым и притом с сожжением дома моего, будто бы я украл лошадь у кабардинца Таова, которую похитил не я, а Эльмурза Тохтамышев ... Я просил законного исследователя, но о нем еще по настоящее время ничего не знаю ... ».
...Заключительная стадия их противостояния изложена Орбелиани в рапорте командующему войсками левого крыла Кавказской линии графу Евдокимову: «С начала 1857 года, - писал начальник, - жители Большой Кабарды штабс-ротмистр Анзор Тохтамышев и уздень Якуб Кушхов по каким-то неудовольствиям имели между собой вражду. В апреле месяце того же года Кушхов ночью был подозжен, и он в этом подозревал Тохтамышева, а потом, спустя недели две, брат Якуба Пшемахо Кушхов был вызван кем-то ночью из сакли и смертельно ранен, подозрение его в этом случае пало на Тохтамышева же». Бейтуганов считает, что "Допущена и явная неточность: был убит не Пшемахо, а Жамбот Кушхов".
"Поступившие по этим делам с обеих сторон просьбы были переданы в суд, но Кушхов, уклоняясь от разбирательства, по вызовам суда не являлся. «17 же числа сего месяца (марта. - С. В.) в два часа пополудни Якуб Кушхов, встретившись с штабс-ротмистром Тохтамышевым на Нальчикском форштате, сделал по нем из пистолета выстрел и убил его наповал. Сам же бросился бежать за форштатт, но преследуемый казаками и милиционерами и нагнанный переводчиком Николаевым, вскочил на кладбище в памятник, устроенный в виде часовни, заперся в нем и ни за что не хотел сдаться. Вследствие чегo я приказал взять убийцу живого или мертвого. Памятник немедленно был окружен стрелками и казаками, которые начали стрелять только тогда, когда по многократным увещеваниям сдаться Кушхов вместо ответа грозился убить из щелей памятника первого, кто только близко подойдет. При известии, что ружейные пули не произведут желаемого, и, не желая подвести ближе солдат из опасения, чтобы кто-нибудь из них не был убит Кушховым, я приказал взять к месту происшествия орудие и ядром разбить памятник и этим способом достать убийцу живым или мертвым. После четырех выстрелов ядрами из орудий, Кушхов найден разорванным пополам»...
...
...Начальник округа генерал-майор Орбелиани 19 марта 1857 г., т. е. уже на следующий день после убийства штабс-ротмистра, чтобы Исключить возможность нового кровомщения, особенно со стороны Кушховых, пишет майору Кундухову , приставу Малой Кабарды (Мусса Кундухов, осетин, будущий организатор боьшого переселения кавказских горцев в Османскую империю и генерал османской армии - его мемуары biblio.darial-online.ru/text/Kunduhov/index_rus...): «С сим вместе сделано мною распоряжение о переселении семейства убийцы Якуба Кушхова, также убитого вчера (отсюда устанавливается дата смерти Якуба. - С. В.), по моему распоряжению в Малую Кабарду для устранения вражды, существующей с давнего времени между Кyшховыми и Тохтамышевыми. Поэтому предлагаю Вашему Высокоблагородию по доставлении к вам семейства сказанного убийцы поселить его в ауле по вашему усмотрению и об исполнении донести мне своевременно». В тот же день, 19 марта, Орбелиани предписал начальнику Баксанского участка майору Коноплянскому: «Для устранения мести со стороны Кушховых вследствие вражды с Тохтамышевыми предлагаю Вашему Высокоблагородию переселить немедленно семейство братьев и ближайших родственников убийцы штабс-ротмистра Тохтамышева Якуба Кушхова, также убитого, в Малую Кабарду, в аул по усмотрению майора Кундухова. Прочих же фамилии Кушховых, остающихся в Кабарде, обязать подпискою, что они не будут мстить Тохтамышевым, и таковую представить ко мне ... ».
...акт, составленный медиаторами 19 сентября 1859 г. Медиаторы, в присутствии начальника Кабардинского округа, постановили: "Так как главным условием для устранения между Тохтамышевыми и Кушховыми всякого неприязненного столкновения должно быть удаление кого-либо из них на постоянное жительство в другое место вне Кабарды, то мы нашли справедливым выселить Кушховых из Кабарды в течение месячного с сего числа срока со всем семейством и имуществом, предоставив им право избрать себе для жительства место по своему усмотрению, кроме Большой и Малой Кабарды, Карачая и Абукова аула, и чтобы после этого решения Тохтамышевы и Кушховы никакой вражды между собою не имели».
Медиаторами были избраны: прапорщик князь Пшемахо Джамботов, поручик 3аракуш Тамбиев, поручик Асламбек Тыжев, подпоручик Ахмед Махаров, Хаджи Беаслан Шихабахов и Хаджи Кайсын Эфенди Шогенов. О своем совершенном согласии с решением медиаторов с обязательством исполнять его в точности подписались: Магомет-Мирза, Эльмурза, Жамбот и Фокуш Тохтамышевы, а со стороны Кушховых ~ братья Якуба и Жамбота - Пшемахо и Аисса (Гиса) Кушховы. Решение было утверждено Орбелиани.
Примерно через месяц в соответствии с постановлением посреднического суда Кушховы, хотя и по выбору своему, но вынужденно направлялись в Военно-Осетинский округ. В связи с этим 24 октября 1859 г. Кабардинский окружной суд сообщал штабс-капитану Степанову: «Окружной суд предписывает Вашему Высокоблагородию с получением сего все семейство холопей Кушховых с их семейством отдать господину их Кушхову. Если же они добровольно не согласятся переселиться, то арестовать их и по этапу отправить в Военно-Осетинский округ для поселения вместе с их владельцем Кушховым. Депутат подполковник Кучук Касаев». Крестьяне изъявили желание последовать за своими владельцами.
Одновременно с подготовкой к переселению Кушховы и их покровители, вероятно, предприняли попытку подействовать на главную военную администрацию с надеждою изменить место ссылки. Этим следует объяснить отношение, адресованное начальнику Кабардинского округа из штаба войск 21 декабря 1859 г.: «Имею честь покорнейше Просить Ваше Сиятельство донести г. Командующему войсками, найдете ли вы возможным и удобным переселить из вверенного вам округа кабардинцев Кушховых в Малую Кабарду, в аул князя Бековича-Черкасского или куда они сами пожелают?» В ответ на это Орбелиани 9 января 1860 г. докладывает командующему войсками Евдокимову: «Я нахожу удобным переселить кабардинцев Кушховых в Малую Кабарду в аул Бековича-Черкасского, тем более что Тохтамышевы на это сами согласились и дали подписку, что по переселении Кушхввых туда прекращают всякую с ними Вражду ... с тем, однако, что Кушховы оттоль не были увольняемы в Большую Кабарду во избежание могущих произойти между ними встречи и столкновения».
После переписки между Евдокимовым и Орбелиани Кабардинскому суду уже не стоило труда немедленно отменить собственное предписание штабс-капитану Степанову, сделанное им 24 октября 1859 г. На сей раз, 19 апреля 1860 г., предписывалось управляющему Большой Кабардой капитану Шипшеву: «С получением сего переселить Кушховых в аул Бековича~ Черкасского и об исполнении донести суду. Депутаты: подполковник Касаев, ротмистр Балкароков ... » Участковый начальник об исполнении предписания доложил 12 июня 1860 г.
В настоящее время в селениях Терекское (Булатово) и Урожайное (Абаево) проживают представители фамилии Кушховых, переселенных из аула Бековича-Черкасского. Основанием для такого заключения является то, что в ходе укрупнения кабардинских аулов, проводившегося в 1865 Г., жители аула Бековича-Черкасского расселились частью в аул Абаева, частью в аул Булатова.
Дальнейшая судьба переселенных Кушховых в документах не прослеживается. Возможно, они выехали в Турцию. Вместе с тем существует предание, согласно которому Кушховы, проживающие в с. Урожайное (бывшее Абаево), переселились в Малую Кабарду в связи с событиями, изложенными в песне о Жамботе Кушхове, и что они являются потомками детей Якуба Кушхова (информатор Хадис Кушхов со слов старейшин рода). Возможно, однако, что они однофамильцы".
Кровная месть, совершенная Якубом Кушховым 17 марта 1859 г. в Нальчике, заставила окружную администрацию принять меры предосторожности и ужесточить режим въезда в крепость Нальчик и нахождения в ней. «Последний неприятный случай по убииству штабс-ротмистра Тохтамышева, - указывал Орбелиани Кондухову 29 марта, - поставил меня в необходимость запретить кабардинцам въезд в крепость с оружием. Его не лишаются только те, которые будут иметь от меня на то билеты, но с тем, чтобы въезд последних на форштатт был не иначе как через Московские ворота, где караульный унтер-офицер обязан осматривать каждого туземца, желающего въехать сюда с оружием, имеет ли он на это право. Въезд же без оружия в Нальчик, с оружием из оного разрешается во все ворота. Предлагаю обнародовать об этом распоряжении моем по всей Кабарде и горских племенах» .
Такие же предписания были даны и другим участковым начальникам. Данное распоряжение касалось и лиц, состоявших в милиции. 30 марта управляющий Большой Кабаррды обратился к Орбелиани с рапортом: «Согласно данного предписания Вашего Сиятельства от 29 марта... честь имею покорнейше просить не оставить приказать, кому следует выдать мне билеты для свободного въезда в укрепление Нальчик с оружием состоящим в ведении моем туземцам для служебных обязанностей по представленному при сем именному списку ... милиционеров, состоящих при начальнике Кабардинского округа: зав. милицею, прапорщик Шерухов, прапорщики Жанситов, Хаудов; юнкера князь Кайсын Кильчукин, Кази Ашабов, Нох Хаупшев; урядники Ефим Николаев (переводчик), Яков Увыжев, узденъя: Магомет Бабугоев, Джанхот Тлохуреев, Матгирей Бабугоев, Эльмурза Шугунов, Сафар Нагоев, Эльмурза Захохов, Джанхот Шипшев, Василий Теркунов, Христофор Вороков, Шокара Нартыжев, Исуп Масаев».
Из комментариев Сафарби Бейтуганова:
с.с.292-295: "Некоторые из перечисленных милиционеров, как явствует из рапорта Орбелиани к Евдокимову, принимали участие в преследовании Якуба Кушхова. Однако особый интерес вызывает наличие в списке Исупа Масаева, известного как автор песни, посвященной братьям Кушховым. Теперь уже мы можем сказать что Исуп Масаев не только современник Якуба и Жамбота. Он был свидетелем кровавого конфликта двух фамилий и ... вероятно, очевидцем расправы над Якубом...
Житель аула Анзорова (Лескен II), Исуп Масаев, кроме лично увиденного, конечно, располагал определенной реальной информацией устного характера, что дало ему возможность сказать в песне о главном - убийстве трех основных участников трагедии, и в этом смысле её текст соответствует изложенным нами выше фактам.
Но в песне и преданиях о противостоянии Тохтамышевых и Кушховых есть немало вымысла и домыслов. Сопоставление
фольклорной версии и документального свидетельства события, кроме отмеченного выше, показывает:
1. Во второй половине 50-х годов Хасан Эльбердов *, по просьбе Заура Налоева, написал рассказ о Жамботе Кушхове.
Будучи ортодоксальным фольклористом, Эльбердов, как свидетельствует Заур Налоев, предпочитал первозданное предание его художественной передаче и стремился к сохранению подлинного текстa. В данном случае такой подход к преданию чрезвычайно ценен, поскольку дает возможность сопоставить быль, зафиксированную в документах с вымыслом в фольклоре, т. е. народным творчеством.
2. Многое в рассказе-предании Эльбердова уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть документально. Коснемся некоторых из них. Хасан Увжукович упоминает, что Якуб Кушхов был дорогим дpyгoм (и ныбжъэгъу лъапIэт») жителя аула Тохтамышева - Хаматы Бейтуганова. Нет оснований не согласиться с этим. Однако фактографическая база рассказа существенно обедняется, когда автор, стремясь придать Якубу Кушхову черты народного героя, уводит его в абреки. Мы уже знаем, что это противоречит подлинным событиям (?).
3. Зарамук Кардангушев, ссылаясь на предание, пишет, что Жамбот Кушхов совершил умыкание - похищение дочери узденей Тлибековых Нагураш (известной гармонистки-пшынауэ, как писал Зырамыку) в тот момент, когда между ней и штабс-ротмистром Анзором Тохтамышевым совершалея обряд бракосочетания **. (По Хасану Эльбердову, бракосочетание происходило между Нагураш и Жамботом Тохтамышевым). Оба варианта должны быть отклонены. Говоря так, мы имеем в виду известные читателю рапорты Анзора Тохтамышева. Если бы подобное оскорбление честолюбивого и высокомерного первостепенного узденя имело место, то он ни за что не упустил бы случая выгодно для себя сообщить об этом начальству. Что касается позиции Жамбота Тохтамышева, то он лояльно относился к Кушховым на фоне затянувшегося неприязненного его отношения к своему дяде - противнику. Вообще, Тохтамышевы, согласно обычному праву, не стали бы добиваться бракосочетания с дочерью узденя, не равного себе по происхождению.
4. Нет необходимости далее останавливаться на других несоответствиях в преданиях о Кушховых, вполне естественных и объяснимых с точки зрения народа, влюбленного в своих героев. Отметим только, что субъект кровной мести Якуба Кушхова представлен в рассказе Хасана Эльбердова смутно и сбивчиво. Имя главного отрицательного героя, по рассказу,- майор Жамбот Тохтамышев. А он, хотя и окончил учебное заведение в Петербурге, где овладел русской грамотой, не имел военного чина. К тому же застрелен Якубом не Жамбот, а Анзор Тохтамышев, а он штабс-ротмистр.
5. В песне устами Якуба говорится о Жамботе"как о единственном брате, рожденном его матерью". Если это верно, остальные его братья, Пшемахо и Гиса, родились или от другой матери, или единоутробны.
Вернемся к рапорту Анзора Тохтамышева от 9 мая 1858 г. и обратим внимание на то место, которое объективно указывает на родословную Кушховых. Однако перед этим подчеркнем: отцом Якуба и Жамбота до сих пор считается Алихан Кушхов. Такого мнения придерживался Хасан Эльбердов . Обстоятельнее родословную Кушховых прослеживает 3арамук Кардангушев: "Узденя Жамбот и Якуб жили в Балкарии на Верхнем Чегеме у тлекотлешей Барасбиевых. В детстве братьев их отец Алихан был убит Барасбиевыми. Когда братья возмужали, Барасбиевы выгнали их как неуживчивых. Мать у них была кабардинка, в девичестве Дышекова. Спустившись к подножью, они попросили Тохтамышевых, чтобы те разрешили им быть односельчанами. Тохтамышевы согласились принять их, если они согласятся признать себя их подвластными. Таким образом, Кушховы из Верхнего Чегема переселились в аул Тохтамышева».
Источники таких сведений не указаны авторами, но, несомненно, носят фольклорный характер. Имея счастливую возможность подвергнуть предание "экзамену" документального свидетельства, мы можем однозначно установить: отца Кушховых звали не Алихан. По переписи населения Кабарды 1825 г., отцом Якуба и Жамбота назван Аслан, однако возможно, что его имя Осман (Усман). Именно так называется он в двух документах: рапорте штабс-ротмистра Тохтамышева от 9 мая 1858 г. и в показании группы односельчан от 26 марта 1859 г. (см. ниже).
Что касается их этнической принадлежности, то документ недвусмысленно указывает: Кушховы родом из Карачая. Уздени Магомет-Мурза, Эльмурза и Жамбот Тохтамышевы писали Орбелиани 26 марта 1859 г.: "Отец убитого Якуба, Хаджи Усман Кушхов, переселился из Карачая к нам в аул, не имея у себя никакого имущества, кроме одного ишака и одной палки, и получил он от нас разные подарки с условием жить у нас
наравне других наших узденей и оказывать нам услуги. Все имение их, как холопья, так и другое, куплены ими полученными oт нас подарками». Достоверность отмеченных в данном прошении Тохтамышевых фактов не подлежит сомнению, поскольку за их объективность ручались и свидетели по сему: Иса Кебышев, Ильяс Хагажеев, Хачимахо Крымоков, Ибрагим Хагаджиев.
В прошении Якуба Кушхова упоминаются Ибрагим и Хажали Дышековы, которых он пригласил в качестве свидетелей последних слов смертельно раненного Жамбота Кушхова. Такое доверие к Дышековым, видимо соседям Кушховых, вызвано особым обстоятельством. На это указывает и предание, рассказанное автору этих строк народной артисткой Российской Федерации Куной ДышековоЙ. Она утверждает. что настоящая фамилия Якуба не Кушхов, а Дышеков. о чем поется и в песне: .Дэ дыкъылъхугъэри .дыщэкI унагъуэти. ахэр мэунэ» ("Мы родились в семье Дышековых, они зажили" может, у них мать Дышекова была).
Родословная Дышековых, по воспоминаниям народной артистки Куны Дышековой, выглядит так: Хажимирза - Салих - Мэкъуауэ. Имя последнего - Макоо Дышeкoвa - дважды встречается в изложении двух предписаний: начальника войск, на Кавказе расположенных, князя генерал-майора Горчакова за 1825-й и 1826 г. -"0 доставлении в Ставрополь кабардинца Макоо Дышекова и о возвращении его (из Ставрополя. - С. Б.) по-прежнему в Кабарду на жительство. который приговорен был в солдаты».
Макоо (Мэкъуауэ) Дышеков представляет интерес в том смысле, что он, согласно преданию, приходится то ли родным дядей, то ли двоюродным, но, во всяком случае, близким родственником Якуба и Жамбота Кушховых.
Есть также сведения, что о судьбе братьев Кушховых была написана пьеса Хабалой Дышековым из Чегема 1".
***
с.123: среди списка милиционеров, отправляемых для ведения боевых действий в Азиатскую Турцию из Большой Кабарды во время Крымской войны значится уздень второй степени Ахмет Кушхов.
***
Кушховы, погибшие в советско-финнской войне
Фамилия Имя Отчество г.р. Место рождения Призван РВК Источник Все поля
КУШХОВ А. Х. POLSA_APN ->
КУШХОВ АМЕРХАН ХАНАГОВИЧ 1919 POLSA_APN ->
КУШХОВ АМЕРХАН ХАПАГОВИЧ 1922 POLSA_PKK ->
КУШХОВ МУХАРБИ ФИЦЕВИЧ 1918 с.Псыгансу Урванским РВК KP-FIN ->
КУШХОВ РОМАЗАН ГУЗЕРОВИЧ 1920 Хабезский р-н Карачаево-Черкесии Черкесский РВК KP_POGR ->
www.ipc.antat.ru/Ref/allq.asp

@темы: Кушховы

---

Шеретлоковы

"По сообщению А.И.Мусукаева кабардинская фамилия Буговы по происхождению осетинская. Она образовалась из осетинской фамилии Зыкъуыртæ. Одна ветвь этой фамилии получила фамилию Шеретлоковы". (???)
www.aors.narod.ru/Texty/O-familii.htm

"Нашли «ров и тепло в Аушигере братья-осетины Щэ-рэмырэа и Щэрэл1ыкъэ Дзугуровы, также явившиеся жертвами конфликта. Потомки старшего остались Дзугуровыми, младшего — стали Шеретлоковыми."
www.kbrnet.narod.ru/stranica5/kul-3.htm
Из Балкарии в Псыгансу, а его потомки в Н. Жемталу, перебрались Дзугуровы — Дзугулары. Кстати, с их отъездом навсегда исчезла эта балкарская фамилия.

Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.367:
"В прошлом к соплеменникам калмыков, наверняка, относились и Ширитовы. По сведениям Кавказской Археографической комиссии, "шереты, так называемые по-калмыцки, а по-ногайски - хазлары, составляют отродье (ответвление рода) калмык, поступивших в подданство турецкого султана Махмуда I (1730-1754) (ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D1%85%D0%BC%...) в числе 45 кибиток и принявших мухаммеданскую веру...". Это событие произошло во времена хана калмыцкого Чатыря".
"Шереты (шареты) в Крыму сначала находились "во власти Крымского хана Аслан-Гирея (Арслан-Гирея) после покорения Крыма (1783) отданы генералу Суворову, который переселил их сначала на Молочные Воды, а после на Дону, где кочевали...".
В 1780-х годах шереты возвращаются в кавказскую область. С 1788 года они на правой стороне Кумы, а впоследствии (около 18000 г.) некготорые из них присоединяются к Бештовым ногайцам. В 1830-х годах "орда сия" около 200 кибиток кочевала на участке, отведенном Калаусо-Джемболуковским ногайцам".
***
"Согласно “Списка Выезжих черкесских князей в Москву за период с 1552 – по 1697 г. с указанием дат выезда и краткими биографическими сведениями” на службу русским царям в Россию выехали:
Иван Шеретлоков (фамилия или отчество?), шапсугский дворянин, служил в полку Ивана Грозного при походе на Новгород в 1576 г.;"
www.djeguako.ru/content/view/67/36/

здесь тамга Шеретлоковых за номером 1031
djeguako.narod.ru/tamga/kab7.png
Информация взята из книги Х.Х. Яхтанигова "Северокавказские тамги"
***
Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.431:
"Жанхот Таов, житель села Конова, переселился в 1868 г. из Кубанской области по ходатайству Барака Конова (сестра Конова была матерью Таова). Последнему отказывали в земельном участке в Кубанской области как переселившемуся в Терскую область, но и здесь ему отказали в прошении "за недостатком вообще свободных земель в Кабарде". До своего переселения Таовы проживали в Кабарде. В одном из прошений Жанхот указывал на свою родословную: "Род наш издревле пользовался в Кабарде благородною фамилиею из первостепенных узденей, и отец мой, Эдык Таов, имел аул своего имени, впоследствии названный Шеретлоковым из одного лишь того, что брат его назван был этим именем; - все это было ещё почти, можно сказать, до смут, в Кабарде существовавших". Вскоре после "смут" отец Жанхота умер, и он оставшись "малолетним и не имея уже никакой роли в посредничестве бывших подвластных людей, по внушению матери перешел на временное жительство за Кубань". Прошение интересно и тем, что содержит некоторые подробности об истории аула Шеретлокова. По сведениям Якуба Шарданова, в 1825 г. в Черекской долине находился аул узденя третьей степени Умара Шеретлокова в несколько дворов, где проживал и другой однофамилец - уздень третьей степени Магомет Шеретлоков. Имея в виду различия в сословном положении Шеретлоковых (?) можно сказать, что в одно время было два аула Шеретлоковых: тот, о котором писал Жанхот Таов, мог бы быть назван аулом Шеретлока Таова, названный впоследствии именем владельца. Что касается смутного времени, вероятно, имеются в виду 1821-1822 гг".

