Отсюда:
gerodot.ru/viewtopic.php?f=1&t=14074&p=155251#p...
как-то я прочитал в сборнике сказок, записанных со слов старого кабардинца в Лескенском районе в 1950-е годы Сказку про Медона. Сюжет там такой сказочно-мифологический.
Имя меня насторожило. Оказывается оно есть в Илиаде:
МЕДОНТ
Meдон (Μέδων
, в греческой мифологии: 1) побочный сын Оилея, командовавший отрядами Филоктета под Троей (пока тот находился на Лемносе) (Нот. II. II 716-728); погиб от руки Энея (XV 333-336); 2) глашатай женихов Пенелопы, раскрывший ей их заговор против Телемаха (Horn. Od. IV 675- 679).
а. Т.-Р.
(Источник: «Мифы народов мира».)
Медонт
(Медон)
1) итакиец, вестник Одиссея, в его отсутствие вынужденный прислуживать женихам, но преданный Телемаху и Пенелопе.
2) сын царя Локриды Оилея, сводный брат Аякса.
3) ликиец, спутник Гектора.
(Источник: «Мифы Древней Греции. Словарь-справочник.» EdwART, 2009.)
dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myph ... 0%9D%D0%A2
Медонт (сын Кодра)
Медонт (сын Кодра). Персонаж древнегреческой мифологии [1]. Сын Кодра. Его называют либо царем, либо архонтом. После смерти Кодра его сыновья Медонт и Нелей подняли распрю из-за власти, так как Медонт был хром на одну ногу. Пифия дала царство Медонту [2]. Первый архонт в Афинах [3].
В его правление афиняне, но в основном ионяне, основали колонии в Ионии [4]. На 13 году архонтства Медонта был основан Милет [5]. Пророчество о хромоте упоминается позднее в связи с Агесилаем.
1. ↑ Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.367
2. ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 2, 1
3. ↑ Веллей Патеркул. Римская история I 2, 2
4. ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 2, 2
5. ↑ Паросская хроника 27
dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/437823
Может быть, какой-нибудь выпускник Нальчикского горского училища просто красивое имя в сказку вставил?
Фтийцам предшествовал Медон и дышащий боем Подаркес
(Медон, сын незаконный владыки мужей Оилея,
www.rvb.ru/homerus/iliada/01text/13.htm#L693
Но Энея оружием Ияс повержен и Медон:
Медон, сын незаконный владыки мужей Оилея,
Был Оилида Аякса младший брат; но в Филаке
335Он обитал, удалясь от отчизны, как мужа убийца,
Мачехи брата убив, Эриопы, жены Оилея;
www.rvb.ru/homerus/iliada/01text/15.htm#L332
"Сейчас мы обратимся к соответствию, которое прямо ведет к проблеме отношений между ранними греками и Троей. Еще Кречмер отмечал, что основа на -и *Ṷil(e)u-, представленная в названии троянской Илейской Долины Ίλήιον < *Ṷileṷio и считавшаяся им более древней по сравнению с тематической основой *Ṷilo- > Ίλος, могла отразиться и в имени Оилея — мифического царя греческого народа локров, которое наряду с обычной формой Όϊλεύς имеет также вариант Ίλεύς.71) Точно так же и патроним сына Оилея — Аякса Оилиада выступает в виде Ίλιαδης, т.е. «Илиад» у Пиндара (Ol. IX. 112), Гесихия и на одной амфоре из Британского музея.72) Этот же вариант передан как Aivos Vilatas по-этрусски в настенной росписи из «гробницы Франсуа» в Вульчи. Еще до Кречмера Э. Бете, сравнив все эти передачи, показал, что имя Оилея должно было иметь ранний дублет *Fίλιος, от которого только и [34] может быть образован патроним Илиад.73) Эта дублетная форма оказывается разительно созвучной троянск. "Ιλιος как названию города, причем звуковая близость распространяется и на вторичные образования от обоих имен. Достаточно сравнить эпитет «Илиад» в смысле «сын Илия» с эпиклезой илионской Афины на монетах этого города в его греческий период «Афина-Илиада» (Άθηνα Ίλιάς или даже самим названием гомеровской «Илиады», т.е. «Илионской поэмы». Подобные повторяющиеся переклички подтолкнули Бете к глубокому историко-мифологическому разысканию, в результате чего он выдвинул гипотезу о первоначальном, забытом греками родстве имени центральногреческого героя Оилея-Илия с названием троянского Илиона.