"между шапсугами пользуются особенною доверенностию дворяне Шеретлух-Тугузохо-Казбек,"
Из письма генерала А.А.Вельяминова, тогда начальника Кавказской линии, Султану Хан-Гирею в мае 1837 г.

Ширин — первый из четырех древних и знатных татарских родов, военно-феодальная знать которого — карачеи — играла видную роль и жизни не только ногайцев, но и крымских и, в прошлом, казанских татар. Карачеи — вожди четырех знатнейших родов — были непременными участниками церемонии восшествия на престол (поднятия на ковре) новою крымского хана. Майсур — знатный татарский род. Возвышение ею в Крыму началось с первой половины XVI в. В начале XVII в. этот род уже вошел в состав родов четырех карачеев, среди которых он занял четвертое место. Седжеут — знатный татарский род. С первой половины XVI в. крымские ханы уравняли его в правах и привилегиях с четырьмя карачеями, поставив его на пятое место. В начале XVII в, он занимал уже третье место среди четырех карачеев. Манкыт, или мангыт, — название одного из племен ногайского рода мансур (см), откочевавшего к Крыму в начале XVI в.
www.vostlit.info/Texts/rus10/Celebi5/text1.phtm...

@темы: Шеретлоковы, Таовы, карачай

---

"Кабарда в фамилиях" С.Бейтуганова
www.smikbr.ru/2007/elbrus/rus/beituganov%20s-1....

@темы: история, книги, ссылки, тхыдэ, фамилии

---

Золка

Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.165-172
"28 февраля 1843 г. генерал-майор Голицын направил рапорт генерал-лейтенанту Гурко, в котором в частности, было сказано: "Я получил на днях прошение Временного суда, оно ясно обнаруживает готовность почтеннейших людей Кабарды доказать на деле правительству преданность..." (ЦГА КБР, ф.16, оп.1, д.252).
Информируя об отзыве царя по этому поводу наместник царя на Кавказе Нейдгардт звещает начальника Центра Кавказской линии Голицына: "Господин военный министр в отзыве от 21 прошлого сентября...сообщает мне, что государь император во внимание к засвидетельствованию моему о постоянном усердии и преданности кабардинских жителей...всемилостивейше соизволил пожаловать им знамя"...
копия опубликованной Кудашевым Высочайшей грамоты на пожалование знамени из Госархива КБР: "Божиею милостию Мы, Николай Первый, император и самодержец, всероссийский и прочая, и прочая. нашим верноподданным кабардинским жителям. Постоянное усердие, преданность и всегдашняя готовность к поднятию оружия противу враждебных горцев, оказываемые кабардинскими жителями, обратили на себя особенное наше благоволение. В ознаменование коего Всемилостивейше жалуем кабардинским жителям почетное знамя, которое препровождая при сем повелеваем хранить оное как знак Монаршего нашего внимания, и в случае надобности, употреблять при ополчении против неприязненных империи нашей народов. Пребываем императорскою нашею милостию к кабардинским жителям благосклонны. Подлинную подписал Николай I-й. 2 марта 1844 года".
"По повелению Нейдгардта, Голицын объявил в Кабарде, что император Николай пожаловал кабардинским жителям" знамя...Датой "народного празднества" было выбрано 6 декабря - день тезоименитства Николая I... Голицын прежде всего собрал всех членов Кабардинского временного суда и сообщил им "о благоволении императора", а они сделали эту весть достоянием всего народа. В Нальчик были вызваны представители всех аулов Кабарды... Среди приглашенных "старшин других народов" князь В.С.Голицын называл чегемцев, балкарцев, дигорцев и, особо заметим, малокабардинцев. Приглашенные размещались "частию в форштате, а частию в Вольном ауле".
.... молебен, парад, массовое угощение (каждая княжеская фамилия разбирала определенных ей гостей ), "больше семи тысяч народу"...
Ещё 19 ноября Голицын доложил командующему войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанту Гурко: "Кабардинцы, принимая с чувством пламенной благодарности...знак к ним монаршей щедрости, усильно просят ходатайства моего о дозволении отправить в Санкт-Петербург депутацию от кабардинского народа для принесения у подножия престола Всеподданнейшей благодарности за оказанную им милость". Гурко 1 декабря 1843 г. доложил об этой просьбе императору. Военный министр 13 декабря сообщил Гурко, что "император...дозволил отправить в Санкт-Петербург депутацию от кабардинского народа". ..."в течение января, к бракосочетанию Ея Императорского Высочества великой княгини Александры Николаевны"у неё вообще грустная жизненная история ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%....
В первых числах января 1844 г. началась подготовка депутации к отъезду. Владельцы всех аулов Кабарды и другие почетные лица, в том числе и горцы, съезжались в Нальчик "для присутствования при отъезде депутации"...Наконец в январе депутация отправилась в Петербург "при огромном стечении кабардинцев всех сословий". В именно списке членов депутации, секретно приложенном к рапорту Голицына на имя генерал-лейтенанта Гурко от 5 января 1844 г. значатся имена депутатов: майор Мисост Атажукин, прапорщик Алхас Мисостов, прапорщик князь Кайтуко Хамурзин, князь Пшемахо Касаев, уздени: поручик Батырбек Тамбиев, прапорщик Мет Кудинетов, прапорщик Магомет-Мирза Анзоров, Магомет Коголкин, корнет Камбот Докшукин, народный депутат Давлет-Гирей Тамбиев, народный эфендий Умар Шеретлоков. Крое них в список занесены кандилаты: штабс-ротсмистр Куденетов, корнет Али Тамбиев и корнет Кучук Анзоров (родной брат Хату, который в то время командовал Лейб-Гвардии Горским полуэскадроном, сам Кучук лично известен императору).
Депутацию сопровождали: переводчик зауряд-чиновник Калабеков, штабс-капитан Наттер и урядник Еремеев. Обслуживающий персонал был намечен в количестве четырех человек прислуги, а "пятый, особенный, к народному эфендию, для содержания в порядке всех принадлежностей к молитве по магометанскому обряду".
Голицын собственноручно написал краткую, но содержательную характеристику на каждого члена депутации... Предполагал, что речь будет вести Батырбек Тамбиев ("человек красноречивый и с большим влиянием в народе, состояние его довольно значительное и привычки по домашнему быту совершенно сходны с Европейскими...").
...5 января 1844 г. Голицын писал командующему войсками Кавказской линии и Черноморья (Гурко?): "Сколько я мог понять, то главная цель просьб депутации будет заключаться в Всемилостивейшем утверждении за Кабардою земель между речками Этокою и Золкою".
Касаясь истории этих земель, следует особо подчеркнуть, что Кучук Джанхотов...стремился вернуть территорию по Малке, Золке и Этоко, некогда принадлежавшие его предшественникам и доставшиеся ему как пщы-уалию Кабарды. 28 августа 1829 г. он писал начальнику войск, в Кабарде и кордоне расположенных, Ушакову: "Бывший начальник Кабарды покойный полковник Коцарев предписанием от 2 января 1828 г., №11, на основании повеления господина генерала от кавалерии и кавалера Емануэля дал суду знать, что с разрешения его сиятельства господина главнокомандующего Кавказским отдельным корпусом предписано комиссии, учрежденной для наделения казачьих войск землями, отмежевать из дач Волгского полка Этоцкое и Зольское соляные озера с 1040 десятинами земли кабардинцам...При отмежевании сем соленые озера, хотя и отданы по-прежнему во владение кабардинцам, но земли около оных для пастьбы скота сколько дано не означено и не отмежевано и что значит десятина земли неизвестно. А потому народ кабардинский, сомневаясь, чтобы означенные земли опять не были у них отняты и отданы другим, просят суд, согласно прокламации бывшего корпусного командира, в 26 день 1822 г. состоявшейся, и неоднократных словесных обещаний не отнимать земель и другой собственности войти с представлением к начальству, дабы земли по Маке, Золке и Етоке, издревле кабардинцам принадлежащие, были отмежеваны в полное их владение и другой никто оными не пользовался".
...1 июля 1842 г. "князья, уздени и крестьяне" просили военного министра А.И.Чернышева о возвращении им земли, лежащей между Малкой, Золкой и Этокой... Голицын писал: "Если бы мне позволено было в качестве местного начальника выразить мнение свое о землях между Этокою и Золкою, то я полагал бы отдать кабардинцам, тем более что они без неё существовать не могут и, сверх того, пользуются ею беспрепятственно. Неведение, в котором находятся жители Кабарды, о том, кому принадлежит помянутый участок земли, служило уже не раз поводом к вредным толкам зломыслящих. И на будущее время, если он не будет дарован кабардинцам, может произвести недоразумения, которыми воспользуются предводители непокорных племен горских". "Представляя мнение свое на благоусмотрение Вашего Превосходительства, я не выдаю его безошибочным, но считаю себя обязанным по совести и верноподданнической преданности к моему государю обратить внимание начальства на все средства удержать край, ввереннный управлению моему, в спокойствии и неколебимой преданности к правительству, чего едва ли можно достигнуть совершенно, не даровав кабардинскому народу участка земли, им просимого и который никому, кроме него, не приносит никакой пользы. Отобрать землю всегда будет во власти нашей пр нарушении кабардинцами слова, но по крайней мере с Всемилостивейшим пожалованием её исчезнет последний предлог к посторонним внушениям и внутреннему волнению легковерного народа".
...по высочайшему повелению в 1845 г. просимая земля была предоставлена в пользование кабардинцам, хотя этот участок ещё несколько лет не был "за ними формально утвержден". Точное количество пожалованной земли и дата формального утверждения указаны на карте, составленной, видимо, в 1870-х годах. Надпись ан ней гласит: "Дача, Всемилостивейше пожалованная кабардинскому народу, из земель, состоявших в передовой кордонной линии, формальное оной утверждение границ учинено 1848 года в июле им августе месяцах старшим землемером Ларионовым, а внутренняя ситуация снята в 1823 году старшим землемером Смирновым. В даче этой состоит удобной и неудобной 51 638 десят., 2324 саж.".
Что же касается 1843 года и знамени кабардинцам, то см про оный у Якова Гордина в "Кавказ: земля и кровь". Он полагает, что царская администрация в тот год пыталась как-то перестроить политику на Кавказе и приводит пример с поощрением жителей села Чох, оказавших сопротивление нападению мюридов. Да к тому же во 2-й половине того года в Чечне и Дагестане российским порядкам были нанесены серьёзные удары, а Кабарда осталась мирной.
budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_6...
Весной 1845 г., кстати, академик А.М.Шёгрен представляет военному министру графу А.С.Чернышёву рецензию и рекомендации по тому, что и как можно публиковать из рукописей скончавшегося в июне 1844 г. в С.-Петербурге Шоры Ногмова. 12 июня 1845 г. военный министр сообщил министру просвещения С.С.Уварову, что император Николай 1, "усмотрев" из заключения Шёгрена, что труды Ногмова "не достигли надлежащего совершенства" (Шёгрен указал, что "Предания черкесского народа" "с пользою может быть напечатано в каком-нибудь хорошем периодическом журнале или, может быть, лучше даже отдельной книгой, и, разумеется, под именем автора, коего многостороннему трудолюбию она делает честь". А вот про грамматику академик выразил мнение, что она к печати не готова и предлагал передать её, например, в фонд Академии (наук) в расчете, что она будет продолжена в будущем), признал "неудобным печатать оные". Рукописное наследство Ногмова было направлено наместнику Кавказскому графу Воронцову для использования в своей практической работе" (см статью Т.Х.Кумыкова в издании "Истории адыхейского народа" 1994 г. издания, Нальчик). Издали "Историю..." в 1861 г. Интересно, а как удостоверялись кавказоведы позже, что там всё слово в слово - авторства именно Ногмова, а не иного посмертного его редактора?

@темы: Зольские пастбища, Шора Ногмов

---

Хагондоковы, 2

Из книги Т.Х.Кумыкова "Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX - начале ХХ века", Нальчик, "Эльбрус", 1996, 328 с., с.с.121-127:
"Генерал-майор Константин Николаевич Хагондоков.
История семьи Хагондоковых примечательна. Фамилии Хагондоковых одни считают абазинскими, другие - кабардинскими. По сведениям Хан-Гирея, аул Хагундокова в 30-х гг. XIX в. располагался на р. Кайтуко (?), а в 60-х гг. он уже находился на правом берегу Кумы при впадении в нее притока с одноименным названием _ Ахондучка (Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1991. С. 119.), в 17 верстах от аула Абукова (ныне сел. Первомайское Ставропольского края). В Терской и Кубанской областях было несколько аулов, которые назывались Хагундоковскими. Аул юнкера Зураба Хагондокова из района реки Кумы переселился в сел. Кармово, где он прежде находился в составе Кабардинского округа (Баксанского участка). В одном из прошений (1870 г.) Зураб Хагондоков указывал, что он «по воле начальства переселился в аул Кармово, где с переселением понес большие убытки в скотоводстве ... » Далее он просил о наделении его землей. На эту просьбу он получил отрицательный ответ ввиду того, что его сын майор Ислам Хагoндоков числился в списке тех военнослужащих, которым должны были давать землю. В конечном счете сын и отец получили особые участки. В то время остро стоял вопрос о наделении землей тех лиц, которые несли службу царскому правительству. Определенная часть кабардинской земли была оставлена для раздачи подобным лицам.
К решению сословно~поземельной комиссии, утвержденному 29 декабря 1869 г., были прилажены два списка, в которых числились в основном лица, служившие в иррегулярных или регулярных кавказских частях. Правительство признавало право за ними, постепенна наделяло их особыми участками. Так и случилось с юнкером Зурабом и его сыном - майором Исламом. За ними были закреплены в собственность два участка из свободных казенных Эшкаконских земель в количестве 667 десятин Взамен пожалованных им в 1870 г. 590 десятин в Большой Кабарде на р. Кичмалке (Бейтуганов С. Н. Указ. работа. С. 123.). На после смерти Ислама Хагандокава «вдова войскового старшины Ислама (Николая по крещении) Хагондокова Александра Ивановна, опекунша детей своих», а6ратилась с просьбой в межевое управление закрепить за ней 413 десятин земли «особо для самостоятельногo пользования».
Николай (Ислам) Хагондоков успешно продвигался по военной лестнице. В этом ему помогло участие в экспедиции в Закубанье в 1862 г. «Я очень рад был воспользоваться случаем участвовать в экспедиции, чтобы ознакомиться с образом действий кавказских войск». Материалы, собранные им во время похода, он обобщил в особой статье, опубликованной в «Военном сборнике» в 1867 г. под названием «Из записок черкеса». Статья показывает широкий круг знаний не только местного материала, но и материалов общерусского характера. Николай Хагондоков использовал выдержки из произведений А. С. Пушкина. Небольшой по объему очерк имеет не только этнографическое, на и художественное значение (Ротмистр Хагондоков. Из записок черкеса // Военный сборник. СПб, 1867. )
Больших успехов в царской армии достиг сын войскового старшины Николая (Ислама) Константин Хагондоков. Он завоевал большой авторитет и доверие перед царским дворам. Будущий генерал родился в Кабарде 14 сентября 1871 г. Проходил учебу в разных военных учебных заведениях. Общее образование получил во 2-м кадетском корпусе, окончил курс во 2-м Константиновском училище. Был женат на Елизавете Эмилиановне (уроженке Петербургской губернии). В службу вступил во 2~e Константиновское училище 31 августа 1889 г. Будучи подпоручикам, 5 августа 1891 г. назначается в 7-ю артиллерийскую бригаду для несения службы. К 1901 г. он уже был в чине штабс-капитана. Одно обстоятельство помогло нам расшифровать некоторые его биографические детали. В 1901 г. по требованию штаба армии была составлена небольшая справка о Константине Николаевиче. Как можно догадаться, это было вызвано тем, что он 23 октября 1901 г. обратился с рапортом в главное артиллерийское управление. Последующие поиски подтвердили наше предположение.
6 августа1901 г. штабс-капитан Хагондоков с рапортом обратился к начальнику Амурского округа с просьбой об отчислении его из Заамурскогао округа отдельного Корпуса пограничной стражи и об откомандировании в Свеаборгскую крепостную артиллерию - месту прежней его службы. Как видно из этого рапорта, он еще раньше служил в этой крепости три с половиной года. За все время службы он был аттестован как выдающийся офицер. Так оценили его начальник Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи генерал-лейтенант и начальник штаба.
Учитывая добросовестную службу Хагондокова, командование решило удовлетворить его просьбу. В представлении было сказано: «Представляя настоящий рапорт командиру Отдельного корпуса пограничной стражи, ходатайствую перед его высокопревосходительством об отчислении штабс-капитана Хагондокова от вверенного мне округа к прежнему месту служения в Свеаборгскую крепостную артиллерию. При этом доношу, что штабс-капитан Хагондоков на службе в округе (бывшей охранной стражи) с января 1889 г., т. е. более 3,1/2 лет, аттестован за время службы выдающимся». (Российский государственный военно-исторический архив - РГВИА, ф. 400, оп. 9, д. 30102, л. 48 об.)
Окончательное решение поступило 23 октября 1901 г. от командира Отдельного корпуса пограничной стражи. Он писал, что препровождая настоящую переписку, считает возможным определить К. .Хагондокова вновь на службу «к месту прежнего служения в Свеаборгскую крепостную артиллерию» …
К.Н.Хагондоков отличался в русско-японской войне», командовал отрядами, «позже с 1906-го по 1909 г. служил в штабе первой гвардейской дивизии, а затем гвардейского корпуса. К. Н. Хагондоков отличился и на германском фронте.
…В 1916 г. его назначают атаманом Амурского казачьего войска. Еще до войны он командовал Читинским казачьим полком, а потом туркменской кавалерийской частью - знаменитыми «текинцами», охранявшими генерала Корнилова во время первой мировой воины и революции.
В этот период личность К. Хагондокова стала известна императорскому двору. Даже есть прямые доказательства, что он сблизился с царским двором, Николаем 1I и его женой. Сохранилась любопытная переписка Николая II и его жены Александры Фёдоровны. В письме от 26 сентября 1916 г., написанном Александрой Николаю II, содержатся интересные сведения о К. Хагондокове. Из этого письма мы узнаем, что он имел все военные знаки отличия вплоть до «белого креста» (?), что он вышел в отставку в чине генерал-майора, принимал участие в усмирении восстания в Маньчжурии. Императрица указывает даже на такую мелочь, что Хагондоков, «вероятно, мой ровесник, или даже моложе, в службе с 10 августа 1890 г.» (Переписка Николая и Александры Романовых. 1916-1917. С предисловием М. Н. Покровского. М.; Л., 1927. Т. 5. С. 69.). Короче говоря, в этом письме императрица обсуждает кандидатуру Хагондокова на пост Петроградского градоначальника. Императрица считает, что его кандидатура подошла бы вполне в тех сложных условиях (возможно, кто-то, кто хотел видеть Хагондокова петроградским градоначальником, предоставил императрице эти сведения – см ниже (Волконский, товарищ министра внутренних дел?).
В своей телеграмме, отправленной 26 сентября 1916 г. в Ставку Николая 11, она писала: «Хагондокова рекомендуют на место, о котором я писала в письме, которое ты получишь сегодня. Согласно справке, возможно, что он будет наиболее подходящим». В письме от 26 сентября 1916 г. императрица приводит подробные сведения о Хагондокове. Поэтому целесообразно привести письмо полностью:
«Царское село 26 сентября 1916 г.
Мое сокровище!
Вот, - скажешь ты, - листок большого формата, значит, она очень будет болтать без конца! Итак, Прот. обедал у Ани, она знакома с ним около года или двух, и он предложил на место Оболенского моего друга Кон. Ник. Хагондокова, т. е. В. Волконский (Владимир Мих. кн. тов. МИН. ВН дел» - примеч. авт. письма ) предлагает его. У меня имеется полная справка о нем (хотя мы и знаем его), и она впоне благоприятная. Он (Хагондоков. - Т. К.) сейчас состоит Военным губернатором и наказным атаманом Амурского казачьего войска, он проделал Китайскую кампанию, японскую и эту войну, участвовал в усмирении восстания в Манджурии в 1900 г. Он, вероятно, мой ровесник, или даже моложе, в службе (офиц.), с 10 августа 1890 г., имеет все военные знаки отличия, какие только дают в его чине. Наш друг говорит, что если он нам предан, то почему же не назначить его? Я страшна была изумлена, мне никогда не снилось, чтоб можно было назначить его на это место. Он в чине ген.-майора. Быть может, это лучше, чем Андр., У которого, конечно, есть враги. Мне помнится, Хагондоков говорил мне, что вышел в отставку из-за болезни почек, но эта служба не утомительна _ требуется энергичный человек, и его белый крест тоже должен производить впечатление».
ПИСЬМО во многом проясняет взаимоотношения К. Хагондокова с царским двором. Кроме того, он аттестуется
весьма положительно.
Следующее письмо… Отвечая…, Николай II писал: «Моя голубка! Сердечно благодарю за дорогое письмо; ты задаешь мне столько вопросов, что я должен обдумать их, прежде чем ответить. В среду я приму прошение и поговорю о Петроградском градоначальнике. Я сомневаюсь, что было умно назначить на это место Андриана?, он честный человек, но ужасно слабый, настоящая размазня, бывший военный судья, ОН не подошел бы в нынешние тяжелые времена. Что же касается Оболенского, то ему можно было бы предложить Зимний дворец после бедного Комарова, если ты ничего не будешь иметь против. Твой друг Хагондоков назначен атаманом Амурского казачьего войска! Всего лишь несколько месяцев назад! Я, право, не знаю, каков он был бы как градоначальник.
Нежно целую. Навеки твой Ники». …
Имеется еще одно послание императрицы. …
«Ангел май! Если бы можно была отпустить сюда Хагондокова, то была бы хорошо; па крайней мере, его военные ордена подают на то надежду, - все же, мажет быть, ты найдешь другого на его место. Штаб предложит Мейера, который долгие годы служил в Варшаве, но у него фамилия слишком немецкая для нашего времени. Навеки, муженек май, твоя старая женушка Алекс».
…Существует версия о там, что когда императрица посмотрела на К. Хагондокова, якобы она сказала, что «лица у нега очень хитрое». Такое заключение императрицы была вызвана, как вспоминает В. Н. Волконский, тем, что па прибытии в Петербург Хагондоков неосмотрительно отозвался о Распутине, и это дошло до императрицы, которая высоко ценила Распутина. Эта реплика была пущена в оборот с целью опорочить Хагондокова, с тем, чтобы испортить отношения императрицы с К. Хагондоковым и тем самым сорвать его выдвижение на должность Петербургского градоначальника. Видима, эта обстоятельство сыграло отрицательную роль в дальнейшей судьбе генерала. Н. Рутыч прямо указывает, что по этим причинам назначение Хагондокова в Петроград не состоялось (РУТЫЧ Н. О причинах февральской революции// Литературная Россия. 1991. N2 9. 1 марта.). Вообще, сентябрь 1916 года был критическим моментом, ожидались хлебные бунты в столице, вводилась продразверстка царским правительством, почему в таких условиях Волконский из МВД хотел видеть Хагондокова петроградским военачальником?
На тем не менее военная деятельность К. Н. Хагондокова была высоко оценена … Ему была присвоено звание генерал-майора, он получил многие воинские награды вплоть до «белого» Георгиевского креста. Многочисленные донесения, рапорты, распоряжения и приказы К.Хагондокова характеризуют его как крупного военачальника и теоретика (?).
Еще в 1907 г. он издал в Санкт-Петербурге книгу под названием «Тактика конницы», через год в 1908 г. - свод указаний на пехотный бой по опыту русско-японской войны...
В период гражданской войны на Северном Кавказе Хагондоков эмигриравал во Францию. Мемуары генерала Хагондокова хранятся в архиве Колумбийского университета в Америке.
Дочь Хагондокова Ирина (Елмасхан), как установил М. Хафицэ, является героиней Франции. В 1940 г. Ирина переехала в Париж к отцу. Она вышла замуж за графа дю Люара. Ирина Хагондокова принимал а активное участие в движении сопротивления французского народа. 14 июля 1945 г. в Париже состоялся парад в честь победы над фашизмам. Среди тех, кто принимал воинские почести и восторженные приветвствия народа, была и кабардинка Ирина, стоя проехавшая в своей белой санитарной машине по Елисейским полям. Её военный китель украшали высокие награды Франции. Ее похоронили на русском кладбище под Парижем (Хафицэ М. Ирина Хагондокова - героиня Франции // КабардиноБалкарская правда. 1989, 11 ноября. См. также: Личность и культура. 1989. N2 1. )
Другой М. К. Хагондоков издал в 1985 г. в Иордании на английском и арабском языках книгу «Черкесы», в которой рассказывается о происхождении, обычаях и традициях, о переселении адыгов в Турцию и т. д. Приводятся интересные материалы, связанные с историей пребывания части адыгов в Турции, Иордании и Сирии, портреты, фамилии и имена черкесов, проявивших себя за рубежам. Во время пребывания в Иордании я встречался со многими старожилами, записывал их сообщения. Мне показывали семейные документы, свидетельствующие об участии многих черкесов в государственном управлении, в организации благотворительных мероприятий по сохранению культуры и традиций черкесов.
Всего в русской армии служила более 20 генералов адыгской национальности. Служба черкесов в государственном аппарате Турции, Сирии, Иордании и других странах - предмет особого изучения. В этом плане много сделал Магометхер (Мухьэмэд-Хъайр)Хагондоков. В его книге опубликовано 112 портретов адыгских государственных деятелей, проживающих за рубежом. В книге опубликовано большое количество кабардинских фамилий, адыгских тамг, материалы а культурной деятельности черкесов за рубежам Хагондоко М. Черкесы. Происхождение. История. Обычаи. Традиции. Эмиграция в Иорданию. Амман, 1985.
***
"О победе Февральской революции в Благовещенске стало известно 3 (15) марта 1917 г. Последний военный губернатор Амурской области К.Н. Хагондоков сложил с себя полномочия, передав власть Областному комитету общественной безопасности (КОБ), в городе организовался Совет рабочих и солдатских депутатов, прошли съезды казаков, крестьян, состоялось областное земское собрание, была образована областная земская управа. С воодушевлением трудящимися города была воспринята победа Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде".
www.2004site.blg.ru/project/26/histblag.html
***
"Мало-помалу и в Петрограде и на фронте удалось выделить группу генералов, на которых заговорщики могли рассчитывать: помощник военного министра генерал Поливанов, генералы Крымов, Хагондоков, главнокомандующие фронтами Брусилов и Рузский и начальник штаба Верховного Главнокомандующего Алексеев".
www.ic-xc-nika.ru/texts/2008_jan/n078.html
и у Солженицына еще
koleso.by.ru/3/3_04/3_420.htm
и здесь
www.nd.edu/~nriid/ru/books/v4/v4_277-393.pdf
***
"Белый генерал бежал на Кавказ
Военный губернатор Амурской области К. Н. Хагондоков родился 14 сентября 1871 года. Сын войскового старшины Терского казачьего войска закончил 2-й кадетский корпус, 2-е Константиновское военное училище по 1-му разряду и Николаевскую академию Генерального штаба. Кавалер орденов Св. Георгия, Св. Владимира...
... Св. Анны, Св. Станислава награжден золотым оружием «За храбрость». Имел серебряные медали в память царствования императора Александра III и за поход в Китай 1900 - 1901 годов, светло-бронзовые - в память войны с Японией 1904 - 1905 гг. и 300-летия дома Романовых. 20 января 1916 г. генерал-майор Хагондоков назначен военным губернатором Амурской области и наказным атаманом Амурского казачьего войска.
В газете «Благовещенское утро» было отмечено: «Военный губернатор Амурской области 1 октября поехал присутствовать на торжественное открытие на вновь построенном мосту через Амур. Оттуда Хагондоков отбывает в Петроград, куда его вызывает управление Министерства внутренних дел. По-видимому, генерал больше не возвратится в Благовещенск, так как предполагается, что он получит новое назначение.
Для нас, амурцев, это большая потеря. В лице генерала мы теряем на редкость хорошего человека, ученого и тактичного администратора, искренне и с душой отдававшего свои силы на пользу населения области. Невольно вспоминается пословица: «К нашему берегу не прибьется хорошее дерево». А если случайно, на наше счастье, и прибыло однажды за все время нашего существования, то и сейчас же от нас его берут в другое место, к лучшим берегам.
Такова уж наша горькая участь».
11 декабря 1917 года представители земств и городов Дальнего Востока в Хабаровске приняли решение принять власть от комиссара Временного правительства А. Н. Русанова. «В ту же ночь краевое земское бюро бежало в Благовещенск под защиту казачьего атамана Гамова, - читаем в книге «Так было на Дальнем Востоке». - Туда же бежал и командовавший войсками Приамурского военного округа генерал Хагондоков». Из Благовещенска он затем выехал на Северный Кавказ для организации связи Белого движения с дальневосточной контрреволюцией.
Умер К. Н. Хагондоков в 1958 года в Париже и похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа".

В. Абеленцев, "Амурская правда"
www.ampravda.ru/2007/04/13/003380.html
+ zapravakbr.ru/newfile_117.htm
***
"В мартовские дни 1917 года, 89 лет назад, дальневосточное казачество было разделено на две части. Шла самая кровопролитная война за всю историю Российской империи, и строевые казаки находились за тысячи километров от родных станиц, защищая Родину от германского нашествия. Они составляли костяк знаменитого Уссурийского корпуса, до самого конца своей военной биографии не уступившего большевистскому разложению армии. Но так как в исконном казачьем самоуправлении, традиционно играли большую роль казаки старших возрастов, то казачество с первых дней падения царизма активнейшим образом включилось в политические события на русском Дальнем Востоке. При этом не все было однозначно. Большую роль играли руководители казаков. Их связи с депутатами IV Государственной Думы, знакомство с программами как легально действовавших, так и вновь возникавших политических и партий и групп. В этом Амурское и Уссурийское казачьи войска очень различались.
Яркой личностью был наказной Атаман Амурского казачьего войска, военный губернатор Амурской области казачий генерал-майор Константин Николаевич Хагондоков. Он первым из крупных дальневосточных руководителей в революционные дни марта 1917 года выступил с горячей поддержкой Временного правительства России, высказался за скорейшее преобразование бывшей империи в демократическую Республику. Генерал первым на Дальнем Востоке организовал принятие присяги Временному правительству армией, чиновничеством и гражданами Амурской области. В пространных интервью опубликованных во всех крупнейших газетах Дальнего Востока он изложил свое видение государственного строительства в новой свободной Российской Республики. Если будущее республиканское государственное устройство не вызывало у казачьего генерала К.Н. Хагондокова, абсолютно никакого сомнения, то говоря о местном управлении он не менее категорично высказывался за автономное устройство будущих крупных субъектов Российской Федеративной Республики. Он особо подчеркнул: "Каждый округ России должен получить автономное устройство. Это значит свое законодательство, свою казну, свою милицию. Центральные органы управления разрешают и ведают только общегосударственные вопросы". Уже 8 (21)марта 1917 года К.Н. Хакондоков был вызван военным министром Временного Правительства А.И. Гучковым в Петроград.
По поручению Временного правительства Российской Республики он объехал все казачьи войска и составил проект реформ, которые бы позволили казачьим войскам стать одним из важнейших элементов бурно формирующегося гражданского общества. Временное Правительство Российской Республики приняло все предложения казачьих лидеров. Казачьим войскам отводилась важная роль по охране границ республики, охраны внутренней безопасности государства, сохранялся прежний порядок казачьего землевладения и землепользования. Началась подготовка основных законов о казачестве, которые предполагалось предложить Всероссийскому Учредительному Собранию. Фактически был обозначен процесс интеграции казачества в национальную гвардию. Выполнив свою миссию, К.Н. Хакондоков вернулся на Дальний Восток командующим всем Приамурским военным округом и наказным атаманом Амурского и Уссурийского казачьих войск. Весьма интересна была атмосфера проводов казачьего генерала в революционную столицу описанная в газетах Дальнего Востока. Оркестр, воинские части, колонна от гимназистов и реалистов. Приветствие от Областного Амурского комитета Общественной Безопасности - органа революционного самоуправления возникшего после Февральской народной революции. Необходимо отметить, что прежний командующий округом генерал Нищенков и генерал - губернатор Л.Н. Гондатти были арестованы Хабаровским КОБ, а десятки генералов и офицеров отстранены от командования. Получив, таким образом одобрение своих демократических взглядов на автономное самоуправление, Амурские казаки опираясь на поддержку генерала и своего депутата в IV Государственной Думе И.М. Гамова собрали свой представительный демократический орган управления - Круг и впервые в своей истории сами избрали Правление и Атамана АКВ. Им стал бывший казачий учитель, депутат Государственной думы Иван Михайлович Гамов. Это был широко известный общественный деятель, патриот Дальнего Востока, казачий интеллигент..."

В.Г.Попов кандидат исторических наук,
сотник историограф Амурского и
Уссурийского казачьих войск.
a-k-v.ru/history/history_5.html
"вот что сообщали 27 марта 1917 года «Известия Комитета общественной безопасности Амурской области»: «На первом заседании КОБ 6-го марта с.г. бывший губернатор Хагондоков заявил, что он признает власть временного правительства… Уезжая по вызову военного министра Гучкова в Петроград, генерал Хагондоков… пригласил чинов военного и гражданского ведомства и объявил, что закрыл деятельность местного жандармского отделения, а чинам охраны на железной дороге предложил прекратить функции политического сыска и принять на себя функции по охране дороги»."
zdr-gazeta.ru/?newsid=22842
***
Татарский конный полк (Кавказской кавалерийской туземной дивизии - "Дикой") вместе с Чеченским полком входил в состав 2-й бригады, которой командовал полковник Константин Хагондоков.
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D1%82%D0%B0%...
vaymohk.com/index.php?name=pages&op=view&id=8
***
"Только я собрался около 5 ч. вечера в этот день ехать на вокзал, как ко мне прибыл состоявший при товарище министра внутренних дел, князе В. М. Волконском, гвардейский капитан Н. узнать, могу ли я через несколько минут принять князя, который теперь находится в министерстве. Я ответил, что ждать князя не могу, так как спешу на вокзал для отъезда в Могилев, по пути же на вокзал сам заеду в министерство. Чрез несколько минут я сидел в служебном кабинете товарища министра внутренних дел, а кн. Волконский ориентировал меня в положении дел. Положение катастрофическое: в Государственной Думе единодушная оппозиция и ненависть к правительству, в обществе недовольство и возмущение, в народе брожение, а в правительстве — безумие. Как будто нарочно делается всё, чтобы ускорить развязку, — так характеризовал кн. Волконский данный момент. Более всего беспокоил Волконского министр внутренних дел Протопопов. [207] — Я начинаю думать, не с ума ли сошел министр внутренних дел, — говорил кн. Волконский. — На днях я обращаюсь к нему: Александр Дмитриевич, что ты делаешь? Ведь ты ведешь Россию к гибели. «Пусть гибнет, и я торжественно погибну под ее развалинами!» — ответил он мне. — Разве не безумие? Дальше. Ушел здешний градоначальник кн. Оболенский. Надо выбрать сильного человека. Мой выбор остановился на Приморском губернаторе, ген. Хагондокове. Умный, энергичный, честный человек, — именно такой теперь нужен нам. Советую Протопопову взять его. «Пожалуй, согласен, — отвечает он. — Только знаешь что?.. Пусть Хагондоков съездит сначала к Григорию (Распутину)... ну, посоветуется с ним»... Так у нас решаются и другие дела. О Штюрмере и говорить не стоит. Старая развалина, не пригодная ни для какого дела".
militera.lib.ru/memo/russian/shavelsky_gi/28.ht...
Шавельский Георгий Иванович
Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота

***
"id - 868
Хогондоков (Хагондоков) Константин Николаевич
* 14.09.1871
+ 02.12.1958 н.ст.
Из узденей Кабарды, уроженец Терской области. Сын войскового старшины Терского казачьего войска. Образование получил во 2-м кадетском корпусе. Окончил 2-е военное Константиновское училище (по 1-му разряду). Выпущен в 7-ю арт. бригаду (01.1891-09.1893). Позже в 3-й отд. горной Закаспийской батарее (1893-11.1895); 37-й арт. бригаде (11.1895-11.05.1896). Состоял в запасе полевой пешей артиллерии по Новороссийскому уезду Кубанской обл. (с 11.05.1896); в Свеаборгской креп. артиллерии (11.1897-01.1898). Зачислен в Охранную стражу КВЖД с 01.1898. Запасной офицер; командир конвоя (с 11.10.1898); командир 12-й конной сотни (09.1899-11.1900); командир 3-й конно-горной батареи (11.1900-11.1901). Участник Китайского похода 1900. Офицер 7-й арт. бригады (11.1901-08.1902). Слушатель Николаевской академии Генерального штаба (08.1902-08.1904). Участник русско-японской войны 1904-05. По окончании 2-х курсов академии прикомандирован к штабу отд. Забайкальской каз. бригады (10.1904). И.д. ст. адьютанта по строевой части отряда ген. Мищенко (с 24.11.1904). И.д. ст. адьютанта по строевой части Сводного кав. корпуса (07.1905-10.09.1905). Награжден Золотым оружием (ВП 10.10.1906) и орденом Св. Георгия 4-й ст. (ВП 25.02.1907). Окончил доп. курс Николаевской академии Генерального Штаба (1906; по 1-му разряду). Ст. адьютант штаба 37-й пех. дивизии (12.1906-02.1907). Ст. адъютант штаба 1-й гв. пех. дивизии (02.1907-08.1908). Штаб-офицер для особых поручений при штабе гв. корпуса (03.1908-01.1909). Командующий Туркменским конно-иррегулярным дивизионом (01.-08.1911). Полковник (ст. 19.08.1911). Командир 1-го Читинского полка ЗабКВ (08.1911-12.1912). Командир 1-го Семиреченского каз. полка (12.1912-05.01.1914). Уволен в отставку по домашним обстоятельствам с мундиром и пенсией (с 05.01.1914). Во время мировой войны принят на службу. Командир 2-й бригады Кавказской туземной конной дивизии (01.09.1914). Ген-майор (пр. 22.10.1915; ст. 15.02.1915). И.д. начальника штаба при ген-адьютанте Мищенко (с 17.02.1915). Вр.и.д. начальника штаба 2-го кав. корпуса (с 18.07.1915). Командир 2-й бригады (?) (с 31.10.1915). И.д. начальника штаба 2-го кав. корпуса (с 30.11.1915; утв. 04.12.1915-20.01.1916). Военный губернатор Амурской обл. и наказной атаман Амурского каз. войска (с 20.01.1916). Намечался к занятию одной из руководящих должностей в Петроградском ВО (аудиенция у императрицы в Царском Селе 26.10.1916), но назначение не состоялось и Х. вернулся в Благовещенск. После Февральской революции вызван Военным министром А.И. Гучковым в Петроград. Командующий войсками Приамурского ВО и наказной атаман Амурского и Уссурийского казачьих войск (с 31.05.1917). 11.12.1917 после перехода власти в руки большевиком бежал из Хабаровска в Благовещенск, находившийся под контролем атамана Гамова. Позже уехал на сев. Кавказ. В эмиграции во Франции. Умер в Русском доме в Сент-Женевьев-де-Буа. Похоронен на местном кладбище 08.12.1958.

Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст.; Св. Станислава 2-й ст. с мечами; Св. Анны 4-й ст.; Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом; Св. Анны 2-й ст. с мечами; Св. Анны 1-й ст.; Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом; Св. Владимира 3-й ст; Золотое оружие (ВП 10.10.1906); Св. Георгия 4-й ст. (25.02.1907)
Источники :

Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. М., 2003.
X-файл
"Военный орден святого великомученика и победоносца Георгия. Биобиблиографический справочник" РГВИА, М., 2004.
Список старшим войсковым начальникам, начальникам штабов: округов, корпусов и дивизий и командирам отдельных строевых частей. С.-Петербург. Военная Типография. 1913.
Список Генерального штаба. Исправлен на 01.01.1916. Петроград, 1916
Список Генерального штаба. Исправлен на 03.01.1917. Петроград, 1917
Исмаилов Э.Э. Золотое оружие с надписью "За храбрость". Списки кавалеров 1788-1913. М. 2007
www.amurobl.ru/index.php?m=24596&r=4&c=2842&p=1... Информацию предоставил Илья Мухин (Москва)
Незабытые могилы: Российское зарубежье: некрологи 1917 - 1999. Пашков Дом: Москва, 2004-2007, в 6-ти томах.
www.grwar.ru/persons/persons.html?id=868&PHPSES...
***
"На заре 21 января 1915 года дивизия втянулась в наступательный бой на самборском направлении, имея перед собой австро-венгерские части. На левом фланге боевого участка бригады генерала Хагондокова находились две роты второочередного 240-го пехотного Ваврского полка, давно засевшие на изолированной, неприступной высоте 763, в наспех вырытом окопе."
www.kodges.ru/library/view/25028/page/13.htm

@темы: Алибердуко, Хьэгъундокъуэ

---

Бейтыгъуэн

Фамилия тюркоязычного происхождения и означает — “родился бай”. Как же следует понимать данное словосочетание? Отвечая на этот вопрос, В. А. Никонов, со ссылкой на Г. Кунгурова, пишет: “Аффиксы -Хан, -Бек, -Бай, прибавляясь к лично-собственным именам, выражали стремление родителей к тому, чтобы дети стали ханами, беками (богатыми людьми)”. А компоненты “бек”, “бай” преимущественны в мужских; именах у казахов, киргизов, ногайцев и кумыков.
В 1822 г. на Екатериноградской гауптвахте содержался некий Исмаил Байтуганов, который, будучи “вольным”, жил в вершине реки Баксан в ауле владельца Мисоста Атажукина узденя Магомета Тохтамышева. В материалах Я. Шарданова (1825 г.) упомянут “3-й степени уздень, принадлежащий первостепенному узденю Магомету Токтамышеву Озрет Байтуганов” и “3-й степени уздени князя Мисоста Атажукина Усман и Ислам Байтугановы” из аула узденя первой степени Атажуки Кучмазукина.
Некоторые Байтугановы принимали христианство и переходили в казачье сословие. В документах 1862 г. встречается “казак: 1-й сотни Терского казачьего полка Савелий Байтуганов”. В 1887 г. в станице Черноярской проживали Иван, Константин, Михаил и Николай Байтугановы. Выше отмечена связь этой фамилии с Тохтамышевыми. Часть Бейтугановых вместе с другими фамилиями тюркского происхождения проживала в ауле Тохтамышева (ныне сел. Лечинкай).
В литературе нет однозначного мнения относительно происхождения названия “тохтамышевского племени”. Еще К. Пейсонель считал, что “часть ногайских орд называлась по именам знатнейших фамилий: Тохтамышевские, Мансуровские, Наурузовские и Карамурзинские”. Согласно другим исследованиям, на Северном Кавказе в XVII—XVIII вв. обитали мелкие закубанские ногайские орды (племена): Тохтамышевское, Мансуровское, Наврузовское, Кипчаковское, Карамурзинское. Н. Г. Волкова названия некоторых локальных групп ногайцев также связывает с именами исторических лиц. К таковым, в частности, она относит и Тохтамышевское племя, правда, допуская, что этноним, возможно, происходит от названия населенного пункта — Тахтамыш (сел. Икон-Халк). Какому же историческому лицу или имени обязано тохтамышевское племя своим названием? На наш взгляд, исчерпывающе отвечает на поставленный вопрос Шора Ногмов, который писал о Кайтуко Тохтамышеве, потомке князя Тохтамыша, происходившего от детей третьей жены Инала. Борьба этого князя за право считаться первым в Кабарде кончилась изгнанием как самого Тохтамыша, так и его сына Безруко, “...поселившихся близ реки Кубани, на речке, названной его именем Тохтамыш”. Следовательно, тохтамышевские ногайцы получили свое название по имени кабардинского князя-изгнанника! По наименованию той же реки, надо полагать, было названо Тохтамышевское приставство, образованное на рубеже 50-х гг. XIX в. из ногайцев и переселенных сюда жителей, в том числе закубанских черкесов. И. X. Калмыков в книге “Черкесы” пишет: В апреле 1850 г. началось переселение черкесов с Урупа на Зе.ленчуки... Кабардинцы, переселенные на Большой и Малый Зеленчук, попадали в образованное в бассейне этих рек и по Кубани Тохтамышевское приставство”.
Наиболее вероятно, что Бейтугановы (Байтугановы, Бетугановы) оказались на нынешней территории Кабарды и Балкарии вместе с кабардинцами, выселившимися из окрестностей гор Бештау. У Л. Люлье встречается понятие “Ногайкусха Бештау”. Он пишет: “Ногайкусха в переводе значит ногайские горы, от того, что некогда жили и отчасти и теперь живут вблизи ногайцы”.
Бейтугановы переселились в сел. Кармова вместе с хагундоковцами. В этом ауле в 1864 г. проживал предок одной ветви фамилии—Нох Закиреевич Бейтуганов. В народном календаре жителей сел. Каменномостского бытует любопытное выражение: “Бейтыгъуэнхэ я шылэ”, т. е. “шиле Бейтугановых”, т. е. 40 самых холодных дней в году—с 17 января и 40 самых жарких дней летом — с 18 июля. Чем объясняется возникновение подобного термина? Еще Хан-Гирей писал: “...Они (черкесы.— С. Б.) называют, по примеру татар, 40 дней среди лета и 40 дней среди зимы “шьле”, в которые свирепствуют жары и стужа...” И далее: “Монгольские юбилеи собственно черкесам неизвестны, но есть между ними знающие это неверное средство исчислять время, чем они обязаны ногайцам, между ними живущим”.
В данном населенном пункте, т. е. ауле Хагундокова, таковыми были Бейтугановы, у которых часть жителей могла наблюдать татарское (ногайское) средство исчисления времени. Закреплению термина “шиле” за этой фамилией, вероятно, способствовал один из предков рода — Муса Нохович Бейтуганов, который неплохо знал арабскую грамоту, был эфенди, избирался членом сельского шариатского суда и общественным доверенным (1899 г.), казначеем. Он пользовался мусульманским календарем исчисления дат Абу Язид аль Бустани (переписанная его рукой таблица с сопроводительным текстом как фамильная реликвия хранится у автора этих строк). Кстати, у него часто гостил Талиб Кашежев, делая некоторые из своих фольклорных записей. А Муса многое мог рассказать ...
Бейтугановы упоминаются в работе известного этнографа А. И. Першица. Констатируя, что у всех кабардинцев вторник и пятница считались особенными, необычными днями, но в разных фамилиях к ним относились по-разному, он отмечал: “...для Гауновых (сел. Каменномостское) вторник считался неудачным днем, пятница — удачным, а для Бейтугановых (сел. Каменномостское) и вторник, и пятница считались одинаково неудачными днями”. По данным за 1886 год, на селе проживали братья упомянутого Бейтуганова Ноха — Худ Закиреевич с сыновьями: Харун, Яхья, Исуф и Салих Закиреевич с сыновьями: Исхак, Якуб, Магомет и Магомет (Михамат). В посемейном списке зафиксированы также дети их племянника — Мусы Ноховича: Аисса (Гиса) и Магомет (в обиходе — Тым).