В центре внимания ученого74) оказался один локрийский обычай, документированный для периода греческой Трои VIII. В это время локры, почитавшие как своих героев Оилея и Аякса Оилиада, регулярно отправляли в Трою двух девушек, обязанных прислуживать в храме Афины-Илиады. Обряд введения локриянок в храм был проникнут намеками на человеческое жертвоприношение. Встречавшие прибывших на берегу жители Илиона осыпали их камнями и, стараясь умертвить, преследовали до самого святилища. Если девушкам удавалось спастись и они оказывались под защитой богини, то должны были, босые и облаченные в один хитон, выполнять в храме грязную работу, не приближаясь к алтарю и выходя в город лишь с наступлением ночи. После смерти тела их сжигали и прах выбрасывали в море, а локры посылали им замену. Мотивировался этот обычай ссылками на эпизод из киклической поэмы Арктина «Разрушение Илиона», где Аякс Оилиад, совершив во время захвата города насилие над Кассандрой у статуи Афины-Илиады, за святотатство приговаривался ахейцами к смерти, но находил себе прибежище у алтаря той же богини (см. Lycophr. Alex. 1146 sq., со схолиями и комментарием Цеца к этому месту). По легенде за этот грех Аякс по пути из Трои домой погиб в море, а его соплеменников терзала эпидемия, пока они, по указанию из Дельф, не начали во искупление отправлять девушек в Илион. В середине IV в. до н.э. Эней Тактик (31.24) пишет об этих посольствах как о живом, современном ему обряде. Они прекратились после Фокейской войны 345 г. до н.э., когда, как считалось, истекло тысячелетие после разрушения Илиона — срок, положенный оракулом на отбывание локрами повинности (Apd. ер. 6.20). Но в середине III в. до н.э. после ряда знамений было объявлено, что срок оказался исчислен неверно и посольства возобновились на более мягких условиях: локрянки должны были пребывать в Илионе в течение года (Ael. de prov., fr. 87). Вероятно, с этим обычаем связана надпись из озольской Локриды, датируемая около 250 г. до н.э. и упоминающая о девушках, которых род Айантиев, «потомков Аякса», предоставлял локрам для отправки в некий храм на смену их предшественницам.75)
Задумавшись над происхождением этих посольств, Бете76) решительно оспорил мнение Виламовица,77) считавшего их полностью инспирированными оракулом, который будто бы опирался на вымысел Арктина. Виламовиц следовал за Деметрием Скепсийским и Страбоном, которые, отвергая местные илионские предания о прибытии первых локриянок вскоре после Троянской войны, считали, будто посольства начались при владычестве персов, т.е. не раньше VI в. до н.э. (Strabo. VIII, 1, 40). Игнорировалось Виламовицем и сообщение Полибия об этом обычае применительно уже к VIII в. до н.э., времени выведения локрийских колоний в Италию (Pol., XII, 5), более раннему, чем начало Трои VIII. Для Виламовица поэма Арктина оказывалась тем пределом, глубже которого искать корни ритуала представлялось бессмысленным. Бете подошел к проблеме гораздо тоньше, указав на парадоксальность, противоречивость самого арктиновского эпизода, когда Аякс, оскорбитель Афины, спасался у ее [35] собственного алтаря. Согласно Бете, данная сцена должна была представлять вторичную этиологию уже непонятного грекам обычая, у истоков которого находилось пребывание племени Аякса Илиада под покровительством Афины Илиады, т.е. Илионянки, и ранние культовые связи этого народа с городом над Геллеспонтом — Аякс Илиад оказывался «илионским» Аяксом. Вопреки ученым, трактующим начальное о- в наиболее распространенном варианте имени Оилея как графическую передачу звука W- (греч. F),78) Бете, вслед за К. Бругманном, принимает праформу *o-wilos, видя здесь тот же префикс, что в словах "ο-πατρος «имеющий того же отца», ο-μορφος «подобный лицом» и т.д., в данном случае будто бы передающий связь локрийского героя с Илионом.79) Эта смелая догадка получила подтверждение после открытия в текстах линейного письма В формы (ΚΝ Dd 1218) o-wi-ro = Owilos,80) где о- не может отражать w-, но явно представляет префикс перед основой *wilo-. В свете своей гипотезы Бете проанализировал фр. 116 Гесиода, в котором поэт, стремясь объяснить имя Ίλεύς по созвучию с ιλεως «приятный, любезный», сообщает, что этого героя зачал Аполлон, сойдясь с «приятной» (ιλέων нимфой в тот день, когда построили Посейдон и Аполлон стену хорошо сооруженного города. Название города опущено, но поскольку речь несомненно идет о совместной службе двух богов Лаомедонту, в основе рассказа обнаруживается несознаваемый или слишком уж глубоко скрытый устремившимся по другому следу Гесиодом миф о зачатии Оилея-Илия в Троаде одновременно со строительством Илиона и о наречении героя в честь сооружаемого богом города.81) Кстати, в «Илиаде» (XI, 95) Оилей упоминается в качестве троянского имени. Это родство имени локрийского царя с троянским топонимом для Бете стало ключевым моментом при реконструкции первоначального смысла посольств от локров в Илион. В том же направлении, но без столь глубокого анализа, шел В. Лиф, видя в этом обычае свидетельство троянско-локрийсхих связей, установившихся после Троянской войны.82)
Однако эта концепция, тонко использовавшая игнорируемые Виламовицем языковые данные, имела одну слабую сторону: разделявшийся ее приверженцами взгляд на Илион как на локрийскую колонию, выведенную в конце II — начале I тыс. до н.э. Тем самым она вступала в противоречие с фактами, говорящими о существовании названия Илиона-Вилусы с первых веков археологической Трои VI. Да и явная вторичность имени Оилея-Илия по отношению к троянскому топониму плохо увязывалась с переносом названия Илиона из Локриды, где оно вовсе не представлено. Правда, последователь Бете В. Олдфатер предполагал, будто все эти имена могли иррадиировать в разные стороны с фессало-македонскои родины локров83) — идея, археологическим аналогом которой была бы концепция Блегена. Тем не менее предполагаемая Бете практика посылки священных посольство из метрополии в колонию, а не наоборот, по его собственному признанию, не имела прецедентов, и М. Нильсон на этом основании отвергал все построения немецкого ученого.84) Думается все же, что игнорировать эвристическую силу этой гипотезы, связавшей вместе факты языка и культуры, было бы по меньшей мере нецелесообразно. Достаточно указать на то, что с [36] точки зрения традиционной идеи об Аяксе Локрийском и Аяксе Саламинском как о двух разошедшихся вариантах одного исходного героического образа, понимание имени Аякса Оилиада как Аякса «Илионского» вполне отвечает преданию, которое саламинскому Аяксу дает в сводные братья постоянного спутника Тевкра, т.е. «Троянца», будто бы рождённого от похищенной Теламоном — отцом Аякса дочери Приама — Гесионы.