“Кабардинские фамилии: истоки и судьбы”
С.Н. Бейтуганов
www.zolka.ru/index.php?option=com_content&view=...
См также
lib.kbsu.ru/Elib/books/3/8/63/p93.pdf

А вот вам пример взаимоотношений фамилий сегодня:
vs.kbr.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&dtid...
Всё те же фамилии что и в архивах, жаль что в таком контексте.

"У Гауновых (сел. Каменномостское) вторник считался неудачным днем, пятница — удачным, у Бетрозовых (сел. Старый Урух) неудачным днем была пятница, а удачным — вторник, у Бейтугановых (сел. Каменномостское) оба дня рассматривались как одинаково неудачные".
www.kbrnet.narod.ru/stranica5/kul-3.htm

@темы: Бейтугановы

---

Ермол

Здесь можно скачать архив с его книгой "Записки"
libfor.ru/readyirko.html

@темы: Ермолов

---

Паго Тамбиев

Из книги Т.Х.Кумыкова "Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX - начале ХХ века", Нальчик, "Эльбрус", 1996, 328 с., с.с.145-158:
"Литература. Из биографии. В развитие культуры и науки адыгских нapoдoв определённый вклад внес Паго Исмаилович Там6иев. В дореволюционный историографии есть лишь упоминания о нем, в частности в работах Л. Г. Лопатинского. В советское время, до 1970-х гг., его биография специально не изучалась. Правда, о создании П. И. Тамбиевым «Кабардинской азбуки» упоминается в статьях Шеретлокова, Чамазокова и др. Деятельность П. И. Тамбиева по сбору и публикации адыгского фольклорного материала рассматривала А. И. Алиева в своей статье: «Возникновение адыгской фольклористики в XIX веке». А. И. Алиева и А. М. Гутов проделали большую научную работу по обработке и публикации фольклорного материала, записанною в XIX - начале ХХ в., в там числе материалов П. И. Тамбиева ("Фольклор адыгов в записях и публикациях XIX - начала ХХ века" / Сост. и авт. ст. А. И. Алиева. Коммент. А. И. Алиевой и А. М. Гутова. Подготовка текстов и общая редакция А. М. Гутова. Нальчик, 1979. )
Серьёзным вкладом в науку является сборник «Паго Там6иев», вышедший в Нальчике в 1984 г. В книгу вошли: «Очерк жизни и деятельности Тамбиева», составленный Р. Х. Хашхожевой, воспоминания дочери о П. И. Тамбиеве, фольклорные публикации П. И. Тамбиева, подготовленные к печати А. М. Гутовым, материалы из «Кабардинской азбуки» П. И. Тамбиева, подготовленные к печати А. М. Гутовым и письма П. И. Тамбиева к своей жене Зейнаб Садыковне. Тaким образом, Р. Х. Хашхожева и А. М. Гутов проделали огромную поисковую работу, пустив в научный оборот ценные памятники культуры. Представляет также интерес хранящийся в архиве Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института «Краткий биографический очерк» Паго Тамбиева Р. У. Туганова и «Биографическая справка о П. И. Тамбиеве».
При составлении данного краткогo очерка автор широко использовал названные материалы. Однако следует сказать, что у нас наметились расхождения в оценке некоторых моментов в мировоззрении П.И.Тамбиева. Это в основном касается вопросов демократизма Тамбиева, понимания им сущности капитализма. Эти проблемы изложены в соответствующих местах очерка.
В семье уорка (дворянина) Исмаила Тамбиева, проживающего в сел. Атажукино Баталпашинского отдела, в1873 г. родился мальчик, названный Пага, которому было суждено стать культурным деятелем адыгов. Он рано остался без отца. После смерти Исмаила заботы о воспитании Паго (Пагуэ), как и его сестры Гуаши (Гуащэ) и брата Магомет-Гирея (Мухьэмэд-джэрий), легли на плечи дяди и бабушки (Тамбиев П. И./ Сост. и вступ. ст. Р. Х. Хажхожевой. Нальчик, 1984. С. 45.). Как рассказывают дочери, Паго Исмаилович учился в медресе, где ан в течение двух лет изучал Коран и арабскую письменность, затем обучался в Бибердовской начальной школе. После её окончания, благодаря инициативности дяди, мальчика отправляют во Владикавказ и оставляют в знакомой русской семье (вот вам пример куначества), где он приобретает необходимые знания в области русского языка. В 1888 г. П. Тамбиев поступает в Закавказскую Горийскую (Гори – город, известный по событиям в Южной Осетии в августе 2008 года, родина Сталина, где он учился не в семинарии, но в училище) учительскую семинарию. Здесь он познакомился с азербайджанцем Нариманом Наримановым, впоследствии видным писателем, революционером и государственным деятелем. Их дружба продолжалась до смерти Нариманова в 1925 г.
О Наримане Нариманове www.astrakhan.ru/?content=news-item&id=51825, kprf.ru/international/56303.html.
Горийская семинария стала для Тамбиева решающим фактором в его научной деятельности. Здесь он встречается также с Т. Кашежевым.
На двух молодых кабардинцев вскоре обратил внимание известный кавказовед Л. Г. Лопатинский. Он привлек их к сбору фольклорного материала. «В моих работах по словарю и грамматике (имеется в виду «Русско-кабардинский словарь с указателем и краткой грамматикой», опубликованных в 1891 г. в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа, Тифлис – центр Кавказского наместничества - (СМОМПКе) принесли мне большую пользу два молодых кабардинца: Т. Кашежев и П. Там6иев, владевшие вполне русским языком и получившие правильную школьную подготовку» (СМОМПК, Тифлис, 1891. Вып. 12. Отд. 1. с. 3.).
В Горийской семинарии Тамбиев познакомился также с будущим начальником Нальчикского округа С. Клишбиевым, который также привлекался Лопатинским к сбору фольклора. Им был записан текст кабардинской песни «О нарте Айдемиркане» со слов 70-летнего Аслан-Гирея, жителя сел. Клишбиева (ныне Нартан) . Текст этой песни Клишбиев привез с собой, а директор Закавказской семинарии С. Стрелецкий передал в редакцию СМОМПКа, которая и опубликовала её в пятом выпуске. В своём письме от 8 февраля 1911 г. Клишбиев напоминает П. И. Тамбиеву о совместной учебе. На их жизни сложились по-разному.
В 1892 г. П. Тамбиев закончил Горийскую учительскую. семинарию и стал работать учителем подготовительного класса Майкопской горской шкалы, где прослужил да февраля 1897 г. Важное значение в жизни Тамбиева имело знакомство с Т. Эльдархановым, работавшим в Майкопской шкале, впоследствии ан был депутатам Государственной Думы, председателем ЦИКа Горской республики (1920-1923 п.).
Официальные документы свидетельствуют о том, что учебная администрация Кавказа не вполне выражала доверие этим двум учителям из горцев. Дирекция парадных училищ даже поставила вопрос о целесообразности их увольнения. В связи с этим, ссылаясь на состояние здоровья, П. И. Тамбиев в феврале 1897 г. подает заявление об уходе из Майкопской школы. Дирекция согласилась с его просьбой. Тамбиев поехал в Тифлис с надеждой, что он там найдет поддержку от попечителя Кавказского учебного округа К. П. Яновского. По ходатайству Л. Г. Лопатинского, П. И. Тамбиев был определен сотрудником отдела, возглавляемого Лопатинским, в канцелярию Кавказского учебного округа и вскоре был утвержден в чине губернского секретаря. Через год, в 1899 г., он сдает экзамен экстерном в Александровском институте в г. Тифлисе и получает диплом учителя реального училища. Тамбиев решает продолжить учебу и в 1900 г. поступает в Рижский политехнический институт, где сближается с будущим видным революционером Степанам Шаумяном (ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B0%D1%83%D0%BC%..., www.peoples.ru/state/statesmen/shaumyan/, www.regnum.ru/look/d1f2e5efe0ede020d8e0f3ecffed....
После окончания института он едет в Баку и устраивается на фабрику промышленника Тагиева. Фабрикант, убедившись в способностях Паго Исмаиловича, направляет его в Германию, где ан слушал лекции па прядильному делу. По возвращении в Баку в 1906 г. Тамбиев продолжает работать у Тагиева (Этот тот самый Тагиев, критические публикации в адрес которого, как пишет Р.Хашхожева в «Адыгской публицистике конца XIX – начале ХХ века», стали поводом для кампании против журнала «Мусульманин» и издававшего его Хаджи-бека Хаджетлаше (Кази-бека Ахметукова; вот о Тагиеве - ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D0%B3%D0%B8%..., интересно про его отношения с Наримановым, которому он оказывал материальную поддержку) в 1911-1912 годах). В 1908 г. ан переходит на работу в качестве технолога к нефтепромышленникам братьям Нобелям, где прослужил да 1916 г. Летом 1916 г. П. И. Тамбиев получает приглашение от торгового дома Бенкендорф (www.window2baku.com/Net/german7.htm) произвести исследования каменноугольных месторождений в Баталпашинском и Нальчикском округах (Тамбиев П. И. Указ. соч. С. 60. 9 Там же. С. 56.). Как отмечает его дочь Саадат, он был одержим «самыми различными идеями».
Публикации фольклорных материалов. Прежде всего надо отметить, что Тамбиев проделал большую работу по сбору и публикации материалов устного народного творчества. Как отмечалось выше, когда Тамбиев еще учился в Горийской учительской семинарии, известный Кавказа вед Л. Г. Лопатинский привлек его к сбору и обработке фольклорного материала. Под руководством Л. Г. Лопатинскоro Тамбиев собирает и публикует большое количество адыгских пословиц и поговорок, сказаний о нартах и другие материалы с подстрочными переводами на русский язык (Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 12, 21, 25, 26, 27, 29, 32, 34, 44.). Материалы, опубликованные П. И. Тамбиевым, состоят примерно из трех групп. Первая - эта притчи-миниатюры, вторая - народные сказки и третья - пословицы и поговорки, приметы и поверия. Им собраны и опубликованы сказки: «Три добрых совета», «Воспитанник великана», «Чудесные животные и палка~самобой», «Охотник Гасан и косарь Гасан», «Поиски жены», «С ремеслам не пропадешь», «Жалкий бродяга одним махам побивает больше тысячи», «Отцовские друзья», «Нарун-незнайка», «Дочь и падчерица Кулацу», «Старик и волк» и др. (Тамбиев П. И. Указ. соч. С. 82-164; См. также: Фольклор "адыгов. Нальчик, 1979. С. 228-312.) В них обсуждаются жизненные вопросы, в частности, вопросы семейного быта и трудовой деятельности, говорится о ловкости и твердости характера. Вместе с тем в сказках ''Осуждаются безделье и лень, бродяжничества и зло».
Особенностью публикаций П. Тамбиева является та, что кроме подстрочного перевода, они имеют и художественный перевод. В публикациях указываются диалектные различия. «Предание о Гашегаге», «Сказки силача Куалав», «Поиски жены» и другие, опубликованы под общим названием «Адыгские тексты» (СМОМПк. Тифлис, 1915. Вып. 44. С. 1-14). В одном 26-м выпуске СМОМПКа опубликовано 626 пословиц, 150 загадок, 83 приметы, 19 скороговорок и 15 рецептов из народной медицины. Чтoбы собрать все это, Тамбиеву пришлась побывать во многих селах, поговорить с десятками стариков.
Все' эта ан делал за свай счет, без какого-либо материального вознаграждения с чьей-либо стороны. Такая титаническая рабата под силу только убежденному в своей полезной деятельности человеку.
На протяжении двадцати четырех лет П. И. Тамбиев печатал, как правильно отмечает А. И. Алиева, различные фольклорные материалы. Свои записи он публиковал на языке оригинала, с точным воспроизведением всех особенностей народного варианта, указывал имена информаторов, их место жительства (Алиева А. И. Возникновение адыгской фольклористики в XIX веке // Фольклор адыгов. Нальчик, 1979. С. 33-34) и т. д. Фольклорные материалы П. И. Тамбиева проанализированы также Р. Х. Хашхожевой. Её выводы о том, что они имеют социальные мотивы и несут немало социальных нагрузок, заслуживают внимания. На вряд ли убедительно её утверждение, что П. И. Тамбиев, «будучи дeмoкpaтом по убеждениям», не мог при отборе фольклорных текстов руководствоваться интересами феодального класса".
"Революционные события 1905-1907 г.г. и деятельность социал-демократической партии на СЕверном Кавказе не нашли отражения в его публицистике, письмах и записках". (с.159)
"Бесспорно то, что в материалах П. И. Тамбиева много «аристократизма». Но при всем том собранный им материал устного наpодного творчества имеет характер исторического источника, отражающего социальное положение различных слоев населения, духовную жизнь народа.
В сборнике «Паго Тамбиев», составленном Р. Х. Хашхожевой, опубликована часть материалов, собранных П. И. Тамбиевым. А. М. Гутов проделал большую работу по их подготовке к печати. Используя современные буквы кабардинского языка, он сделал тексты доступными для современного читателя (осуществил транслитерацию). Среди опубликованных материалов народные сказания, пословицы и поговорки о сословиях, о религии, о народах, о семье и роде, об общественной жизни, об имущественном и общественном положении людей, о духовных и умственных качествах человека, о деятельности и занятиях людей, о жизненных направлениях человека, о связях человека с природой и с местом жительства, о предметах обихода и вооружения, о животных. Кроме того, здесь же приводятся приметы и народные поверия . Эти материалы дают исследователям возможность изучить социально-экономические и семейные, общественные и духовные отношения в Кабарде, Черкесии и Адыгее в XVIII - XIX вв. Многие пословицы и поговорки идеализируют княжеско-дворян ский быт. Но вместе с тем пословицы освещают многогранную и всестороннюю жизнь крестьянства, его идеологию.
Азбука Тамбиева. В 1906 г. в Тифлисе вышла «Кабардинская азбука», составленная П. И. Тамбиевым при активной научной и методической помощи Л. Г. Лопатинского. Букварь был составлен им еще в 1898 г. и печатался, когда он был студентом. « ... Но после этого я его не видел и не знал, какая судьба его постигла»,- писал П. И. Тамбиев в 1911 г. В тот год свою книгу-азбуку он увидел в Нальчике. По этому поводу он пишет: «С приездом в Нальчик мне пришлось встретиться со своим забытым детищем». Ученики сельских школ и учащиеся Нальчикского реального училища изучали родной язык по этой азбуке, которая была единственным в своем роде пособием и пользовалась большой популярностью. В домашних условиях молодые женщины по этой книге изучали родной язык, многие даже научились вести переписку на родном языке, указывает П. И. Тамбиев. Все это воодушевляло Паго Тамбиева. Он тщательно просмотрел азбуку, «нашел, - как он указывает, - массу опечаток, которые нeдопустимы ни в одном учебнике». Чтобы устранить эти недостатки, он решил переиздать азбуку, заблаговpeменно получив согласие от Л. Г. Лопатинското. Для подготовки к новому изданию Тамбиев привез с собой в Баку два экземпляра азбуки. Вслед за этим он планировал составить книгу для чтения и грамматику родного языка. Но, к сожалению, обстоятельства помешали ему реализовать задуманное. Жизнь оказалась сложнее, чем он думал.
Азбука П. И. Тамбиева использовалась в советских школах после Октября. Учитель Т. А. Шеретлоков в 1922 г. писал, что при непосредственном участии Л. Г. Лопатинского В 1906 г. издается кабардинский букварь, составленный инженером П. И. Тамбиевым. «Благодаря этому систематизированному учебнику преподавание кабардинского языка ведется в наших школах» (хотя и не во всех из-за ограниченности числа экземпляров). Что касается методической и педагогической сторон указанного учебника, отмечал Шеретлоков, то последний на высоте своего назначения. При этом он указывал на недостатки фонетического характера. Составитель, по мнению Шеретлокова, навязал букварю невыполнимую роль, а именно, чтобы он отвечал одновременно требованиям кабардинского и адыгского (нижнеадыгского) языков (Шеретлоков Т. А. Образование и письменность наших туземцев /1 Кабардино-Балкарская автономная область. Нальчик, 1922).
Азбука была составлена таким образом, чтобы она постепенно приучала учеников к чтению на родном языке несложных текстов - рассказов, взятых из фольклора. Подбор их свидетельствует о прогрессивных взглядах П. И. Тамбиева. В них разоблачаются безделье, леность, невежество, высмеиваются ханжество и тупость. С другой стороны, прославляются умные и честные люди, справедливость и труд, просвещение и знание, дружба и товарищество. Многие рассказы, включенные в азбуку, до сих пор не потеряли своей актуальности (Тамбиeв П. И. Указ. соч. (Из кн.: «Кабардинская азбука»). В них содержатся историко-этнографические сведения о сельскохозяйственных орудиях, инструментах ремесленного производства и т. д. Азбука имеет значение не только как пособие для приобретения необходимых первоначальных знании по кабардинскому языку, но служила и для нравственного воспитания детей.
Культурно-просветительная работа. Научная деятельность П. И, Тамбиева тесно переплеталaсь с просветительной работой. Но тем не менее следует сказать отдельно его начинаниях в области культурно-просветительной работы. Находясь вдали от родины, он постоянно размышлял о путях подъема культуры своего народа. Тамбиев принадлежал к тем людям, которые «искренне любили всякое культурное начинание». И когда в 1906 г. в Нальчике было создано «Общество распространения образования среди кабардинцев и балкарцев», которое объединяло местных интеллигентов, П. И. Тамбиев становится активным членом этого общества, а затем и членом «Черкесского благотворительного общества» Кубанской области, председателем которого с 1912 г. был Батырбек Шарданов. П. И. Тамбиев приветствовал выход журнала «Мусульманин» (с 1908 г.). В своем письме в Париж на имя редактора Магомет-Бека от 2 сентября 1910 г. П. И. Тамбиев писал: «Я с нетерпением жду каждый номер «Мусульманина», читаю с наслаждением... Преклоняюсь перед Вашим мужеством, желаю Вам всякого благополучия и успеха на трудном пути в борьбе за обездоленных и забытых земляков» («Мусульманин», Париж, 1910. N2 24). Приходится отметить, что П. И. Тамбиев не понял истинных целей и задач журнала и его редактора.
В другом письме на имя редактора от 6 марта 1911 г. П. И. Там6иев рекомендует редакции выпускать общедоступные, полезные и дешевые книжечки» на кабардинском языке. Для этой цел·и он обещал вносить в фонд редакции «Мусульманина» ежегодно по 50 рублей ("Мусульманин". Париж, 1911. №67.). В список членов общества взаимного страхования «Мусульманина» были внесены П. И. Тамбиев, его брат Магомет-Гирей и Фатима-Ханум Тамбиева. Но надежды Тамбиева этот журнал не оправдал.
П. И. Тамбиев решил сам заниматься изданием популярных книг через специально созданное издательство «Товарищество». Но это начинание потерпело неудачу. Тамбиев писал, что из Баку «разъехались все горцы, с кем я думал затеять это дело, а одному не под силу». Некоторые лица, изъявившие желание сотрудничать с ним, боясь навлечь на себя подозрение со стороны властей, отказались от своих прежних намерений. у самого же П. И. Тамбиева не было необходимых средств.
В своих просветительных начинаниях он пытался опереться на кабардинскую интеллигенцию, в том числе на своего однокашника по учебе в Гори, начальника Нальчикского округа С. Клишбиева. С этой целью в 1911 г. П. И. Тамбиев приехал в Нальчик. Местная интеллигенция приняла его с почетом и вниманием. С ним была устроена встреча в Нальчике, на которой Тамбиев изложил свои «просветительные предложения». Одним из вопросов, о котором шел разговор, был вопрос о поддержке журнала «Мусульманин», о его субсидировании из Кабардинских общественных сумм. П. И. Тамбиев предложил объявить конкурс с назначением денежной премии для «собирателей древностей кабардинской старины» (песни, предания и т. д.) и урегулировать вопрос о выдаче из Кабардинской общественной суммы стипендий для обучающихся в вузах земляков. Для этих нужд он предлагал выделить 4 тыс. рублей в год, но финансовые возможности «Общества распространения образования среди кабардинцев и балкарцев», членом которого состоял П. И. Тамбиев, были весьма ограничены. Его ежегодный бюджет составлял не более 2 тыс. рублей. В связи с этим Тамбиев предложил увеличить число стипендиатов и довести размер помощи до 4 тыс. рублей. Все вопросы, поставленные им, должны были быть решены на съезде доверенных Кабарды и Балкарии. Он также возлагал большие надежды на Клишбиева как на председателя общества. Говоря о своих намерениях и переживаниях, П. И. Тамбиев в письме своей будущей жене Зейнаб Садыковне 15 сентября 1911 г. писал из Нальчика: «Вот, моя дорогая Чернушечка, чем я живу в настоящее время - признаться, от волнений последние ночи, как стал возиться с общественными делами, плохо сплю и мало ем, и в легкой форме лихорадит, но это все пустяки, моя дорогая, лишь бы оказать пользу дорогой родине!» (Тамбиев П. И. Указ. соч. С. 228. 22 Там же. С. 230) Начальник Нальчикского округа С. Клишбиев убеждал его в том же самом.
П. И. Тамбиев с 1908 г. работал на нефтяных промыслах братьев Нобель в должности главного инженера второго промысла в Балаханах. Здесь в «Нобелевском городке» он получил четырехкомнатную казенную квартиру. Имел прислугу. С ним жил племянник Хапаче. В этом доме жил и его брат, Магомет-Гирей. В квартире П. И. Тамбиева всегда находили приют приезжие из Кабарды и Черкесии молодые люди, которые учились или работали в Баку.
В Баку в 1909 г. Тамбиев познакомился с Зейнаб Садыковной - дочерью подполковника в отставке Садыка Абдрахманова. Его письма в далекий Ош, Ферганской области, где она работала несколько лет после окончания учебного заведения, проникнуты теплотой и искренностью. С ней он делился «самыми сокровенными мыслями и надеждами». В лице Зейнаб-Ханум Садыковны он нашел прекрасного советчика и помощника (в 1912 г. она стала его женой). Она полностью разделяла его мысли и стремления, чаяния и заботы по распространению грамотности среди кабардинцев. «Вы - моя надежда и опора; с Вами ничего не страшно», - писал ей П. И. Тамбиев. 30 сентября 1911 г. он пишет Зейнаб Садыковне: « ... Вы совершенно правильно заметили, что Нальчик мне дал большой материал для работы».
Однако поездка в Кабарду и проведенные там беседы во многом разочаровали его. Тамбиев убедился, что просветительные мероприятия можно организовать, только опираясь на власть или на большие материальные средства. Ввиду того, что второй вариант для него исключался из-за отсутствия средств, ан пытался воспользоваться влиянием начальника Нальчикского округа Клишбиева. Но эта надежда также не имела серьезных успехов.
В той ситуации 3ейнаб Садыковна всячески воодушевляла его на активную деятельность. В одном из писем Тамбиев, ,описав все, что он сделал в Нальчике, пишет ей: «Вот, мая дорогая, в общих чертах, что меня интересует в данный момент». Полное совпадение их духовных интересов видна из следующих слов П. И. Тамбиева, сказанных в письме от 30 сентября 1911 г.: « ... подробно о них нет возможности написать в коротком письме, но думаю,. что моя дорогая Чернушечка сама дополнит мои мысли, на там основании, что у нас не только родства душ, но и мысли. Каждое Ваше слово страшно меня вдохновляет».
5 октября 1911 г. Тамбиев с большим огорчением сообщил 3ейнаб-Ханум, что его затеи в Нальчике «не получили реального воплощения» из-за живучести пережитков старины, когда важные вопросы решали и проводили в жизнь через авторитеты народных представителей стариков из князей и дворян, которые тормозили всяческие прогрессивные начинание. П. И. Тамбиев сажалел что он не получил от них необходимой поддержки. Эта; патриархальный обычай, по его мнению, уже не отвечал современным условиям и нередко служил большим тормозом в деле культурного развития народа. Ввиду этого он решил опереться на представителей нарождавшейся буржуазной интеллигенции. С теплотой и радостью П. И. Тамбиев пишет о балкарском деятеле юристе Б. Шаханове и враче Б. Шогенове. В своем письме на имя Зейнаб Садыковны от 15 сентября 1911 г. ан, характеризуя этих людей, писал: «Здесь я познакомился с двумя молодыми деятелями: врачом Шогеновым и юрисконсультом Шахановым - оба очень симпатичные и падают много надежд. В особенности последний ... эти два молодых человека теперь взялись за урегулирование дел, каждый в своей области, и работают усердно и с успехом под покровительством моего друга начальника округа Клишбиева. Кое-какие улучшения уже заметны, но пока еще мало» (Тамбиев П. И. Указ. соч. с. 231. 24 Там же. с. 228-229.).
П. И. Тамбиев обнаружил, что ведение финансовых дел «Общества распространения образования среди кабардинцев и балкарцев» нуждалось в значительном улучшении. Он, заметив, что делопроизводство общества находится в «большом беспорядке благодаря разным хищениям», выразил надежду, что Шогенов и Шаханов окажут содействие председателю общества С. Клишбиеву в наведении порядка в его деятельности».
П. И. Тамбиев в письмах к будущей жене Зейнаб Садыковне высказывал суждение о том, что «женщина является равноправным членом общества, что она должна самостоятельна решать свое общественное и семейное положение (Тамбиев П. И. Указ. соч. с. 35). В одном из писем к П. И. Тамбиеву Зейнаб Садыкавна высказала мысль, как ей быть, будучи врачом, может ли она посвятить себя делу служения народу, не будут ли ей мешать предрассудки, бытующие в народе? Отвечая ей, П. И. Тамбиев писал: «Ваш вопрос ... мой друг ... укрепил вообще веру, что мы в союзе с Вами можем служить не только себе, но и ближней братии своей! Я не только не буду Вам препятствовать работать для народа, но об этом я мечтал в тиши души моей и думал постепенно Вас направить на этот путь ... » Далее ан заверяет Зейнаб Садыковну в там, что он будет её верным сотрудникам - помощникам в её работе на «пользу страждущему народу». П. И. Тамбиев выражает удовлетворение в там, что нашел спутницу жизни в его нелегкой борьбе за народное дело. Вместе с тем он высказывает огорчение, что на этом пути он встречает много препятствий, порожденных состоянием современного ему общества. «Я мечтал и жил мыслью а служении народу, - писал Тамбиев, но увы, моя специальность и положение, которое я занимаю, далеко этому не благоприятствует, а потому нередко сетую на свою судьбу, хотя, правда, никогда не теряю надежды выйти из этого положения».
Тамбиев часто говорит о необходимости служения народу. Он сознавал, что многочисленные противоречия, существующие в феодально-колониальной Кабарде, препятствовали осуществлению задуманных им культурных мероприятий. Как правильно отмечает Р. Х. Хашхожева, бакинская действительность дала ему возможность понять социальное и гражданское бесправие. Но вряд ли П. И. Тамбиев понимал «эксплуататорскую сущность капитализма и капиталистических отношений». Он ограничивается констатацией факта, что не все желaющие рабочие могут быть приняты на работу, что жизнь сложна, в ней много противоречий, препятствующих прогрессу общества.
Касаясь своей личной деятельности, П. И. Тамбиев в 1910 г. писал: «С горечью в душе должен сознаться, что я принадлежу к разряду лиц, которых можно назвать интеллигентам в кавычках. Стыдно, но что делать, такова жизнь: сначала борешься, чтобы пробить себе дорогу, но потом, когда встречаешься с действительностью, она еще беспощаднее и затягивает в свою грязную тину» («Мусульманин», Париж, 1910. № 24.). Здесь высказан некоторый пессимизм по поводу его просветительских мероприятий, что желание не всегда совпадает с реальностью в условиях тогдашней действительности.
…
После 1917 года. Еще весной 1917 г. П. И. Тамбиев и его жена Зейнаб Садыковна переехали в Нальчик, оставив в Баку па ул. Будагова № 21 свою небольшую мастерскую «Вулканизатор» по починке шин и камер для автомашин. Он планировал открыть научную лабораторию и в этих целях купил участок и дам в Кисловодске (Николаевская, 57), а в Нальчике купил сад на 2-й линии в «Садах». Зейнаб Садыковна некоторое время работала в Нальчикской больнице.
П. И. Тамбиев принимал участие в работе съездов народов Нальчикского округа. 6 августа 1918 г. в Нальчике открылся IV съезд народов Кабарды и Балкарии, признавший Советскую власть «как единственную, отвечающую интересам трудового народа округа» («Документы по истории борьбы за Советскую власть и образования автономии Кабардино-Балкарии (1917-1922)». Нальчик, 1983. С. 212.). Вместе с тем было решено временно держать нейтралитет до выяснения причин, вызвавших войну, и выяснения положения других народов Терской области. Съезд избрал делегацию для отправки в штабы советских и казачьих войск. В состав этой делегации вошли Назир Kaтxaнов и Паго Тамбиев. На V съезде народов Нальчикского округа, состоявшемся в сентябре 1918 г., П. И. Тамбиев как председатель делегации в сжатой форме доложил съезду о результатах поездки в Моздок и переговорах с председателем казачье-крестьянского совета Бичераховым. Съезд обратился ко «всем народам, населяющим Нальчикский округ и призвал их «держать вооружённый нейтралитет». Это было в то время, кoгда отряд Даутокова-Серебрякова подходил к Нальчику (ЦГА КБР, ф.-р.-198, оп. 1, д. 2, .1. 80).
10 ноября 1918 г. Нальчикский окружной народный совет постановил: избрать ответственными заведующими отдела финансов и народного просвещения Паго Тамбиева и Басията Шаханова, санитарной частью доктора Шакова. В продовольственный отдел придать в помощь уже работающим членам совета эфенди Махмудa Гугова (он занимался закупкой и поставкой сельхозпродукции ещё до революции, у него была мельница, организованное преуспевающее хозяйство, см в этой же книге Кумыкова).
После 1920 г. П. И. Тамбиев принимал активное участие в развитии школьного дела и восстановлении наpодного хозяйства Кабарды. Он был членом издательской комиссии Кабардинской автономной области, участвовал в подготовке Т. А. Шеретлоковым кабардинского алфавита, составленного на основе латинских букв. Вскоре Тамбиева назначают председателем Совета народного хозяйства Кабардинской автономной области. Он нередко выезжал в Москву с практическими предложениями, связанными с развитием в крае легкой промышленности. В одно время он был оклеветан, его обвинили в растрате и присвоении государственных денег. П. И. Тамбиеву тогда очень помогла поддержка Н. Нариманова. Председатель Совнаркома Азербайджанской ССР Н. Нариманов в официальном документе, посланном в Москву, характеризовал его как «честного и добросовестного сотрудника» .
В апреле 1922 г. Тамбиев был переведен в Азербайджанскую ССР, где его утвердили начальником экономического отдела Полномочного представительства Азербайджана при Правительстве РСФСР в г. Mocквe. Находясь на этой должности, он занимался отправкой в Азербайджанскую ССР лесопильного завода, шерстоткацкой фабрики и завода сельскохозяйственных машин. 9 марта 1924 г. П. И. Тамбиев был назначен помощником начальника фабрично-заводского отдела Управления государственными предприятиями Азербайджана.
Вскоре после смерти Н. Нариманова, 19 марта 1925 г., П. И. Тамбиев уехал из Баку и с 1 августа 1925 г. начал службу в Центральном совете народного хозяйства Дагестанской АССР. Он возглавлял секцию электрификации, кустарно-промышленный отдел, заведовал горнотехнической конторой ЦСНХ. В официальных документах и в служебных записках П. И. Тамбиева нашла отражение его кипучая и энергичная деятельность. Он не знал отдыха. Здоровье ухудшалось. К нему приезжали его друзья: врач Измаил Абаев, инженер Магомет Паштов, работавшие в «Огнях» Дагестана (что-то видные до революции и в первые годы Советской власти представители кабардинской и балкарской интеллигенции в Дагестане в те годы оказались), инженер-экономист Семен Илларионович Месяц, автор книги «Население и землепользование Кабарды» и др.
12 июня 1927 г. Тамбиев был арестован в г. Махачкале. Находясь под следствием, заболел.
Последнее письмо Паго Исмаиловича жене из Ростова-на-Дону гласило: «Дорогая Зейнаб! Получил все ... Здоровье мое очень неважное. Чувствую себя тяжелобольным. Доктора ко мне очень внимательны. Главным образом меня убивает кашель с кровохарканьем, но доктора утешают, что кровохарканье не имеет большой опасности. Постарайся скорее повидаться. Отчаиваться не нужно. Остаюсь твой П. Тамбиев». (то есть, содержался он, арестованный, прилично – внимательной медпомощью был обеспечен? Заболел от условий содержания под следствием или просто уже надломилось изношенное здоровье?)
Зейнаб Садыковна успела услышать из уст Паго Исмаиловича последние слова благодарности за воспитание дочерей. 13 марта 1928 г. его не стало. П. И. Тамбиев Похоронен на мусульманском кладбище г. Ростова-на-Дону.
У Паго Исмаиловича и Зейнаб Садыкoвны родились две дочери. Старшая - Саадат (род. в 1913 г.), вышла замуж за Александра Григорьевича Смогловского и вместе с ним живет в Москве. Она много лет руководила дет-ской студией рисунка. Вторая - Лейля, 1915 года рождения.
Научные заслуги П. И. Тамбиева по сбору фольклорного материала и его попытки по созданию азбуки и грамматики кабардинского языка являются заметным вкладом в развитие культуры адыгов. Деятельность Тамбиева в дореволюционный период можно признать прогрессивной, отвечающей интересам Кабарды. После 1917 г. П. И. Тамбиев принимал активное участие в развитии культуры и народного хозяйства Кабардино-Балкарии, Азербайджана и Дагестана".
***
"ТАМБИЕВ ПАГО ИЗМАИЛОВИЧ (1873, сел. Атажукино Баталпашинского отдела Кубанской обл. - 1928, Ростов-на-Дону) - кабардинский фольклорист. Первоначальное образование получил в Бибертовском начальном училище.
В 1888 г. поступил в Закавказскую учительскую семинарию в г. Гори. Здесь в это же время учился и Нариман Нариманов, впоследствии видный советский государственный деятель, публицист и педагог. Возникшая в стенах семинарии дружба между Т. и Н. Наримановым продолжалась вплоть до самой смерти последнего в 1925 г. С Н. Наримановым Т. сближали свободолюбивые идеи, направленные против царского режима, мечта видеть свою родину свободной и обновленной, вынашиваемые планы по просвещению народа. Еще в дореволюционные годы Н. Нариманов работал над составлением учебников, словарей родного языка, содействовал развитию просвещения в Азербайджане, а Т., находившийся по долгу службы в Баку, но не порывавший связей с родиной и принимавший деятельное участие по развитию образования своего народа, находил в старшем друге единомышленника и учителя. В свою очередь Н. Нариманов ценил Т. как высокообразованного и высококвалифицированного специалиста, человека, по его словам, «безупречной честности и порядочности» и оказывал ему поддержку в трудные минуты жизни.
В период учебы в семинарии Т. знакомится и с Л. Г. Лопатинским, редактором «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» (изд. в Тифлисе). Установившийся с ним контакт продолжался затем четверть века: именно в издании Л. Лопатинского Т. опубликовал свои многочисленные фольклорные записи. Вместе с тем Л. Лопатинский сделался наставником и покровителем Т. в его полной драматических коллизий жизни, неоднократно оказывал ему помощь советом и содействием.
Закончив в 1892 г. семинарию и получив звание учителя начальных классов, Т. работал в Майкопской горской школе. Но в 1897 г. его принуждают покинуть школу по обвинению в политической неблагонадежности. Через год Т. сдает экзамены в Александровском институте в Тифлисе и получает звание учителя реального училища. Не добившись возвращения к педагогической деятельности, Т. поступает в Рижский политехнический институт. Здесь у него состоялось знакомство со Степаном Шаумяном, позднее одним из руководителей революционного движения на Кавказе, литератором и критиком.
После окончания в 1904 г. политехнического института Т. работает в Баку на фабрике известного азербайджанского промышленника и миллионера Тагиева. Осенью того же года его, как способного инженера, командируют в Германию для изучения текстильного производства. Вернувшись из-за границы, Т. продолжает работать на той же фабрике, а в 1908 г. переходит на службу в известную нефтяную кампанию братьев Нобель. В 1916 г. принимает приглашение торгового дома Бенкендорф в качестве управляющего нефтяными промыслами.
Находясь в Баку, Т. часто выезжает в Кабарду для участия в работе «Общества по распространению образования среди кабардинцев и горцев Нальчикского округа». В это время он издает «Азбуку кабардинского языка» (1906), содействует претворению в жизнь различных культурно-просветительских программ «Общества», собирает и публикует образцы устного народного творчества.
После Февральской революции Т. выехал в Нальчик; здесь его застала Октябрьская революция. В 1918 г. несколько месяцев он исполнял должность комиссара просвещения. После Гражданской войны и окончательного установления советской власти в Кабарде и Балкарии, его, как опытного инженера, переводят в Совнархоз, а затем назначают председателем. Т. был членом делегации, посланной в Москву по вопросу создания Кабардино-Балкарской автономной области.
В 1922 г. Т. был оклеветан, но последствий избежал благодаря вмешательству Н. Нариманова, семьи С. Шаумяна и председателя Дагестанского Совнархоза Коркмасова. В том же году по ходатайству Н. Нариманова Т. был откомандирован в полномочное представительство Азербайджанской республики, через некоторое время переведен в Баку в качестве уполномоченного наркомпромторга. После смерти Н. Нариманова в 1925 г., Т. переехал в Дагестан и работал в Совнархозе в должности управляющего горно-технической конторой. В 1928 г. был репрессирован, умер в тюрьме до суда.
Т.- один из крупнейших адыгских фольклористов: в дореволюционном печатном фольклорном фонде ему принадлежит значительная часть. Особая заслуга Т. в том, что в его материалах представлены почти все фольклорные жанры и при этом на различных адыгских диалектах. Долгое время считалось, что Т. тенденциозно подходил к отбору фольклорных текстов и публиковал из них, которые служили утверждению власти и идеологии господствующего класса. Наши исследования опровергают это неверное представление о Т. фольклоре.
Для Т. фольклор был поэтической летописью народа, сводом народной мудрости, сокровищницей живой народной речи. Отбирая тексты, Т. руководствовался исключительно степенью их исторической значимости, запечатленной в них действительности, отражения в них характерных черт народного быта и мировоззрения, звучания общенародных интересов, уровнем их поэтического совершенства. Им было опубликовано 5 сказаний и преданий: «Редедя», «Предание о лесе Тхашаг», «Силач Куалов», «Предание о Гошагаг», «За зло плати добром»; 28 песен: «Песня о кольчуге», «Песня Гошагаг», «Шеретлуков», «Каракашкатау», «Разорение аула», «Неверная жена встречает убийцу своего мужа», «Смерть Андемиркана», «Силач Куалов», «Измена Абатова» и др; 21 сказка, при этом самые разнообразные ее типы (сказки о животных - «Старик и волк», волшебно-фантастические - «Чудесные животные и палка-самобой», «Охотник Гасан и косарь Гасан», «Похождения молодого князя», «Дочь и падчерица», «С ремеслом не пропадешь», «Отцовские друзья», «Три добрых совета», «Молодец Аферым» и др.); 893 пословицы, поговорки, загадки, скороговорки, приметы и поверья, рецепты из народной медицины. В записях Т. разносторонне характеризуются как военная, так и обыденная жизнь адыгов. В песнях, сказаниях и преданиях, запечатлевших историю внутренних и внешних войн, слышатся осуждение межплеменных конфликтов, стремление к сплоченности и мирной жизни, готовность к защите отечества. В них иллюстрируется отношение народа к воинской доблести, прославляются герои, защищающие отечество, отстаивающие мирную жизнь, клеймятся позором трусость и, особенно, измена и корыстолюбие. В текстах, раскрывающих различные стороны повседневной жизни народа, повествуется о добрососедских отношениях с другими народами, изображаются обычаи и нравы, своеобразие национального быта (о горском побратимстве, гостеприимстве, аталычестве и др.). В сказках содержатся социальные мотивы, связанные с классовым состоянием общества и свойственными ему противоречиями; в них отражаются различные бытовые подробности, подчеркивавшие специфику общественного строя, своеобразие жизненной философии народа.
Фольклорные тексты, записанные Т. и переведенные им же на русский язык, отличаются художественной завершенностью, увлекательностью сюжета, стройностью композиции, богатством изобразительно-выразительных средств, сочностью и красотой языка.
Паремическмй материал Т. также подобран с установкой на наглядный показ исторического опыта народа, его нравственно-этических, философских, социальных воззрений. Предпочтение отдается тем текстам, в которых ярче выражена нравоучительно-воспитательная идея.
В 1906 г. Т. издал в Тифлисе «Азбуку кабардинского языка». Она использовалась в качестве учебного пособия в Нальчикской горской школе и реальном училище. В рамках своего учебника Т. создает повествовательную прозу на кабардинском языке. Тексты в его «Азбуке» - это пересказы восточных притч, а также сюжетов, заимствованных из учебников К. Д. Ушинского, Л. Н. Толстого, М. И. Паульсона. Он придает этим текстам типично национальный колорит, используя при этом изобразительные средства родного языка, поэтику адыгского фольклора, особенно пословицы и поговорки, для углубления назидательного смысла излагаемого текста. В результате индивидуально-поэтической обработки заимствованного сюжета рассказы «Азбуки» Т. прочитываются как произведения национальной литературы на родном языке.
Литературно-художественный талант Т. проявился не только в литературной обработке фольклорных текстов, в буквальных рассказах, но и сказался на его эпистолярном наследии. Его письма, пронизанные большим общественным звучанием, гражданским пафосом, - яркий пример художественной публицистики. Поднимая общественно значимые и актуальные проблемы (иностранное засилье в нефтяной промышленности Баку, господство капитала, обнищание трудового народа, участие женщины-мусульманки в общественно полезном труде, образование горской молодежи, культурное и экономическое развитие Кабарды, роль горской интеллигенции в просвещении народа, организация книгопечатания на кабардинском языке и т. д.), Т. использует различные приемы ораторского искусства, публицистического стиля повествования.


• Соч.: Публикация фольклорных текстов // СМОМПК. Тифлис. Вып.12, 21, 25, 26, 27, 29, 32, 34, 44; Кабардинская азбука. Тифлис, 1906; Паго Тамбиев. Избранное. Сост. и вступ. ст. Р. Хашхожевой. Нальчик, 1984.