Слабости идеи Бете легко устранимы, если попытаться проецировать ее на гораздо большую временную глубину, на уровень не VIII, а XX в. до н.э., отнести предполагаемые ей процессы к преддверию не Трои VIII, а Трои VI, и за исходный регион, откуда распространялись имена данной серии, принять не Локриду, даже не Фессалию, а именно Троаду. Тогда почитание локрами Афины-Илиады легко может быть введено в контекст более общего представления греков об Илионе как о «могучем» и «священном» городе, отложившегося во фразеологии греческого эпоса: самый частый эпитет Илиона у Гомера (свыше 20 раз) это именно «священный» ("Ιλιος ιρή — определение города как полного необычной, сверхъестественной силы. Первопричиной локрийских посольств, как думал и Бете, впрямь следует считать мотив причастности героя Аякса Оилиада или Илиада к илионской святыне, позднее, после Троянской войны, трансформировавшийся в идею особой вины «илейского» народа перед разрушенным Илионом и его богиней.
Мы хотим здесь напомнить один темный пассаж греческих легенд, касающийся троянского этноса тевкров (Τευκροί. Этим именем в мифологической традиции вообще обозначалось: древнейшее население Трои; их эпоним — Тевкр (Τευκρος, сын Скамандра и идейской нимфы (St. В. s.v.), бывший первым царем Трои, в которую в его царствование пришел с Самофракии Дардан (St. В. s.v. Αρίσβη. Согласно тому же Стефану Византийскому, Троя «раньше» называлась Тевкрида (Τευκρίς, -ίδος (St. В. s.v.v. Τευκροί, Τροία, как и один из городов и ландшафтов Дардании (St. В. s.v.). а город 'Αρίσβη был назван по имени дочери Тевкра (Et. M. 143.55), Упомянутый пассаж представлен у Геродота (VII, 20) в словах о неких тевкрах, которые «еще до Троянской войны, переправившись в Европу через Боспор, покорили всех фракийцев и дошли до Ионийского моря, а на юге достигли реки Пенея», разделявшей северную и южную Фессалию. То же предание всплывает и в «Александре» Ликофрона (стх. 1341 сл.), когда Кассандра вдруг вспоминает о каком-то своем предке, который, «опустошив долины Фракии, и землю эордов, и долину галадреев (племена на границе Македонии и Иллирии, ср. у Геродота «дошли до Ионийского моря»), вбил рубежи у вод Пенея». Данный мотив мог бы показаться просто поэтическим переложением Геродота, если бы не толкование схолиастов, которые под предком Кассандры, соединившим в одно царство Троаду и север Греции, без колебания понимают Ила. Геродот и Ликофрон явно воспользовались одной легендой о какой-то мощной волне завоевателей-мигрантов, протянувшейся в эпоху, предшествующую строительству Лаомедонтовой Трои (она же Троя VI) от Пропонтиды, через Эгейскую Фракию и Македонию до Ионийского моря. Эта мифическая миграция должна была включать те области, из которых в конце III — начале II тыс. до н.э. началось движение греческих племен на юг, заселение ими Греции (см. выше). Данная традиция в какой-то мере могла подкрепляться наличием на севере Греции городов, омонимичных троянскому Илиону. Трудно не видеть, насколько она близка подлинной этнокультурной картине конца Ранней бронзы, когда, по выводам Хаммонда, прагреки со стороны Фракии, пройдя Македонию, вступают на территорию современной Албании и, наконец, выходят к Ионийскому морю. При этом в легенде данное племенное передвижение изображается не как греческое, а как «тевкрийское» и отправным его пунктом считается Троя, откуда «тевкров» ведет Ил. Допустимо предположить, что образ «священного Илиона» возник у греков еще до того, как они стали собственно греками, на прагреческой стадии, предшествующей македоно-фессалийской фазе их предыстории.