• Лит.: Хашхожева Р. Адыгские просветите ли второй половины XIX - начала XX в. Нальчик, 1983. Гл. «Паго Измаилович Тамбиев». С. 186-223; Она же. Паго Тамбиев. Очерк жизни и деятельности // Паго Табиев. Избранное. Сост. и вступ. ст. Р. Хашхожевой. Нальчик, 1984. С. 3-44; Она же. Письма П. И. Тамбиева//Актуальные вопросы кабардино-балкарской фольклористики и литературоведения. Нальчик, 1986. С.142-162; Она же. Адыгские просветители XIX - начала XX в. Нальчик, 1993. Гл. «Паго Тамбиев». С.116-124".
www.kabbalk.ru/info/culture/tambiev/
***
Хашхожева Р.Х.
профессор, доктор филологических наук


ЧЕЛОВЕК БЕЗУПРЕЧНОЙ ЧЕСТНОСТИ И ПОРЯДОЧНОСТИ

"Паго Исмаилович ТамбиевПаго Исмаилович Тамбиев - выдающийся кабардинский общественно-политический деятель конца XIX - начала XX века. Он был среди тех, кто пробуждал сознание народа, его тягу к образованию и прогрессу, нес в его массы просвещение и преумножал отечественную культуру, а после Октябрьской революции - одним из инициаторов государственного культурного строительства Кабардино-Балкарии.
П. И. Тамбиев родился в 1873 году. Окончив начальное училище, в 1888 поступил в Закавказскую учительскую семинарию в г. Гори. Здесь в это же время учился и Нариман Нариманов, впоследствии видный азербайджанский государственный деятель, публицист и педагог. С Наримановым Тамбиева сближали свободолюбивые настроения, вынашиваемые планы по просвещению народа. Еще до Октябрьской революции Нариманов работал над составлением учебников и словарей родного языка, а Тамбиев, находившийся по долгу службы в Азербайджане, но не порывавший связей с родиной, в старшем друге единомышленника и учителя, задумывался под его влиянием над созданием азбуки кабардинского языка. В свою очередь Нариманов высоко ценил Тамбиева как «горца - интеллигента, высококвалифицированного специалиста, человека безупречной честности и порядочности и оказывал ему поддержку в трудные минуты его жизни.
В годы учебы в семинарии Тамбиев знакомится с Л. П. Лопатинским, редактором крупного Тифлисского издания - «Сборника для описания местностей и племен Кавказа» (СМОМПК). Вскоре он стал систематически печататься в этом издании и на протяжении четверти века опубликовал здесь значительный пласт адыгского фольклора. Вместе с тем, Лопатинский сделался наставником и покровителем Тамбиева в его полной драматических перипетий жизни, неоднократно оказывая ему помощь советом и содействием.
Завершив в 1892 году учебу, Тамбиев работает учителем в Майкопской горской школе. Вместе с ним в это время учителем этой же школы был Таштемир Эльдарханов, известный впоследствии чеченский государственный деятель. Но рост числа учащихся-горцев в школе благодаря этим молодым учителям, влияние на их умы исповедуемых ими свободолюбивых идей, вызвало недовольство дирекции училищ Кубанской области, и они были уволены. Отправившись после этого в Тифлис к своему наставнику Лопатинскому, Тамбиев при его содействии определяется на работу в канцелярию Кавказского учебного округа. Здесь его утверждают в чине губернского секретаря со старшинством. Несмотря на улучшение служебного положения, Тамбиев не оставляет мечты о возвращении к педагогической деятельности. В 1899 году он сдает экзамены в Александровском институте в Тифлисе и получает звание учителя реального училища. Но его по-прежнему не допускают к любимому делу. И лишь окончательно уверившись в тщетности своих надежд он в следующем 1900 году уезжает в Ригу и поступает в Политехнический институт. Там он знакомится со Степаном Шаумяном, впоследствии одним из руководителей революционного движении на Кавказе, литератором и критиком Тамбиев встречается с ним и в последующие годы, а после его трагической гибели в 1918 году семья Шаумяна принимает деятельное участие в его судьбе.
Окончив в 1904 году Политехнический институт, Тамбиев едет в один из крупнейших промышленных центров России - Баку, где работает на фабрике известного азербайджанского промышленника и миллионера Гаджи-Зейнала Тагиева. Уже осенью того же года Тагиев командирует его как способного инженера в Германию для изучения текстильного производства. Вернувшись из-за границы, Тамбиев продолжает работать на той же фабрике, а в 1908 году переходит на службу в известную «Нефтяную компанию братьев Нобель». Находясь на этой работе, в 1916 году принимает приглашение «Торгового дома Бенкендорф» на должность управляющего нефтяными промыслами.
Работая в Баку, Тамбиев поддерживает тесные связи с Кабардой, где пытается осуществить свою просветительскую программу. В письмах этого периода он неоднократно подчеркивает, что «всегда мечтал и жил мыслью о служении народу», «послужить своим братьям, внося в их сознание свет науки, искусства и жажду знаний». Он принимает активное участие в работе «Общества по распространению образования в Кабарде», внося культурно­-организационные предложения, ведет переписку с начальником Нальчикского округа С. Клишбиевым по вопросам своих просветительских планов, часто выезжает в Нальчик для их осуществления. Он способствует открытию школ, набору учащихся, выдаче стипендий обучающимся в средних и высших российских учебных заведениях, организации конкурса с выдачей денежной премии для собирателей «кабардинской старины». Одновременно добивается постановки вопросов по поднятию экономики округа, по борьбе с различного рода расхитителями и злоупотребителями.
Несмотря на близкие контакты с кавказскими революционерами, в частности с Н. Наримановым и С. Шаумяном, Тамбиев не был сторонником революционных методов преобразования общественного строя. Они же его ценили как человека с демократическими убеждениями, «в высшей степени полезного специалиста и незаменимого сотрудника, прошедшего честную и долголетнюю трудовую жизнь». Тамбиев считал просвещение всемогущим средством улучшения жизненных условий народа, стирания классовых противоречий и установления социальной справедливости. Верный путь к достижению социальной гармонии он видел в нравственном самоусовершенствовании, следовании благородным этическим идеалам, распространении в широких мирских массах народа знаний и культуры. Будучи просветителем-демократом, разделявшим принципы народного просвещения, он был на стороне борющихся против экономического гнета трудовых масс, сам был в неустанных поисках путей их освобождения от социального закабаления. После Февральской революции 1917 года Тамбиев вместе с семьей выезжает в Нальчик. Здесь его застает Октябрьская революция. В 1918 году Тамбиев исполняет должность комиссара просвещения, а его жена Зейнаб Садыковна Абдрахманова, окончившая Петербургский медицинский институт работает врачом в Нальчикской окружной больнице.
После завершения Гражданской войны и окончательного установления Советской власти Тамбиева, как опытного инженера, назначают на работу в Совнархоз, а затем его председателем. Будучи на этом посту он входит в делегацию, посланную в Москву для создания Кабардино-Балкарской автономной области. Он принимает непосредственное участие в открытии Нальчикского краеведческого музея, для которого привозит из Москвы дорогостоящие полотна известных художников и другие экспонаты. В 1922 году Тамбиев был оклеветан, но последствий избежал благодаря вмешательству председателя Совнаркома Азербайджана Н. Нариманова и председателя Дагестанского Совнархоза Коркмасова, давших ему высокую характеристику. По ходатайству Нариманова Тамбиев был откомандирован в полномочное представительство Азербайджанской республики в Москве на должность начальника экономического отдела, а через некоторое время переведен в Баку уполномоченным Наркомпромторга. После смерти Нариманова, в 1925 году Тамбиев по приглашению Коркмасова переезжает в Дагестан, где его назначают в Совнархоз управляющим горнотехнической конторой. Однако Б. Калмыков, тогдашний председатель Исполкома областного союза (1921-1930), преследовавший Тамбиевау еще в годы работы в Нальчике, добивается его ареста. В середине 1927 года он был репрессирован по сфабрикованному обвинению - «за участие в контрреволюционной националистической организации». Умер в больнице до суда в марте 1928 года из-за обострившейся болезни туберкулеза легких. Посмертно реабилитирован в 2007 г. на основании закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий».
Тамбиев является зачинателем адыгской фольклористики. Его фольклорные публикации в СМОМПКе в значительной степени дополняют фольклорный фонд, начало которому положил Шора Ногмов. Особая заслуга Тамбиева состоит в том, что в его публикациях представлены почти все жанры устного народного творчества и при этом на различных адыгских диалектах. Им было опубликовано 5 сказаний и преданий («Редедя» - СМОМПК, вып. 12; «Предание о лесе Тхашаг» - вып.12; «Силач Куалов» - вып.29; «Предание оГошегаг» -вып.29; «За зло плати добром» - вып.32); 28 песен (вып. 21, 2); 21 сказка (вып. 21, 27, 32, 34, 44) и, наконец 893 пословиц, поговорок, загадок, скороговорок, примет и поверий, рецептов из народной медицины. Записи на адыгском языке, наряду с подстрочником, сопровождаются их литературным переводом, к ним дана научная паспортизация, где сообщается когда, где и от кого был записан данный текст, объясняются лексические различия между кабардинскими и адыгейскими вариантами, географические термины, бытовые понятия. Для Тамбиева фольклор был поэтической летописью народа, сводом народной мудрости, сокровищницей живой народной речи. О его публикациях можно сказать словами Добролюбова, что «... произведения народной словесности заключают в себе исторические предания, в них отражаются миросозерцание народа, его быт, степень его образованности» и поэтому трудно переоценить их значение.
Другой важнейшей заслугой Тамбиева явилось составление «Кабардинской азбуки». Она была издана в Тифлисе в 1906 году, а затем введена в качестве учебного пособия в Нальчикской горской школе и Нальчикском реально училище. То была вторая после учебника Кази Атажукина азбука и имевшая широкое практическое применение вплоть до Октябрьской революции.
Трагическая судьба Тамбиева, безвинно пострадавшего от политических репрессий, его значительный вклад в культуру и просвещение народа, активное участие в государственном строительстве Кабардино-Балкарии на посту первого председателя совнархоза (прообраз нынешнего Совета министров) дают основание для увековечения памяти этого выдающегося деятеля, назвав его именем одну из улиц Нальчика.
Личный фонд Паго Исмаиловича Тамбиева хранится в научном архиве КБИГИ Правительства КБР и КБНЦ РАН".
zapravakbr.ru/newfile_139.htm