В литературе высказывалось мнение, что название Илиона может быть даже чисто [37] греческим,85) но с такой мыслью мы не можем безоговорочно солидаризироваться. Конечно, представленная в этом топониме индоевропейская основа *ṷil- «извилистый», о чем говорилось, может быть выявлена и в греческом корнеслове, а череда родственных форм в топонимике Греции и в греческих личных именах (включая имя Оилея, прямо указывающее на связь с Илионом) как бы наводит на «греческий след», тянущийся со стороны Троады. Однако фракийское соответствие в области астов севернее Боспора и близкие образования в хетто-лувийской и этрусской ономастике, к тому же обнаруживающие глубокие структурные сходства с троянскими и греческими именами (см. выше), заставляют осмысливать распространение этих форм скорее в ареальном, чем в генетическом ключе. Не так важен язык, в котором они зародились, как район, откуда они распространяются. А район этот нужно искать там, где «илейская» тема гуще, плотнее всего представлена в местных названиях, имеющих более прямое отношение к этногенетическим и миграционным процессам, чем легко передающиеся от народа к народу личные имена. Такой «очаг» «илейских» образований для Эгеиды установить легко: это малоазийский северо-запад от Пропонтиды до верховьев Меандра. Отсюда, по легенде, на Грецию пошли «тевкры», которые, начиная с Македонии, для нас оборачиваются прагреками или их частью. По-видимому, прав был Меллаарт, утверждавший в знаменитой и многократно упоминаемой выше статье 1958 г., что в Троаде и близлежащих территориях в последней четверти III тыс. до н.э. были греки, пришедшие сюда по Юго-Восточным Балканам и далее через Геллеспонт непосредственно перед своим переселением в северную часть мест исторического обитания (юг Балканского полуострова). Разумеется, речь не может идти о всем этническом конгломерате (пра)греков, как предполагает Меллаарт, а о какой-то его части.86) Однако, почему тогда в мифоисторической традиции данный анклав в этническом ландшафте Троады маркируется в качестве тевкров? На этот далеко не риторический вопрос мы предполагаем попытаться ответить в следующей статье «Троя и "Пра-Аххиява"».
annals.xlegio.ru/mal_az/troy/pragreki.htm
Фтия
(Φθία - город в Фессалии, на реке Сперхее, родина Ахилла и местопребывание его мирмидонян. У Гомера Ф. помещается рядом с Пелазгическим Аргосом, Трехином и Элладой; мирмидоняне, ее населявшие, упоминаются вместе с ахейцами и эллинами (в узком смысле слова). В историческое время имя мирмидонян не встречается, а в ахейцах некоторые новейшие ученые видят эолийское племя, жившее в Фессалии и, между прочим, во Ф., которая таким образом является древнейшим центром эолической ветви греков. С другой стороны, ввиду того, что в историческое время ахейцы Фтиотиды говорили не на эолийском, а на северо-западном диалекте, на котором говорили, между прочим, дорийцы, этолийцы, локры, фокейцы, а между тем Фтиотида, которая не была занята фессалийцами, но только находилась от них в зависимости, по-видимому, должна была бы сохранить свой диалект, если он был эолийский, - вопрос об историческом определении Гомеровской Ф. относится пока к числу не решенных наукой (см. Троянская война). В историческое время Гомеровская Ф. была известна под именем Фтиотиды (Φθιώτις. Последняя входила в состав Фессалийской области и граничила на севере с Фессалиотидой, на западе с Долопией, на юге с Малийским и на востоке с Пагазейским заливом. В составе пилейской амфиктионии Фтиотида упоминается как самостоятельная политическая единица, несмотря на то, что фессалийцы были, по-видимому, господствующим племенем. Позднее фтиотийские ахейцы пришли в политическую зависимость от фессалийцев, причем они были на положении не пенестов (крепостных), а периойков, обязанных нести военную службу в рядах фессалийцев и платить им дань. Алевас Рыжий (жил до времени персидских войн) разделил Фессалию на 4 части или тетрады, из которых одна называлась Фтиотидой. В 352 г. Фтиотида вместе с остальными областями Фессалии принуждена была подчиниться Филиппу Македонскому, в 197 г., после битвы при Киноскефалах вошла в Фессалийский союз, в 146 г. вместе с остальной Фессалией отошла к Македонии, которая была обращена в римскую провинцию.
www.wikiznanie.ru/ru-wz/index.php/%D0%A4%D1%82%...
Филак - древний фессалийский город ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%B0%...
Сказка называется "Медон и Нэт1асэ" ("милая глазу"? "посаженная на лоб"? суженая? - это о его возлюбленной).
Жили были муж-жена с одним сыном и тремя-четырьмя дочерьми.
Сына звали Медон. Очень был красив. Подходящую пару ему не могли подобрать. Тогда отец сел на коня, весь круглый мир объехал, но невесты подходящей не нашел и вернулся. Послал самого Медона, оконь, дал год сроку, "не найдешь - на первой встречной женю".
7 дней-7 ночей дорога, выезжает МЕдон на берег реки, у которой другого берега не видно. Три дня и ночи через неё на коне переплывает, потом столько же спит, когда собирается перекусить, появляется старичок, он его кормит, тот спрашивает "какие цели преследуешь?", Медон рассказывает, старичок отправляет его вверх по течению 7 дней-ночей ехать, там у полхолма старшего брата его МЕдон мол встретит.Там история повторяется, только холм уже круглый у следующего брата. (Еда после испарения старичков оказывалась нетронутой).
Третьего старичка он встречает там где совпадают два рукава реки. Тот его отправляет на самый её верх, где она едва видна, там он входит в круглый лес (3 дня и ночи добиравшись) , истоком реки оказывается маленькое озерко, на заре с востока прилетаеют три голубя, оборачиваются красными девицами, лезут купаться, он у самой красивой оперение крадет пока плескаются, старшие сестры напускают на него одна ураган, другая молнии, не выходит, улетают, Нэт1асэ сообщает что знала что он ищет её, но не думала что сюда доберется, облачается в сшитую Медона матерью женскую одежду, везет домой, женится, а когда однажды уснул, ей его родственники, чтоб еще красивее станцевала, дают её оперение. Она и улетает, Медону если нужна, пусть найдет меня со словами. Медон пускается в путь, встречает того же старичка, тот отправляет его к своей сестре, на запад, 7 дней-ночей, на берег реки в два раза больше этой, там Медон переправляется, идет вверх до поворота течения, там в шалаше куропаса встречает бабушку-людоедку с глазами смотрящими в разные стороны. Та его отправляет к старшей сестре, опять где два рукава реки совпадают, только шалаш уткопаса. Медон выскакивает из-за холмика, целует запрокинутые за спину груди красноглазой старухи, и та его поэтому не может съесть, о чем сокрушается, но потом радуется, когда он ей привет передает от родственников. Та сообщает Медону, что Нэт1асэ - младшая дочь, кажется, богини. И отправляет его к крутому Волосатому Холму в ...урочище сына Бога? Не понимаю.
Дорога туда сто лет. Старуха вызывает свистом птиц, из которых парня донести может только Анакъ - огромный орел (в связи такая вот ссылка books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr ... 1.htm?3/21, redikor.ru/molodoj-ostrov-anakom/).
На прощание орел оставил ему перо, чтоб опалив в огне, его вызвал.
Медон пошел, устал, три дня-ночи проспал, когда проснулся, рядом лежала разодетая красотка, предложившая ему себя в супруги. Он назвал её "беспутницей" и отправился прочь. Потом встретил трехглавое чудовище, которое убил, семиголового великана, которого вбил в землю по горло, потом достиг этого Холма, заросшего колючками. находит семейство, знакомится с мамой и дочками, гостит, принятый как зять, потом вся компания, включая супругу его, отправляется "по своему обычаю" в трехмесячный "поход", оставив его развлекаться и заповедав входить в высохшую балку.Ну он все же вошел - там семиголовый великан, прикованный цепями к скале. Напоил того водой, тот сказал, что сватался к одной из дочерей, но те его приковали. Медон стал его подкрамливать, но тот в итоге разорвал цепи и умчался, схватив Нэт1асэ. Те сообщили что это был самый злой их враг, ну он за ним и отправился.
Тот тоже жил в каком-то урочище (?) куда надо было оконь ехать тысячу лет, так что МЕдон вызвал Анакъа (тот вообще-то летел так, что земли видно не было). Чтобы пересечь по дороге "поле Гъурдэ", безжизненную пустыню, они захватили с собой семь убитых быков, из чьих шкур сделали семь бочек с водой. Летели год.
Уводит он у дрыхнущего великана Нэт1асэ, сев на коня, а по ходу будит великана его собственный конь - говорящий, гнедой и трехногий.
Трижды великан догонял беглецов, Медона не убивал за три оленьих бедра которыми тот его кормил, в четвертый раз убил.
А на том Поле Гъурдэ весной появлялся ковер зеленой травы, в которой птицы выводили птенцов, а великаны их всех жгли. На двадцатый год на черепе Медона голубь высидела яйца. Чтобы спастись от поджога, она отправляет их за урочище великана, чере 3 дня-ночи там есть лес, в нем бук, из него течет родник, который охраняют сто мужей. Один голубок их отвлекает, два набирают в клювы воды. Оживляют Медона. Тот застает жену в отсутствие ушедшего в поход Великана (у него она рабыней-служанкой), живет с ней месяц. Она его прячет, а вернувшегося Великана разводит на рассказ о том, где живет баба-яга у которой можно разжиться таким же трехногим чудо-скакуном. Медон скакуна добывает через услужение, с помощью орла, чьих детенышей спас от змеи, увозит суженую, гонящегося за ними великана его собственный избиваемый им скакун по совету братца, который под Медоном, сбрасывает на половине моря, которое они вплавь переплывали. Всё вкратце.
thd-shrks.narod.ru/taurughisha.htm
gerodot.ru/viewtopic.php?f=1&t=14074&p=155251#p...
как-то я прочитал в сборнике сказок, записанных со слов старого кабардинца в Лескенском районе в 1950-е годы Сказку про Медона. Сюжет там такой сказочно-мифологический.
Имя меня насторожило. Оказывается оно есть в Илиаде:
МЕДОНТ
Meдон (Μέδων
, в греческой мифологии: 1) побочный сын Оилея, командовавший отрядами Филоктета под Троей (пока тот находился на Лемносе) (Нот. II. II 716-728); погиб от руки Энея (XV 333-336); 2) глашатай женихов Пенелопы, раскрывший ей их заговор против Телемаха (Horn. Od. IV 675- 679).а. Т.-Р.