@темы: Паго Тамбиев, Тамбиевы, интеллигенция

---

об абреках и абречестве

Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.99-120:
"Абреки и абречество обратили на себя внимание некоторых историков прошлого. «Между черкесами встречалось много таких лиц, которые выросли без призрения, без воспитания и религии и не имели решительно никакой собственности ... они, кроме воровства, не имели никаких других средств. Это были бездомные бродяги ... » - … характеризовал Н. Дубровин абреков (Дубровн Н. «Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. с.195). Поверхностным был и взгляд советского историка С. К. Бушуева на абреков. Он считал, что у них «нет отчизны и друзей, кроме булатной шашки и коня».
Абречество представляет собой социально-политический феномен в истории адыгов конца XVIII - первой половины XIX в. Этот важный вопрос до сих пор не стал предметом специального исследован:ия. Причину возникновения абреков и объективную характеристику абречества мы на.ходим у ХанГирея: « …в Кабарде составились из буйной молодежи скопища под названием абреков, то есть, скрывающихся в чужих племенах и свою жизнь проводящиx среди опасностей; впоследствии из этих скопищ составлялись сильные партии, принявшие название хажиретов, то есть людей, защищающих свою веру от иноверцев, и это название духовенство своими проповедями сделало священным в мнении народа» (С.Хан-Гирей «Записки о Черкесии»).
Ф. И. Леонтович несколько подробнее проследил эволюцию абречества. Абреками, по его данным, становились: изгой, «лишенный покровительства и защиты своего рода», любой другой, кто нарушал общественное спокойствие, включая «неповиновение отцу и вообще старшему в роде.. Ряды абреков пополнял «не только отдельные лица, но и целые родовые союзы, вследствие вражды или по другим причинам выходившие из племенного союза и составлявшие из себя самостоятельные общества» (Ф.И.Леонтович «Адаты кавказских горцев», Одесса, 1882. Вып. 2, с. 359-361).
Одними из первых абреков следует назвать тех, кто в результате поражения восстания кабардинцев в 1801-1805 гг. переселился. за Кубань. К. Ф. Сталь писал: «Беглые кабардинцы - выходцы из Большой Кабарды (с 1804 г.». Однако абречество стало заметным социальным явлением позднее, и связано это с назначением Ермолова главнокомандующим на Кавказе. По сведениям Граббе, «самые большие побеги владельцев кабардинских за Кубань делались начиная с 1816 и до 1822 года». На это указывает и Дубровин: « ... несколько кабардинских семейств, в разное время оставив свое отечество и со всеми своими подвластными переселившись в долины рек обоих 3еленчуков, образовали особые поселения, известные под именем абреков или беглых кабардинцев». О хаджиретах Вскользь упоминал и П. Г. Бутков: «С 1835 года хищники приняли название хаджиретов».
Столь категоричное указание на дату без ссылки на конкретный источник нам представляется сомнительным, но здесь важно другое ~ понятия хищник и хаджирет отождествлялись.
Как видно, по Хан-Гирею, хаджирет - это бывший или даже действующий абрек. Бутков не делал различий между хищником и хаджиретом, а Дубровин абреками называл беглых. кабардинцев. Еще раньше в русских документах таких кабардинцев называли – ветреник, мошенник и т. д. Приведенные материалы позволяют сделать вывод, что для русских военных властей понятия: ветреник, мошенник, абрек, хищник, разбойник, хаджирет и беглые кабардинцы - синонимичны. Здесь следует особо подчеркнуть, что все они для нас, за понятным исключением, - борцы за свободу, веру и родину, как они себе это представляли.
Дубровин проговорился, отождествив, хотя бы косвенно. хищника и воина. Говоря о щедрости адыга, он указывал, что она служила важным условием, посредством которого бедный человек мог снарядиться на войну или хищничество. По Дубровину, в данном случае война и хищничество тождественны. Следовательно, для него хищник и воин - понятия во многом равнозначные и даже совпадают.
Выше отмечено, что Дубровин сводил количество абреков (беглых кабардинцев) к нескольким семьям с их подвластными. Эта цифра явно занижена. Сталь свидетельствовал, что к 40-м годам XIX в. беглых кабардинцев насчитывалось всего 664 двора, в которых проживало 4700 душ.
Усмирение непокорной Кабарды Ермоловым в 1822 г. не означало окончательного покорения непокорных кабардинцев. Наиболее яркое тому свидетельство - восстание 1825 г. Но и после набеги на линию долго не прекращались. Ермолов ранее 8 января 1826 г. (судя по тексту, в конце декабря 1825 г.) дал предписание командиру Кабардинского пехотного полка подполковнику Булгакову: «Дошло до сведения моего, что отправленная от меня 22 числа сего месяца за № 114 из Екатеринограда летучая карта на имя корпусного штаба с посылкою под литерою К на дороге около поста Минаретского, посланная с 8-ю только донскими казаками, отбита хищниками. Почему я предписываю Вашему Высокоблагородию произвести по сему строжайшее исследование для поступления с виновным по закону и о последующем донести с представлением ко мне следственного дела. 8 генваря 1826». Предписание Ермолова было вызвано тем, что он, установив в Кабарде жесткий колониальный режим и опасаясь ответных мер, завел порядок, по которому все транспорты, отправлявшиеся из укреплений, построенных в Кабарде, должны «были [быть] всегда прикрыты пехотою •. Однако военные власти не могло не тревожить, что механизм режима давал подчас серьезные сбои.
Начальник корпусного штаба генерал-майор А. А. Вельяминов в начале января 1826 г., следуя из Екатериноградской станицы до укрепления Аргудана, встретил до пятнадцати повозок Кабардинского пехотного полка, направлявшихся в Екатериноградскую. На некоторых из них находились женщины и дети. Караван повозок сопровождали лишь восемь конных казаков. Вскоре генерал встретил еще одну .воловью. подводу. Ее сопровождали три верховых казака. В связи с этим Вельяминов 5 января предписал подполковнику Булгакову: «Начальника Черекского укрепления за то, что не дал должного прикрытия вышеозначенному транспорту, извольте арестовать». Предписание начальника штаба заканчивалось написанным его рукой замечанием вопросительной интонации, граничащей с выговором: Неужели недостаточно еще подтверждаемо было об ответственности? ~ Вельяминов сообщил об увиденном генерал-майору Горчакову, а он поделился впечатлениями с подчиненным и налетел на Булгакова: «Странно для меня, что постыдные сии беспорядки, согласитесь со мною, происходят под глазами местного начальника. Не говорю, что я должен думать об отдаленных постах, где, конечно, служба и обязанности совершенно забыты ... »
Горчаков строго предписал Булгакову, чтобы транспорты, отправляемые из укреплении в Кабарде, всегда конвоированы были безопасным прикрытием пехоты.
Озлобленные партизанскими действиями кабардинцев, царские власти обыкновенно беспощадно расправлялись с пойманными кабардинцами-абреками. Еще 20 апреля 1823 г. майор Якубович рапортует Подпрятову: «... пойманные закубанские узденья (абреки) Тету Балагов и Хажимет Гедугожев сего числа в Екатериноград доставлены, кои содержатся под гаубтвахтным караулом, закованные в кандалы».
В журнале входящим предписаниям от разных особ за 11 февраля 1826 г. записано предписание генерал-майора Горчакова: «О ссылке в Сибирь кабардинца Али Аргишокова за дачу пристанища разбойнику Борею Апанасову и о даче свободы кабардинцам Саральпову и Хожерокову, как оказавшимся в том изобличенными». Это предписание записано не совсем верно. Его содержание уточняется другим предписанием, с которым Горчаков обратился 6 февраля 1826 г. к подполковнику Булгакову: «Оказавшимся виновным в даче способа соукрыться разбойнику Борею Апанасову по побеге его с Екатериноградской гообвахты кабардинца Али Аргишокова, Его Высокопревосходительство г. корпусной командир от 25 минувшего генваря N2 295 предписал отправить в Сибирь на поселение. Кабардинцам же Саральпову и Хожерокову в предержательстве ничем неизобличенных дать тот час свободу». Только в этой первой редакции фамилия Саральпова записана неверно, но выясняется, о какой станице говорится в предписании от 11 февраля и откуда сбежал Апанасов.
Многие формы наказания принимали особенно жестокий характер. 13 апреля 1826 г. генерал-майор князь Горчаков предписал Швецову наказать кабардинского узденя Али Мамхегова и крестьянина Бичоова за злодеяние шпицрутенами каждого чрез тысячу по пять раз» и выслать в Сибирь. Выселение в Сибирь Мамхегова и Бичоова не потребовал ось. В донесении к Горчакову об исполнении предписания отмечено, что оные померли». Пройдет более тридцати лет, а мера наказания абреков останется по-прежнему чудовищной. За побег из Георгиевской тюрьмы со взломом окна арестантской камеры в 1858 г. абрек Индрис Тлепшев был приговорен военным судом к наказанию шпицрутенами сквозь ста человек шесть раз и к ссылке в каторжную работу в крепостях на восемь лет. Разбойника Беэсленя Хамурзина сына Джамболата» и доставил его генерал-майору Горихвостову. На этом основании, он, препровождая бывшего абрека к Пирятинскому, просил простить его и «позволить, ему поселиться по прежнему в Малой Кабарде по примеру как многие из абреков в минувшем лете прощены». Однако подобные примеры не делали в абречестве погоды.
В 1830 г. войска, расположенные в Кабарде, получили подкрепление в два батальона. Сообщая об этом Ушакову, начальник 22-й пехотной дивизии генерал-майор Фролов писал: «… предлагаю вам, господин подполковник, сделать по общему с ним (командующим Кабардинским пехотным полком подполковником Касприцким. - С. В.) соображению верное исчисление войск к занятию всей Кабарды и Грузинской дороги для совершенного обеспечения границы, порученной вам дистанции и к решительному прекращению малейшего покушения хищников, донеся мне немедленно о таковом исполнении ... » Батальоны прибыли в крепость Нальчик 12 ноября 1830 г. Этот факт, однако, не запугал кабардинцев. Уже 25 ноября подполковник Касприцкий получил информацию: «Партия хищников из 50 человек имеет направление на Нижнеджинальский пост ниже, близко оного, другая же партия из 500 человек взяла направление на Каменный мост, он же (кордонный командир подполковник Яков. - С. В.) со всем резервом своим последовал по направлению к укреплению Каменного моста».
Военных начальников Кабарды не ожидало ничего утешительного и за ее границами. Полковник Сарочан 6 декабря 1831 г. докладывал Горихвостову: «От приверженцев сейчас получил я сведения, что три дня тому назад приезжали из Кабарды в Чечню два неизвестных по имени кабардинских узденя к находящимся в оной кабардинским же абрекам и уверяли их, что они покажут такое место на Военно-Грузинской дороге, занимаемое русскими, которое разбить можно с небольшими силами без всякой со стороны своей потери. Вследствие чего несколько беглых кабардинских абреков, присоединя к себе до двухсот человек конных чеченцев, на сие число в ночи пустились ~~ чеченских пределов, но к какому именно пункту, неизвестно». А 9 декабря того же года из Черекского укрепления его начальник поручик Морозинский докладывал: «Беглый Беслан Хамурзин с своими братьями и двумя стами человеками абреков открыт ... »
В связи с именем этого князя-абрека следует отметить одну сторону абречества: некоторые абреки обращались к начальству ~ просьбой oб их прощении. Командующий Сунженскои линией генерал-майор Горихвостов в 1834 г. писал полковнику Пирятинскому об одном из них - Умаре Ибрагимове. В доказательство того, что Умаров раскаялся в своих действиях и «никогда побега уже в Чечню не учинит, выкрал убитого.
Основная масса абреков продолжала вести борьбу. 19 августа 1829 г., как донес Эмануэлю командир Горского казачьего полка капитан Дыдымов, партия из 12 абреков прошла через кордонную линию и, оказавшись «на полях станиц Государственной и Прохладной», истребила казачий пикет и .увлекла с собою в плен 5 душ ... и 10 лошадей».
В рапорте Дыдымова Эмануэль усмотрел явную «оплошность кордонной цепи». В предписании Ушакову от 27 августа он обвинял и войскового старшину Копытина, который в течение 10 дней не доложил ему «о сожжении 17 числа Солиманова поста с находящимися там лошадьми и казачьим имуществом, что, вероятно, учинено сими же горцами». Эмануэль, обвинял и кабардинцев, которые не цриняли мер по· захвату абреков .. Обобщая действия абреков, он далее писал Ушакову: «Впрочем, я должен заметить, что во многих уже местах вверенного вам кордона случаются прорывы хищников ... ».
Вскоре Ушаков был смещен с должности начальника войск в Кабарде и кордона.
В сороковых годах XIXB. абречество как форма проявления непокорности властям становится заметным явлением, что в значительной степени можно объяснить движением Шамиля и закубанских адыгов. 16 декабря 1840 г. сообщалось «о нападении партии из 100 человек хищников на кош малокабардинца Магомета Хажокова» (Хажикова). За отличие в отражении этого нападения были представлены к награде поручик Арсланбек и прапорщик Хатакшуко Абаевы. Активизация действий абреков вызывала усиление противодействия против них. Будущий начальник Центра Кавказской линии Голицын в 1840 г. предпринял экспедицию в Малую Кабарду. Как раз «в 1840 г. в его отряде служил М. Ю. Лермонтов, который учаСтвовал в экспедиции в Малую Кабарду» («Пятигорск в исторических документах 1803-1917 гг. Ставрополь, 1985, с.333). Более чем вероятно, что экспедиция связана с нападением «партии из 100 человек».
В том же 1840 г. адъютант Пирятинского поручик Абаев доносил своему начальнику, что «закубанский абрек уздень Генардуко Шогенов, почитаемый главным возмутителем народа из всех закубанских абреков ... с пятью товарищами из абреков же, сюда прибывшие, скрываются и доселе внутри Кабарды». «Пристанодержательство», т. е. прием и оказание со действия абрекам, строго преследовалось властями. Несмотря на это, пристанодержательство было частым явлением в Кабарде. Генардуко и его брат Аслангирей Шогеновы остановились у своего родственника узденя Ислама Шегебахова (был женат на матери Аслангирея Шогенова). Последний угощал абреков в своем доме ночью. У братьев Шогеновых, как сказано в документе, была одна «вредная цель. - разъезжая по Кабарде, внушать «легковерному кабардинскому народу разные несбыточные слухи - уверяя их между тем, что будто бы закубанцы отняли у русских всех тамошних крепостей и что возмутитель Шамиль по превосходству силы своей действует также удачно». Поручик Абаев высказывал опасение, что эти абреки .легко могут произвесть поколебания в народе, а впоследствии даже и самый бунт.
В то же время адъютант Пирятинского докладывал: «К поимке мошенников Зековых, с теми абреками участвующих, я ныне не нахожу никаких средств». Зеков был пойман, но его простили вместе с Куныжевым и Хатуковым. Однако они не отреклись от своих взглядов. Генерал Голицын в 1843 г. докладывал Гурко, что они нашли приют у первостепенного узденя из Малой Кабарды Магомета Булатова, Кучука Хапцева, Аслан-Мурзы Ансокова и Абдуразака Тенова. Голицын указывал, что Магомет Булатов был один из закостенелых врагов российского правительства и влиянием своим на прочих причинил чрезвычайно много вреда ... В своем отношении к подполковнику барону Вревскому от 3 июня 1843 г. Голицын благодарил его за избавление Малой Кабарды от закостенелого злодея, каков был Магомет Булатов, известный неприязвенными чувствами к российскому правительству, питаемыми и распространяемыми им посредством соотечественников ... » .
Даже малочисленные группы абреков нередко наводили страх на военную администрацию. Приведем выдержку из секретного журнала по Центру Кавказской линии, составленного в 1842 г. В ответ на рапорт майора Анастасьева начальник Центра упрекал последнего: «… должен заключить, что вы в подведомственном народе не имеете ни доверенности, ни необходимого влияния: для заарестования 3-х абреков ... требуете две роты пехоты, двести казаков и орудие. С таким отрядом можно забрать всех жителей Малой Кабарды, если бы были и непокорны. Вы должны мошенников заарестовать непременно мерами благоразумия ... Когда Ваше Высокоблагородие не можете управлять вверенным народом как следует, прошу донесть мне, я могу иметь на это место другого офицера. Начальник Центра Кавказской линии, похоже, не очень-то верил своим словам. В том же году он предписал капитану Северьянову: •... отправить из командуемого вами укрепления двадцать человек пехоты при офицере и моим именем приказать начальнику поста казачьего присоединить к нему двадцать пять казаков на хороших лошадях для занятия на нынешнюю ночь мест по указанию подателя этого предписания поручика Абукова. Так как распоряжением этим имею в предмете поймать пятерых хищников, скрывающихся в ауле князя Атажукина, то вы обязываетесь произвести ваше движение без малейшего разглашено и только командира казачьего поста допустить прочитать мое предписание».
Выше отмечалось, что наказание абреков носило жестокий характер, впрочем весьма в то время распространенный в царской России. Сохранился экзекуционный лист («экзекуториальный лист») одного наказания, относящийся к 1844 г. Приведем его.
«Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что на основании предписания командира Литовского егерского полка господина полковника и кавалера Артамонова от 13 числа сего месяца за N! 199-м определенное командиром Отдельного Кавказского корпуса вольноотпущенному кабардинцу Абдулу Темербекову за побег, поджог хлебных скирдов и воровство наказание, изложенное в отзыве господина начальника штаба того же корпуса к господину временнокомандующему войсками Кавказской линии и Черноморья от 24 минувшего августа за N2 994-м, прогнанием шпицрутенами чрез пятьсот человек два раза сего числа в присудствии нашем выполнено. Октября 14 дня 1844 года»
Лист подписали: майор Кульчицкий, поручик Иванов, прапорщик Глоба, лекарь в чине титулярного советника и другие всего семь человек.
Абрек Абдула Темирбеков, житель аула Атажуко Абукова, находившегося на Баксане, был осужден на 10 лет в арестантские роты и выслан «на Аланду» (Имеются в виду Аландские острова у входа в Ботанический залив (современная Финляндия). Аиса Темирбеков неоднократно пытался освободить сосланного брата, но его усилия ни к чему не привели. Власти считали Абдулу виновным. Уговорив крестьянина Бирсова, он (было ему тогда 23 года) совершил побег в Чечню, потом, уже находясь под арестом, он ранил кинжалом двух караульных - Прокофия Овчарика и Василия Маковца. При этом сам получил удар штыком в грудь., и все трое оказались в лазарете. По состоянию на 24 августа 1846 г. Абдула Темирбеков не подавал надежды к выздоровлению», а 14 октября был подвергнут экзекуции (Бирсов же был сослан в Бобруйские арестантские роты сроком на 5 лет).
Наибольший размах абречество принимает в период похода Шамиля в Кабарду. Действия Шамиля вообще для кавказской военной администрации были непредсказуемы, и потому она находилась в обстановке постоянной повышенной боеготовности. Генерал-лейтенант Нейдгардт 28 января 1843 г. направил военным начальникам секретную инструкцию, в которой прослеживаются и мотивы предписания Гурко Голицыну. .Основываясь на сведениях, получаемых со всех сторон, - писал он, с достоверностью можно предположить, что Шамиль намеревается с наступлением благоприятного времени предпринять решительные наступательные действия, но неизвестно, ~ какую именно сторону». В секретной инструкции, пересланной Гурко Голицыну 5 февраля, командир Отдельного Кавказского корпуса, исходя из ситуации, предписывал своим подчиненным: «Строго наблюдать за исполнением всех воинских предосторожностей, иметь попечительное наблюдение за своевременным обеспечением войск, находящихся на отдельных постах: снарядами, запасами и, где предстоит надобность, дровами. Сохранять в возможной исправности сообщения, несмотря на зимнее и весеннее время. При войсках, которые могут быть употреблены для движения, иметь все в готовности к выступлению по первой надобности. Каждому в кругу своего управления неусыпно следить за духом, намерениями племен, аулов и лиц, более значительных или имеющих влияние на народ».
… Голицын в 1843 г. свидетельствовал: «... духовенство подучает народ к подаче начальству просьб, удовлетворение коих бывает большею частью невозможно, и отказы толкует ко вреду нашему, уверяя народ, что лишь только покорятся Чечня и Дагестан, правительство обратит всех горцев в казаки и лишит их права земельной собственности, а легкомысленный народ дает полную веру этим коварным внушениям»27. Голицын, докладывая все это начальству, объяснял тем самым факт укрывательства абреков мирными кабардинцами. Потому они равнодушно взирали, если не сказать большего, «на прорывы хищников, нередко проходящих с добычей близ мирных аулов, без выстрела жителей». Шариат со своей стороны, как докладывал Голицын, внушал «покорным горцам убеждение, что противудействие с их стороны партиям неприязненных горцев, как единоверцев их, богопротивно и что муллы даже не хотят над убитыми в делах с хищниками исправлять обрядов по мусульманскому обычаю». В подтверждение своих слов Голицын сослался на случай «с убитым при преследовании партии чеченцев Хаджи Астемировым». Указанный Хаджи Астемиров в цитируемой Сафарби на с. 170 справке Голицына к составу направлявшейся в январе 1844 года в Петербург кабардинской делегации назван воспитателем Магомет-Мирзы Анзорова ("был воспитанником Хаджи Астемирова, ставшего впоследствии при нападении на Моздок жертвою преданности к России"). Но Мухьэмэд Мырзэ оказался потом другом Шамиля. А другой Астемиров будет указываем в качестве одного из главных пособников и корреспондентов Шамиля в Кабарде
Действия духовенства помимо религиозного противостояния можно объяснить и субъективными причинами, и в частности составом служителей мусульманской религии в Кабарде. Возьмем тот же 1843 год. Видимо, не случайно по предписанию командующего войсками в том году были собраны сведения об эфендиях и муллах, перешедших в Кабарду из Дагестана и всего Левого крыла Кавказской линии. В Кенже был эфендием некто Али, проживавший в ауле Айдемирова, а до того занимавший «должность эфендия во многих других аулах». Эфенди аула Куныжева перешел туда из аула Кенже. Он также «сперва был эфендием в нескольких аулах». Любопытно прошлое этого человека, он в молодости потерял правую руку, которую отрубил ему за воровство шамхал Тарковский. Не более привлекательна и биография эфендия аулов Кучмазукина и Лампежева. Эфенди по имени Магомет «по случаю смертоубийства, им совершенного за 25 лет тому назад ... бежал от кумыков и был после того эфендием во многих аулах». Его брат Сеид, эфенди аула князя Казиева, прибыл в Кабарду тогда же. Эфенди аула Кармова Хаджи Курман уже восемь лет находился в Кабарде, а Аземет, служивший в ауле Лафишева эфендием, «был товарищем и другом Кази-Муллы и, возбудив неудовольствие в кумыкском народе, прибыл в Кабарду после уничтожения своего покровителя». Шуаиб-эфендий исправлял свои обязанности в ауле Батыр бека Тамбиева. О нем сказано: «Как и все почти предыдущие, прибыл из Кумыкских владений. Он находится в, Кабарде до устройства укреплений». Другими словами, Шуаиб был эфендием в Кабарде еще до 1822 г. Эфенди аула, Бековича-Черкасского Шураги (Кураги, Курага) раньше служил в ауле Шарданова и «пользовался в Большой Кабарде всеобщим уважением». В ауле Мисоста Атажукина был эфендием Магомет, ранее находившийся у Умара Шеретлокова и Якуба Шарданова. Эфенди аула Ахлова Балхост отличался как «человек безвредный в политическом отношении». Он был единственным из всех служителей культа, который не противоречил властям, но и о нем сказано: «несколько потворствует ворам». В аулах Коголкина, Хостова и Шанибова также эфендиями были выходцы из тех же мест: Холиза, Ираз, Сеид.
Многие из вышеперечисленных были женаты на кабардинках. Составом служителей мусульманского духовенства во многом обусловлена их деятельность по освящению борьбы с неверными в Кабарде и потворство в этих целях абречеству и абрекам.
Вопреки предпринимаемым строгим мерам власти постоянно получали тревожные сигналы с мест. Начальник Константировского летучего (наблюдательного) отряда генерального штаба подполковник барон Вревский 11 марта 1843 г. сообщал Голицыну о своем затруднительном положении, в котором он оказался в связи с убийством Хаджи Астемирова и пристава Малой Кабарды штабс-капитана Ильина и просил его срочно прислать подкрепление.
О походе Шамиля в Кабарду русские власти узнали от кабардинцев. Со слов прапорщика Мусы Кугужева (Кохужев. С. В.) полковник Левкович 29 апреля 1846 г. докладывал Голицыну, что он первый дал знать в урухскую станицу, что Шамиль идет со своими силами в Большую Кабарду ... ». При первом же известии о приходе Шамиля в Кабарду на его сторону перешел известный наездник в Кабарде Магомет-Мирза Анзоров, один из приближенных Голицына. Переход к Шамилю им готовился исподволь. Еще до этого действия Магомет- Мирзы обращали на себя внимание начальства. Под грифом «Весьма секретно» генерал-лейтенант Гурко 4 января 1843 г. писал Голицыну: .До меня дошли слухи, что какой-то кабардинский князь * ездил для совещания к Шамилю... что кабардинцы занимаются и приготовляются к чему-то и что агенты Шамиля очень часто приезжают в Кабарду.... Голицын докладывал своему начальнику, что по имеющейся у него информации аул Магомет-Мирзы Анзорова, одного из членов Кабардинского временного суда, «приготовляется к измене Российскому правительству и собирается перейти к непокорным горцам».
По-видимому, имеется в виду уздень Магомет-Мирза Анзоров Гурко 7 февраля 1843 г. в предписании Голицыну указывал на находившегося у Шуаиб-муллы «значительного князя Магомет-Мурзы Анзорова. с объявлением», что кабардинцы готовы восстать против русских и просили его «принять начальство над ними». (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 231, л. 63).
Относительно же самого Магомет-Мирзы Анзорова Голицын выражал уверенность в его преданности, отмечая при этом его значительное материальное состояние и благородство образа мыслей и тесные связи с Шеретлоковым. Голицын считал последнего надежным, потому что он «ничего не выиграет и все потерять может от смут народных». Генерал-лейтенант Гурко оказался проницательнее Голицына в оценке МагометМирзы Анзорова. Свое предписание от 4 января 1843 г. он заканчивал так: «Я нахожу, что весьма не лишне будет, если Вы чрез людей, испытанных в преданности, в состоянии будете устроить тайный, но бдительный надзор за его поведением».
Тем не менее Голицын немного времени спустя, весьма лестно отозвавшись об Анзорове, включил его в состав депутации к императору, отправлявшейся к нему в 1844 г. Современник свидетельствует: «В гостеприимном, радушном и чрезвычайно приветливом семействе князя Голицына Анзоров был обласкан и принят как друг дома. Красивый, ловкий, умный, этот молодой человек с первой встречи производил самое приятное впечатление. Такое положение его при главном начальнике в Кабарде давало ему возможность знать о всех распоряжениях правительства и местных властей, и, будучи по своему роду одним из самых влиятельных лиц в Кабарде, он мог следить за успехами пропаганды Шамиля и настроением умов в народе. В роковой день, 18 апреля 1846 г., он вечером играл в карты с князем Голицыным с видом полного спокойствия как кто-то его вызвал. Он бросил своих партнеров и не возвращался. Впоследствии узнали, что ему была подведена лошадь, он ускакал прямо к Шамилю, о котором через несколько минут доложили князю Голицыну».
Голицын был смещен с должности в связи с походом Шамиля в Кaбарду и переходом на его сторону некоторой части кабардинцев в том числе и тлекотлеша Магомет-Мирзы Анзорова который по его рекомендации попал в состав депутации, отправленной в Санкт-Петербург в 1844 г. Гарданов ошибочно считал, что причиной отставки Голицына была его самостоятельная позиция по частным вопросам, которая противоречила требованиям 3авадовского и Филипсона («Материалы по обычному праву ...» С. 375, 394).
Перед тем, как получить отставку, 15 июля 1846 г. Голицын получает предписание генерала 3авадовского, в соответствии с которым тринадцать самых главных сторонников Шaмиля в Кабарде были объявлены абреками, а их крестьяне _ свободными по прокламации Ермолова. Список главных абреков позднее пополнился и составил 18 человек: подпоручик Магомет-Мирза Анзоров, прапорщик Магомет Кожоков, Магомет Темтиров, Магомет Куденетов, мулла Березгов, Джанхот Тохов, Бароко Кудабердоков, Захирей Кудаев, Ахмед Адыгеунов, Индрис Настажев (Постожев?), Умар Женоков, Ильяс Тлеругов, Жамбот Албаров, Барак Сохов, Магомет Сасиков, Таусултан Куденетов, Исмаил Шогенов и Эльжеруко Кушхатлоков. Первые пять человек по списку считались главными виновниками. Подпоручик Магомет-Мирза Анзоров был признан «как один из главных пяти виновников беспорядков и ясный соучастник неприятеля, подписавший призвание Шамиля в Кабарду».