(Источник: «Мифы народов мира».)
Медонт
(Медон)
1) итакиец, вестник Одиссея, в его отсутствие вынужденный прислуживать женихам, но преданный Телемаху и Пенелопе.
2) сын царя Локриды Оилея, сводный брат Аякса.
3) ликиец, спутник Гектора.
(Источник: «Мифы Древней Греции. Словарь-справочник.» EdwART, 2009.)
dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myph ... 0%9D%D0%A2
Медонт (сын Кодра)
Медонт (сын Кодра). Персонаж древнегреческой мифологии [1]. Сын Кодра. Его называют либо царем, либо архонтом. После смерти Кодра его сыновья Медонт и Нелей подняли распрю из-за власти, так как Медонт был хром на одну ногу. Пифия дала царство Медонту [2]. Первый архонт в Афинах [3].
В его правление афиняне, но в основном ионяне, основали колонии в Ионии [4]. На 13 году архонтства Медонта был основан Милет [5]. Пророчество о хромоте упоминается позднее в связи с Агесилаем.
1. ↑ Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.367
2. ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 2, 1
3. ↑ Веллей Патеркул. Римская история I 2, 2
4. ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 2, 2
5. ↑ Паросская хроника 27
dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/437823
Может быть, какой-нибудь выпускник Нальчикского горского училища просто красивое имя в сказку вставил?
Фтийцам предшествовал Медон и дышащий боем Подаркес
(Медон, сын незаконный владыки мужей Оилея,
www.rvb.ru/homerus/iliada/01text/13.htm#L693
Но Энея оружием Ияс повержен и Медон:
Медон, сын незаконный владыки мужей Оилея,
Был Оилида Аякса младший брат; но в Филаке
335Он обитал, удалясь от отчизны, как мужа убийца,
Мачехи брата убив, Эриопы, жены Оилея;
www.rvb.ru/homerus/iliada/01text/15.htm#L332
"Сейчас мы обратимся к соответствию, которое прямо ведет к проблеме отношений между ранними греками и Троей. Еще Кречмер отмечал, что основа на -и *Ṷil(e)u-, представленная в названии троянской Илейской Долины Ίλήιον < *Ṷileṷio и считавшаяся им более древней по сравнению с тематической основой *Ṷilo- > Ίλος, могла отразиться и в имени Оилея — мифического царя греческого народа локров, которое наряду с обычной формой Όϊλεύς имеет также вариант Ίλεύς.71) Точно так же и патроним сына Оилея — Аякса Оилиада выступает в виде Ίλιαδης, т.е. «Илиад» у Пиндара (Ol. IX. 112), Гесихия и на одной амфоре из Британского музея.72) Этот же вариант передан как Aivos Vilatas по-этрусски в настенной росписи из «гробницы Франсуа» в Вульчи. Еще до Кречмера Э. Бете, сравнив все эти передачи, показал, что имя Оилея должно было иметь ранний дублет *Fίλιος, от которого только и [34] может быть образован патроним Илиад.73) Эта дублетная форма оказывается разительно созвучной троянск. "Ιλιος как названию города, причем звуковая близость распространяется и на вторичные образования от обоих имен. Достаточно сравнить эпитет «Илиад» в смысле «сын Илия» с эпиклезой илионской Афины на монетах этого города в его греческий период «Афина-Илиада» (Άθηνα Ίλιάς
или даже самим названием гомеровской «Илиады», т.е. «Илионской поэмы». Подобные повторяющиеся переклички подтолкнули Бете к глубокому историко-мифологическому разысканию, в результате чего он выдвинул гипотезу о первоначальном, забытом греками родстве имени центральногреческого героя Оилея-Илия с названием троянского Илиона.В центре внимания ученого74) оказался один локрийский обычай, документированный для периода греческой Трои VIII. В это время локры, почитавшие как своих героев Оилея и Аякса Оилиада, регулярно отправляли в Трою двух девушек, обязанных прислуживать в храме Афины-Илиады. Обряд введения локриянок в храм был проникнут намеками на человеческое жертвоприношение. Встречавшие прибывших на берегу жители Илиона осыпали их камнями и, стараясь умертвить, преследовали до самого святилища. Если девушкам удавалось спастись и они оказывались под защитой богини, то должны были, босые и облаченные в один хитон, выполнять в храме грязную работу, не приближаясь к алтарю и выходя в город лишь с наступлением ночи. После смерти тела их сжигали и прах выбрасывали в море, а локры посылали им замену. Мотивировался этот обычай ссылками на эпизод из киклической поэмы Арктина «Разрушение Илиона», где Аякс Оилиад, совершив во время захвата города насилие над Кассандрой у статуи Афины-Илиады, за святотатство приговаривался ахейцами к смерти, но находил себе прибежище у алтаря той же богини (см. Lycophr. Alex. 1146 sq., со схолиями и комментарием Цеца к этому месту). По легенде за этот грех Аякс по пути из Трои домой погиб в море, а его соплеменников терзала эпидемия, пока они, по указанию из Дельф, не начали во искупление отправлять девушек в Илион. В середине IV в. до н.э. Эней Тактик (31.24) пишет об этих посольствах как о живом, современном ему обряде. Они прекратились после Фокейской войны 345 г. до н.э., когда, как считалось, истекло тысячелетие после разрушения Илиона — срок, положенный оракулом на отбывание локрами повинности (Apd. ер. 6.20). Но в середине III в. до н.э. после ряда знамений было объявлено, что срок оказался исчислен неверно и посольства возобновились на более мягких условиях: локрянки должны были пребывать в Илионе в течение года (Ael. de prov., fr. 87). Вероятно, с этим обычаем связана надпись из озольской Локриды, датируемая около 250 г. до н.э. и упоминающая о девушках, которых род Айантиев, «потомков Аякса», предоставлял локрам для отправки в некий храм на смену их предшественницам.75)
Задумавшись над происхождением этих посольств, Бете76) решительно оспорил мнение Виламовица,77) считавшего их полностью инспирированными оракулом, который будто бы опирался на вымысел Арктина. Виламовиц следовал за Деметрием Скепсийским и Страбоном, которые, отвергая местные илионские предания о прибытии первых локриянок вскоре после Троянской войны, считали, будто посольства начались при владычестве персов, т.е. не раньше VI в. до н.э. (Strabo. VIII, 1, 40). Игнорировалось Виламовицем и сообщение Полибия об этом обычае применительно уже к VIII в. до н.э., времени выведения локрийских колоний в Италию (Pol., XII, 5), более раннему, чем начало Трои VIII. Для Виламовица поэма Арктина оказывалась тем пределом, глубже которого искать корни ритуала представлялось бессмысленным. Бете подошел к проблеме гораздо тоньше, указав на парадоксальность, противоречивость самого арктиновского эпизода, когда Аякс, оскорбитель Афины, спасался у ее [35] собственного алтаря. Согласно Бете, данная сцена должна была представлять вторичную этиологию уже непонятного грекам обычая, у истоков которого находилось пребывание племени Аякса Илиада под покровительством Афины Илиады, т.е. Илионянки, и ранние культовые связи этого народа с городом над Геллеспонтом — Аякс Илиад оказывался «илионским» Аяксом. Вопреки ученым, трактующим начальное о- в наиболее распространенном варианте имени Оилея как графическую передачу звука W- (греч. F),78) Бете, вслед за К. Бругманном, принимает праформу *o-wilos, видя здесь тот же префикс, что в словах "ο-πατρος «имеющий того же отца», ο-μορφος «подобный лицом» и т.д., в данном случае будто бы передающий связь локрийского героя с Илионом.79) Эта смелая догадка получила подтверждение после открытия в текстах линейного письма В формы (ΚΝ Dd 1218) o-wi-ro = Owilos,80) где о- не может отражать w-, но явно представляет префикс перед основой *wilo-. В свете своей гипотезы Бете проанализировал фр. 116 Гесиода, в котором поэт, стремясь объяснить имя Ίλεύς по созвучию с ιλεως «приятный, любезный», сообщает, что этого героя зачал Аполлон, сойдясь с «приятной» (ιλέων
нимфой в тот день, когда построили Посейдон и Аполлон стену хорошо сооруженного города. Название города опущено, но поскольку речь несомненно идет о совместной службе двух богов Лаомедонту, в основе рассказа обнаруживается несознаваемый или слишком уж глубоко скрытый устремившимся по другому следу Гесиодом миф о зачатии Оилея-Илия в Троаде одновременно со строительством Илиона и о наречении героя в честь сооружаемого богом города.81) Кстати, в «Илиаде» (XI, 95) Оилей упоминается в качестве троянского имени. Это родство имени локрийского царя с троянским топонимом для Бете стало ключевым моментом при реконструкции первоначального смысла посольств от локров в Илион. В том же направлении, но без столь глубокого анализа, шел В. Лиф, видя в этом обычае свидетельство троянско-локрийсхих связей, установившихся после Троянской войны.82)Однако эта концепция, тонко использовавшая игнорируемые Виламовицем языковые данные, имела одну слабую сторону: разделявшийся ее приверженцами взгляд на Илион как на локрийскую колонию, выведенную в конце II — начале I тыс. до н.э. Тем самым она вступала в противоречие с фактами, говорящими о существовании названия Илиона-Вилусы с первых веков археологической Трои VI. Да и явная вторичность имени Оилея-Илия по отношению к троянскому топониму плохо увязывалась с переносом названия Илиона из Локриды, где оно вовсе не представлено. Правда, последователь Бете В. Олдфатер предполагал, будто все эти имена могли иррадиировать в разные стороны с фессало-македонскои родины локров83) — идея, археологическим аналогом которой была бы концепция Блегена. Тем не менее предполагаемая Бете практика посылки священных посольство из метрополии в колонию, а не наоборот, по его собственному признанию, не имела прецедентов, и М. Нильсон на этом основании отвергал все построения немецкого ученого.84) Думается все же, что игнорировать эвристическую силу этой гипотезы, связавшей вместе факты языка и культуры, было бы по меньшей мере нецелесообразно. Достаточно указать на то, что с [36] точки зрения традиционной идеи об Аяксе Локрийском и Аяксе Саламинском как о двух разошедшихся вариантах одного исходного героического образа, понимание имени Аякса Оилиада как Аякса «Илионского» вполне отвечает преданию, которое саламинскому Аяксу дает в сводные братья постоянного спутника Тевкра, т.е. «Троянца», будто бы рождённого от похищенной Теламоном — отцом Аякса дочери Приама — Гесионы.