По сведениям начальника 15-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Гасфорта, во всех беспорядках, согласно народной молве, виноваты были более всего уздени: Али Боздоко (Эльбездуко) Булатов, Али-Мурза Хапцев, мулла Бей-Султан, который вел переписку с Шамилем. К ним молва причисляла и штабс-капитана Астемирова, принявшего будто бы от Шамиля титул наиба». Вскоре абрек Магомет-Мирза Анзоров переправился через Терек «с 30 человеками в Большую Кабарду ночью против 26 числа (апреля. - С. В.) между Котляревской и Пришибом ... » Он намеревался, как говорят, собственно повидаться с матерью своею и приказать своим подвластным всё продавать». Стремясь привлечь на свою сторону как можно больше кабардинцев, Магомет-Мирза при этом распространил слух, что «опять Шамиль придет в Кабарду в сентябре».
Об отношении большей части кабардинцев к Шамилю в дни его похода в Кабарду говорит рапорт Голицына главнокомандующему корпусом от 29 апреля 1846 г.: «Масса народа не принимала ни малейшего участия во временном возмущении двух княжеских фамилий Бекмурзиных и Кайтукиных; вся сторона, подвергшаяся нашествию Шамиля, населилась опять в 1 день... список виновных составлен, из фамилии Анзоровых нет ни одного достойного милосердия; офицеры, получающие жалованье из двух вышеозначенных фамилий, за редким исключением, показали себя робкими и все почти были у возмутителя» (Шамиля. - С. В.).
Рапорт Голицына дает небезынтересное представление о его распоряжениях и военных приготовлениях при первом же известий о появлении Шамиля в Кабарде. Он указывал: «Из пяти сотен Волгского Казачьего полка при двух орудиях, призванных мною в Нальчик при появлении Шамиля, оставлено в Нальчике До пятидесяти человек, полковник Беклемишев с остальными обращен к своему месту». После отступления Шамиля в Кабарде дислоцировались: а) 5-й батальон Ставропольского Егерьского полка, из него три роты в Нальчике, четвертая пополам в укреплениях Черекском и Баксанском, в) 4-й батальон Кубанского Егерьского полка, налегке прибывший из Кисловодского кордона, куда он был назначен для занятия передовой линии в конце мая месяца, с) Две роты Кавказского линейного № 6 батальона, д) Нальчикская инвалидная команда. Кавалерии четыре сотни Донского Казачьего М 11 полка, из которых лейтенантом Фрейтагом уведено в преследование Шамиля до ста пик».
Шамиль покинул Кабарду 26 апреля 1846 г. Это видно из рапорта пристава Малой Кабарды штабс-капитана Дикова Голицыну: «Партия бунтовщиков Шамиля возвратилась из Большой Кабарды чрез Малую 26 числа сего месяца и при проходе через оную Шамиль требовал от малокабардинцев скота... но Жители такового не дали по случаю тому, что Шамиль не мог делать Притязаний, ибо в недальнем расстоянии шел отряд под командою полковника Миллера-Закомейского: и кабардинцы, присоединившись к нашему отряду, преследовали до Ачелука ...».
Военные власти в Кабарде принимали срочные меры по ликвидации последствий похода Шамиля и предупреждению возможных выступлений кабардинцев на его стороне. По предписанию временно командующего войсками Кавказской линии и Черноморья генерал-адъютанта Завадовского, новый начальник Центра Кавказской линии Хлюпин приступил к отбору кабардинцев в «Чеченский отряд». 13 июля он докладывал, что в отряд отправлены 6 офицеров и 104 всадника. В том числе: подпоручик Хамурзин, корнет Джамботов и прапорщик Казиев отправились «загладить вину свою в малодушии при нашествии Шамиля в Кабарду». Кроме того, Кабардинский временный суд 10 сентября 1846 г. доносил Хлюпину о своих действиях. В соответствии с его постановлением за приста1l0держательство абреков виновные на первый раз подвергались штрафу 150 рублей серебром, а во второй раз должны были предстать уже перед военным судом. Суд принял это постановление под нажимом Хлюпина, тем не менее он выразил ему свое «душевное удовольствие» в связи с этим актом. Однако Хлюпин не забыл напомнить: «Не скрою, что вообще поведение кабардинцев, я не скажу всех - да избавит меня Бог от этой горькой прискорбной мысли! - но многих, делаясь скрытным, неискренним, внушают Русскому начальству сильные подозрения».
Большая Кабарда была разделена на два участка. От станицы Александровской до Нальчика были ответственны Бекмурзина и Кайтукина фамилии, а от Нальчика до Известного брода - Атажукина и Мисостова фамилии. Временнокомандующий войсками 3авадовский изволил «избрать одного князя из фамилии Бекмурзиной и Кайтукиной и одного из фамилий Атажукиной и Мисостовой, не из судей». Они - подполковник Атажукин и Бекмурза Тлостаналиев - были обязаны, каждый на своем участке, осуществлять полицейский надзор «для отвращения могущего случиться в Кабарде происшествия». Что касается населенных пунктов, то с их жителей брали подписку о том, что они не примут абреков, чтобы не подвергнуть себя ответственности по всей строгости законов. Например, жители аулов поручика Анзора, корнета Хатакшуки и узденя Асламурзы Анзоровых дали соответствующую подписку. Среди подписавших: Сеит Шагиров, Асламирза Умов, Баляца Керефов, Исмаил Зарамышев, Умар Шогенов, Хажимет Меремуков, Магомет Даов и Карох Табухов. Кроме тоro, непосредственно в Нальчик вызывались жители Кабарды и давали аналогичные обязательства. В их числе: Жилягашта Тешов, Мамсир Алкашев, Исхак Архестов, Нюс (Юнус) Жиижаков, мулла Мустафа Кумыков, Куденет Хамгоков. В Кабардинский временный суд были вызваны и жители аула Магомет-Мирзы Анзорова. Они заверили Хлюпина в том, что сне будут иметь никаких сношений с абреками и чеченцами».
Несмотря на строгие меры, принятые властями против абреков, они находили себе немало сочувствующих, тайных или явных сторонников. Начальник Центра Кавказской линии Хлюпин обращал внимание Кабардинского временного суда, что «некоторые из кабардинцев имеют связи с абреками, делают им убежище, не доносят об них, укрывают хищнические партии, даже находятся в переписке с Шамилем и его наибами».
Выполняя предписание Завадовского, Хлюпин к 20 января 1847 г. создал следственную комиссию для открытия и расследования приста1l0держательства абреков в Кабарде. Председателем комиссии был назначен полковник Алехин. В нее вошли: капитан Хлюпин, майор Докшуко Касаев, корнет Джамбот Докшукин, аудитор Хрусталев и секретарь Кабардинского временного суда поручик Анзоров. Начальник Центра предписывал суду «исполнять все требования этой комиссии и содействовать к успешному окончанию возложенного на нея дела». Членам комиссии было предложено собраться на первое заседание 28 января 1847 г.
В пристанодержательстве абреков обвинялись Карашай Шегибахов (скрывал абреков Шу Шуашхова и Умара Секрекова), Касай Тлостанов, Исмаил Фицов и Муко Бжеников (аул Кучука Джанхотова) - скрывали абреков: Эдика Масеева, Трама и Солемана Гучапшевых; Эльмурза Кудабердоков прятал у себя абрека из Малой Кабарды Уважуко Хашакова. Кудабердоков подарил Хашакову четыре лошади, дал продовольствие и после двухсуточного нахождения абрека в его доме проводил гостя за Терек. Но не только этим примечателен Эльмурза Кудабердоков. Он был связным. Так, через него Хашаков получил от мачехи Магомет-Мирзы Анзорова, Анзоровой, письмо к Магомет-Мирзе».
Уважуко Хашаков (Хашакоев) в 1859 г. был пойман царскими властями и вместе с другим абреком - Каспотом Гукепшоковым сослан в Бобруйские арестантские роты на 15 лет с последующим отправлением в Сибирь. Они обвинялись в том, что в числе 20 абреков в 1857 г. напали на табун, принадлежавший Куркужинскому посту.
Лазутчики генерала Нестерова уверяли начальство в том, что князь Пшемахо Джамботов, уздень Эльжеруко Анзоров и Хаджи Коголкин повинны в волнении народа кабардинскогo, нарушении порядка и сношении с Шамилем». Не избежал подозрения и подпоручик князь Атажуко Атажукин. В 1848 г. БыJIи объявлены абреками: Хажимет Афаунов (аул Абезываново) , Магомет-Мурза Башигов (аул Женоково) и Джамбот Эркенов (аул Докшукина).
В октябре 1846 г. главные сторонники Шамиля в Кабарде потерпели поражение. Начальник Центра Кавказской линии начал свой рапорт к Воронцову от 24 октября в следующих словах: «Спешу почтительнейше донести Вашему Сиятельству о счастливом и удачном истреблении партии абреков в пределах Большой Кабарды... Партия абреков и чеченцев, всегo 21 человек, переправилась через Терек между Моздоком и ст. Павлодольской. Скрываясь несколько дней на линии, абреки вблизи ст. Государственной переправились через Малку. Кордонная стража их заметила. Команда казаков вступила с ними в схватку при переправе через реку, во время которой были убиты хорунжий Кудрявцев и урядник Реутов. Абреки сумели скрыться, но вскоре их обнаружили с помощью местных жителей «вверх по реке Урвани».
Когда Хлюпин получил известие о случившемся, из Нальчика на поиски абреков он направил команду казаков и под начальством 40ПЫТНОГО и расторопного офицера ротмистра Давыдовского и роту пехоты Тенгинского пехотного полка при двух горных орудиях под командою капитана Хлюпина, с Урванского поста и Черекского укрепления конных казаков». Чтобы уйти от преследования, абреки разделились на две группы. 22 марта Давыдовский напал на след одной из них, который и привел его к аулу Аслан-Мирзы Анзорова, где абреки «успели скрыться И заперлись в одной сакле •. Окруженным предложили сдаться. В случае неповиновения жители аула должны были их взять и выдать властям. Жители аула не решились взять абреков, поскольку некоторые из них принадлежали «к лучшим фамилиям», а те отказались положить оружие и сдаться.. В обстановке, когда ротмистр Давыдовский, «не полагаясь слишком на кабардинцев... не приступал к решительным мерам», абреки решили «умереть с отчаянием» или «оружием проложить себе путь».
Абрекам не удалось вырваться из окружения и почти все главные из них погибли: Магомет Куденетов, «призывавший Шамиля в Кабарду», Адегеунов (вероятно, Ахмед Адыгеунов), Таусултан Куденетов, Зекренов, Сасыков и др. Хлюпин поручил кабардинцам самим разыскать остальных абреков, предупредив, что он не простит, «если они упустят их». Далее он отмечал тот необыкновенный факт, что многие кабардинцы приняли 4В этом деле столько участья, сколько никогда в подобных случаях не обнаруживали они прежде, считая преступлением и тяжким грехом посягать на свободу и жизнь собратий, родных своих...»
Оценивая ту же удачно .проведенную операцию против сильной партии абреков, Хлюпин 26 октября 1846 г. рапортовал начальнику Главного штаба генерал-майору Коцебу: «... с времени еще учреждения в Кабарде русского правления не было подобного удачного случая и кабардинцы никогда не принимали так много и в такой степени усердно участие в содействии к уничтожению абреков, считая преступлением и тяжким грехом посягать на свободу и жизнь собратий, родных своих, которые как гости ищут покровительства, и они обязаны не только не выдавать их, но и защищать, в особенности в настоящем случае, когда между этими абреками были значительных фамилий с связями и родствами в Кабарде ... ». Хлюпин верно подметил отдельные стороны адыгского (дворянского) этикета, особенно важнейшей его статьи - гостеприимства, что обязывало кабардинцев не выдавать своих гостей - не из-за политической ориентации, а руководствуясь кодексом народной чести.
Вместе с тем он не разгадал подлинную причину столь понравившегося ему активного участия кабардинцев в поимке абреков, среди которых он указывал князя прапорщика Бекмурзу Докшукина, первостепенного узденя Мудара Тамбиева и беслен-уорка Абдрахмана Куныжева. Бекмурза Докшукин, например, находился под следствием военного суда, и ему грозил суровый приговор за убийство князя подпоручика Хатоктуко Наурузова.
Перечень претензий властей к нему этим не ограничивался.
Еще в 1831 г. ему, сыну тогдашнего председателя Кабардинского временного суда Магомета Докшукина, власти отказали в прощении потому, что он сверх учиненного им побега бывшего за Кубанью из ополчения в Чечню, приезжал оттуда в Кабарду на воровство и угнал у князя Асланбека Батокина конный табун». Кроме всего прочего, Бекмурза, по словам узденя его отца, Хабата Козготова, «был предводителем хищнической партии и при отгоне близ укрепления Дурдурского казачьего табуна». Тем не менее, начальство оставило тогда ему надежду «на прощение, если исправится в поведении, обратится с раскаянием к правительству и окажет оному в знак приверженности свои услуги, превышающие его злодеяния».
Такой шанс открывается теперь Бемурзе, и, чтобы избежать справедливого пригoвора военного суда, ему необходимо было отличиться в сражениях с противниками русской военной администрации. К тому же у Докшукина могли быть личные счеты с кем-нибудь из абреков. В рапортах Хлюпина Воронцову и Коцебу возможны некоторые вполне объяснимые преувеличения. По ходатайству Хлюпина были награждены ротмистр Давыдовский, казаки Парфен Силкин, Дмитрий Фролов и Клим Денисов. И Хлюпин, разумеется, не был при этом обделен. Ему вскоре присвоили звание генерал-майора. Правда, не пришлось Хлюпину долго носить генеральский мундир: через несколько месяцев он умер от холеры.
О судьбе главного абрека, ставшего наибом Шамиля, Магомет-Мирзы Анзорова - мало сведений. Из предписаний штабс-ротмистру Тлостаналиеву от 7 апреля 1856 г.: «Семейство убитого абрека Магомет-Мирзы Анзорова, находившееся в Чечне, выселено в Кабарду и ныне находится в ауле Анзорова. Вследствие этого предлагаю ... немедленно привести к присяге на верноподданство государю императору всех членов этого семейства ... » .
Тлостаналиев доложил Грамотину об исполнении предписания 30 мая 1856 г.: «Вследствие предписания Вашего Превосходительства от 7 апреля ... семейство убитого абрека Магомет-Мурзы Анзорова привел к присяге на верноподданство государю императору, которым составил список на обороте сего и присяжный лист, по которому приведены члены, за подписью муллы, господина генерал-майора Хату Аизорова, и моей при сем, к Вашему Превосходительству почтительнейше представить честь имею». К присяге были приведены: сын Магомет-Мирзы Анзорова Докшуко и крестьяне Темрюко Мошуков и Гуч Хашетлов. Как видно, Магомет-Мирза Анзоров убит ранее 7 апреля 1856 г., вероятнее всего, в том же году, а один из пяти главных абреков - мулла Березгов - возвратился из Чечни, и власти простили его.
Кабарда, за незначительным исключением, не принимала участия в движении Шамиля. Когда Шамиль, все же надеясь привлечь Кабарду на свою сторону, вошел в ее пределы, кабардинцы в большинстве вместо ожидавшейся ощутимой поддержки оказали ему сопротивление. Кавказская казенная палата 30 апреля 1847 г. извещала начальника Центра Кавказской линии об указаниях наместника на Кавказе графа М. С. Воронцова от 13 ноября 1846 г. Он сообщал, что «государь император в воздаяние отличия, оказанного при вторжении Шамиля в Кабарду в апреле месяце 1846 года, высочайше повелеть соизволил» поощрить отличившихся воинских чинов. Первым среди награжденных значится полковник Мисост Атажукин, который в дополнение к своему жалованию (250 рублей серебром) стал получать еще 10 рублей серебром в год. В числе награжденных упоминаются также: Аслан-Бек Клишбиев, Темрюко Кучмазукин, Хатакшуко Шамурзов, «уруспиевский житель» Шампало Урусбиев, штабс-ротмистр Казильбек Кармов, поручики Ислам Тутуков и Ибрагим Кунашев, подпоручик Мет Куденетов, прапорщик Шужей Жентемиров. Кроме них, награждены денежными пособиями уздени: Тохшина Гетежев, Пшимахо Эльтаров, Хасламат Шайбаров, Ибрагим Майремуков, малокабардинец подпоручик Шопал Бамбатов и «простые,) - Исак Каев, Тау-Султан Джантемиров, Хадхимет Шарбалов и др.
Особо отмечены заслуги узденя Дударуко Тлостанова. Штаб Отдельного Кавказского корпуса 18 сентября 1846 г. сообщил исполняющему должность начальника Центра Кавказской линии: «Господин Главнокомандующий вследствие ходатайства Вашего Высокоблагородия, от 26 августа ... позволил назначить кабардинскому узденю Дударуко Тлостанову в единовременное награждение сто рублей серебром за оказанные им услуги нашему правительству и убытки, понесенные /им при вторжении скопищ Шамиля в Кабарду).
После смерти Хлюпина исполняющим должность начальника Центра Кавказской линии становится князь Эристов. Продолжая политику энергичного своего предшественника, он 18 ноября 1848 г. предписал суду, как выше отмечено, объявить абреками бежавших из Кабарды к «непокорным»: Хажимета Афаунова (аул Абезыванова), Магомет-Мурзу Башигова (аул Женокова) и Джамбота Эркенова (аул Докшукина). Они были объявлены «абреками, лишенными всех прав состояния. а жителей Большой Кабарды предупредили, что, «если кто будет принимать их у себя и скрывать, с того будет взыскано по всей строгости законов» 54. Предписания подобного рода не оставались мертвой буквой.
В пристанодержательстве абреков обвинялись многие.
В 1851 г. абреки Едик Масеев и Kaншao Пшажев в доме Байрам-Али Мальбахова взяли Сары-Мурзу Культиева из аула Бековича-Черкасского. ПО распоряжению генерал-майора Эристова Мальбахов Культиева «из Чечни выкупил». На выяснение всего, что было связано с «кражей» Сары-Мурзы, его брат уздень Татархан Культиев израсходовал 112 рублей серебром, в том числе «заплатил докащику, открывшему виновного, 50 руб. (серебром)». Поэтому Культиев просил Эристова «приказать Мальбахову, как виновному в предержательстве абреков, заплатить означенные деньги». Однако с Мальбахова деньги не стали взыскивать, а Культиеву вернули исковую сумму «из штрафной малокабардинской суммы».
Преемник Эристова генерал-майор Гpамотин в 1852 г. через суд взыскал 87 рублей серебром с жителей аула Клишбиева «за предержательство абреков, взявших в плен поселянок Дудкину, Артемьеву и изрубивших унтер-офицера и рядового Кубанского егерского полка». В том же 1852 г. было заведено дело, в котором фигурировал бывший «в абреках» Вата Коцев (он же и Хахов).
Беслен-уорк из аула Кучука Анзорова Инал Кудабердоков в 1847 г. бежал в Чечню. Прожив там более года, он решил «помириться с русскими и заодно переселить из Чечни в аул Абаева семейство убитого царскими солдатами его родного брата. По пути в Кабарду он, не доезжая до аула, был взят и отдан под суд. Воеиный суд в составе: подполковиика Монаеико (презус), штабс-капитанов Мерис, Чарнецкого, Левисона (асессоры) и других - принял сентенцию «наказать смертью подсудимого Инала Кудабердокова». Приговор суда подлежал конфирмации высшего начальства. В этот момент прапорщик Хажи Атажуко Абаев поручился, что Кудабердоков никогда не сделает преступления. Слово офицера сыграло свою роль, и неженатый 27 -летний Кудабердоков был спасен (вспомним, что выше как связной и пристанодержатель Магомет-Мирзы Анзорова фигурировал Эльмурза Кудабердоков – может, это тот самый убитый родной брат? Хотя среди 13 "главных пособников Шамиля в Кабарде в присланном командующим войсками Кавказской линии генерал-лейтенантом Гурко начальнику Центра линии генералу князю Голицыну списке, 15 июля 1846, указан ещё Бароко Кудабердоков. Фамилия происходит вероятно от К(Х)удойберды - "слуга, раб Божий" с иранского). Эристов, учитывая, что в преступлении Кудабердокова не было .особого ожесточения., ходатайствовал заменить смертную казнь 15-летней ссылкой в отдаленные арестантские роты. В 1849 г. Кудабердоков выслан в арестантские роты «на Аланде». Примеров, подобных приведенным, много.
В 40-х годах Шамиль активизировал свою проповедь шариата среди закубанских адыгов. После проповедников Гаджи-Магомеда (1842-1844) и перешедшего в 1846 г. к русским Салимана Эфенди Шамиль в 1849 г. направляет туда шейха Магомет-Амина. Имам Чечни и Дагестана, возлагая на бывшего .дагестанского пастуха. (Н. Дубровин) большие надежды, объявил его своим наибом. Кабардинцы были втянуты в борьбу наиба Магомет-Амина: одни-его сторонниками, а другие противниками. Об одном из близких к Магомет-Амину кабардинцев вскользь упоминается в переписке 1856 г. Уздень Муса Отпаноков писал генерал-майору Грамотину 6 июня 1856 г.: «Месяца три назад ездил я с вольноотпущенником Магометом Кушевым в Абазехи к князю Асланбеку Аджигирееву в гости по билету Вашего Превосходительства. По прибытии туда Кушев (брат коего находился адъютантом у Магомет-Амина) сказал этому Амину, что будто бы я приехал в Абазехи лазутчиком, почему Амин приказал заарестовать меня, посадил в устроенную там гаубтвахту, где выдержал трое суток, и отобрать у меня все оружие, лошадь с 240 руб. серебром, но Аджигиреев и старики выпросили меня, и я отпущен …»
По воле Грамотина, кабардинского узденя Магомета Кушева (один и тот же человек в документах часто именуется представителем различных сословий). Кабардинский временный суд распорядился объявить абреком, а имущество его - казенным. Но самое главное cocтояло в том, что он был обвинен в нарушении одной из важнейших статей адыгского этикета - навел напраслину на невиновного Отпанокова. Кушев просил как об особой милости у начальства разобраться с Отпаноковым по каким ему угодно законам. Прибегнув к покровительству князей Векмурзы Казиева и Атажуко Атажукина, Кушев сумел снять с себя подозрение в связях с абреками, но большeго добиться ему не удалось. Грамотин дал знать Кушеву, что его следовало подвергнуть наказанию «за долговременную отлучку., но что этого сделано не будет, если он немедленно удовлетворит требования Отпанокова, который добивался возмещения понесенных им убытков, когда оказался якобы по вине Кушева у Магомет-Амина.
Говоря о сторонниках Магомет-Амина в Кабарде, не следует забывать и о его противниках. 15 июня 1851 г. Эристов предложил Кабардинскому временному суду объявить «полную благодарность намеcтника Воронцова поручикам Асламбеку Клешпиеву, Ибрагиму Поунежеву, узденям: Бекмурзе Шерухову, Заурбеку Мудранову, Абдрахману Куныжеву, Исмаилу Алтодукову и Елжеруко Даутокову». Состоя в кабардинской милиции, они проявили усердие и храбрость во время сражения отряда Эристова 14 мая 1851 г. против скопища. Магомет-Амина. После доклада Эристова М. с. Воронцову об успешном исходе столкновения с противником, последний «поручить изволил от имени его сиятельства изъявить полную благодарность упомянутым милиционерам.
В начале 50-х годов последовала новая установка по ужесточению борьбы против абреков. 13 августа 1850 г. генерал-майор Эристов предписал суду: «Вследствие моего распоряжения по всей Кабарде назначены охотники против абреков и злонамеренных людей. Обязанность их будет состоять в преследовании и истреблении всякого злоумышленного человека. Поэтому денно и ночно они обязаны ходить по всем лесам, балкам и скрытным местам по всей Кабарде и открывать места, где могут скрываться абреки! Об этих обстоятельствах поставляя суд, предписываю объявить во всех аулах Кабарды, чтобы на будущее время из числа жителей в ночное время никто не оставался в лесах и скрытных местах для того, чтобы охотники, не зная его лично, кто он такой, - не могли бы принять его за абрека. По сделании распоряжения в самом поспешнейшем времени сим донести». О действии этого распоряжения можно судить по сообщению майора 8анаревского Кабардинскому временному суду от 16 октября 1851 г.: «ныне г. генерал-майор князь Эристов изволил заметить, что распоряжение это не исполняется, ибо 22 числа минувшего сентября кабардинец аула Атласкирова Цук Шебзухов, с заводной лошадью неизвестно куда следуя ночью, наехал на секрет, расположенный на большой дороге против денного пикета в окрестности Нальчика. По оклику секретных он вместо отзыва выстрелил из пистолета и потом сам был убит» По убийству Шебзухова не было возбуждено дело. Эристов лишь «изволил приказать подтвердить распоряжение, чтобы никто из кабардинцев не ездил ночью».
Преемник Эристова генерал-майор. Грамотин разработал особые правила и 15 октября 1852 г предписал суду: «Ежели кто-нибудь из жителей даст приют абреку в своем доме или снабдит его пищею, то владельцы и старшины аульные немедленно должны об этом донести экзекутору или офицеру, занимающемуся письменною у него частию... Если же владельцы и старшины не исполнят этого и впоследствии обнаружится, что виновник скрыт с умыслом, то с них взыскивается штраф по сто рублей серебром в общественную кабардинскую сумму и сверх того старшины выдерживаются один месяц на гауптвахте под строгим apeстом…2) Ежели случится преследование абреков и старшины аулов, соседних с местом происшествия, откажутся от преследования, для чего всегда следует иметь в каждом ауле с пяти дворов по одному конновооруженному всаднику во всей готовности, то штpафуются как владельцы и старшины, так и те, которым должно было преследовать, по пятидесяти рублей серебром с каждого ... 3) Ежели же какой аул вовсе уклонится от преследования партии абреков, то каждый двор аула без различия подвергается штрафованию в 25 рублей серебром, а старшины сверх }ого будут выдержаны на гауптвахте две недели .. 5) Давшии приют или пищу абреку, впоследствии времени' совершившему убийство, к какому бы роду или племени ни принадлежал убитый, тотчас по обнаружении в преступлении Предается суду ПО Уголовным российским законам».
В 1857 г. упраздняется Центр Кавказской линии. Вместо генерал-майора Грамотина, которому подчинялась Кабарда, новым ее начальником становится генерал-майор Орбелиани. Приступив к исполнению своих обязанностей, Орбелиани в предписании суду от 30 ноября 1857 г.. указал: «... Я нахожу за полезнейшее, чтобы Кабардинский суд в действиях своих отнюдь от прокламаций генерала Ермолова не уклонялся ... ». В обращении к кабардинским князьям, тлекотлешам, горским таубиям, бадилятам и кабардинскому народу Орбелиани 30 декабря 1857 г. укажет: «Частое появление хищников ясно говорит, что злодеи эти имеют в народе друзей, дающих им пищу и убежище. Эти-то люди есть первое зло в Кабарде, - они гораздо виновнее самих абреков, потому что сии последние, не находя помощи в Кабарде легко могли бы быть пойманы, и через то появление их значительно бы уменьшилось». Орбелиани угрожающе предостерегал: «Берегитесь быть виновными в укрывательстве абреков! Не имейте никаких сношений с ними! Ибо тот, кто окажется в деле этом виновным, к какому бы классу народа он не принадлежал, подвергнется суждению по полевым военным законам».
… Об одном из них прошение жителя аула Анзорова Али Канлова . «... я приемлю смелость, - сказано в его прошении к Орбелиани от 12 июня 1859 г., - убедительнейше просить ходатайства Вашего Сиятельства о возвращении сына моего Хажибатыра, напрасно сосланного в Кронштадтские арестантские роты, и тем Ваше Сиятельство тогда 102-летнему старику предоставите вечно о благоденствии Вашего приносить Всевышнему теплые мольбы. При этом долгом считаю доложить Вашему Сиятельству, что напредь сего, так и до селе о хорошей жизни моей с детьми могут жители все подтвердить даже из под присяги».
Старик просил освободить своего сына, отбывавшего 20-летний срок по обвинению в абречестве. Между тем Хажибатыр, по словам Али Канлова (Канлоов, Канлоев), не был виноват в предъявленном ему обвинении. Случилось так, что братья Хажибатыр, Гулам и их отец Али в 1857 г. в поисках вольности совершили побег в Чечню от узденя Гупишева. В следующем году Хажибатыру захотелось повидаться с оставшимися в Кабарде членами его семейства, и он вместе с проживавшим: в Чечне другим «беглым», Гуком Танашевым, решил побывать на родине. По пути следования они возле аула Борокова вместе (случайно там оказавшимися абреками были схвачены, и без особого разбирательства их сначала посадили на гаубвахту в г. Моздоке, а оттуда отправили в Кронштадт». Судя по надписи на прошении, начальство намеревалось рассмотреть жалобу престарелого кабардинца, но, по-видимому, она осталась без удовлетворения.
С момента учреждения Кабардинского времен ого суда его председателем неизменно назначался кабардинец. С приходом к власти Орбелиани судебный орган стал называться Кабардинским окружным народным судом, а его председателем: по совместительству стал сам начальник округа. В этой реформе не последнюю роль сыграла неудовлетворенность начальства действиями прежнего суда по борьбе с абречеством в Кабарде.
… В 1884 году старшина с.Жанхотова Али Мизов и его односельчане Аслангирей Бекалдиев, Махмуд Кушхов, Альбахсит и Тембулат Кушханашховы были допрошены по поводу убийства в доме Якуба Тлостанова абрека Кайсына Перхичева. Этот абрек преследовался на основании распоряжения, инструкций начальства и в соответствии с народным приговором Большой и Малой Кабарды и горских обществ «относительно преследования, задержания и выдачи вообще всех абреков».

@темы: абреки, Анзоровы, Шамиль