Слабости идеи Бете легко устранимы, если попытаться проецировать ее на гораздо большую временную глубину, на уровень не VIII, а XX в. до н.э., отнести предполагаемые ей процессы к преддверию не Трои VIII, а Трои VI, и за исходный регион, откуда распространялись имена данной серии, принять не Локриду, даже не Фессалию, а именно Троаду. Тогда почитание локрами Афины-Илиады легко может быть введено в контекст более общего представления греков об Илионе как о «могучем» и «священном» городе, отложившегося во фразеологии греческого эпоса: самый частый эпитет Илиона у Гомера (свыше 20 раз) это именно «священный» ("Ιλιος ιρή
— определение города как полного необычной, сверхъестественной силы. Первопричиной локрийских посольств, как думал и Бете, впрямь следует считать мотив причастности героя Аякса Оилиада или Илиада к илионской святыне, позднее, после Троянской войны, трансформировавшийся в идею особой вины «илейского» народа перед разрушенным Илионом и его богиней.Мы хотим здесь напомнить один темный пассаж греческих легенд, касающийся троянского этноса тевкров (Τευκροί
. Этим именем в мифологической традиции вообще обозначалось: древнейшее население Трои; их эпоним — Тевкр (Τευκρος, сын Скамандра и идейской нимфы (St. В. s.v.), бывший первым царем Трои, в которую в его царствование пришел с Самофракии Дардан (St. В. s.v. Αρίσβη. Согласно тому же Стефану Византийскому, Троя «раньше» называлась Тевкрида (Τευκρίς, -ίδος (St. В. s.v.v. Τευκροί, Τροία, как и один из городов и ландшафтов Дардании (St. В. s.v.). а город 'Αρίσβη был назван по имени дочери Тевкра (Et. M. 143.55), Упомянутый пассаж представлен у Геродота (VII, 20) в словах о неких тевкрах, которые «еще до Троянской войны, переправившись в Европу через Боспор, покорили всех фракийцев и дошли до Ионийского моря, а на юге достигли реки Пенея», разделявшей северную и южную Фессалию. То же предание всплывает и в «Александре» Ликофрона (стх. 1341 сл.), когда Кассандра вдруг вспоминает о каком-то своем предке, который, «опустошив долины Фракии, и землю эордов, и долину галадреев (племена на границе Македонии и Иллирии, ср. у Геродота «дошли до Ионийского моря»), вбил рубежи у вод Пенея». Данный мотив мог бы показаться просто поэтическим переложением Геродота, если бы не толкование схолиастов, которые под предком Кассандры, соединившим в одно царство Троаду и север Греции, без колебания понимают Ила. Геродот и Ликофрон явно воспользовались одной легендой о какой-то мощной волне завоевателей-мигрантов, протянувшейся в эпоху, предшествующую строительству Лаомедонтовой Трои (она же Троя VI) от Пропонтиды, через Эгейскую Фракию и Македонию до Ионийского моря. Эта мифическая миграция должна была включать те области, из которых в конце III — начале II тыс. до н.э. началось движение греческих племен на юг, заселение ими Греции (см. выше). Данная традиция в какой-то мере могла подкрепляться наличием на севере Греции городов, омонимичных троянскому Илиону. Трудно не видеть, насколько она близка подлинной этнокультурной картине конца Ранней бронзы, когда, по выводам Хаммонда, прагреки со стороны Фракии, пройдя Македонию, вступают на территорию современной Албании и, наконец, выходят к Ионийскому морю. При этом в легенде данное племенное передвижение изображается не как греческое, а как «тевкрийское» и отправным его пунктом считается Троя, откуда «тевкров» ведет Ил. Допустимо предположить, что образ «священного Илиона» возник у греков еще до того, как они стали собственно греками, на прагреческой стадии, предшествующей македоно-фессалийской фазе их предыстории.В литературе высказывалось мнение, что название Илиона может быть даже чисто [37] греческим,85) но с такой мыслью мы не можем безоговорочно солидаризироваться. Конечно, представленная в этом топониме индоевропейская основа *ṷil- «извилистый», о чем говорилось, может быть выявлена и в греческом корнеслове, а череда родственных форм в топонимике Греции и в греческих личных именах (включая имя Оилея, прямо указывающее на связь с Илионом) как бы наводит на «греческий след», тянущийся со стороны Троады. Однако фракийское соответствие в области астов севернее Боспора и близкие образования в хетто-лувийской и этрусской ономастике, к тому же обнаруживающие глубокие структурные сходства с троянскими и греческими именами (см. выше), заставляют осмысливать распространение этих форм скорее в ареальном, чем в генетическом ключе. Не так важен язык, в котором они зародились, как район, откуда они распространяются. А район этот нужно искать там, где «илейская» тема гуще, плотнее всего представлена в местных названиях, имеющих более прямое отношение к этногенетическим и миграционным процессам, чем легко передающиеся от народа к народу личные имена. Такой «очаг» «илейских» образований для Эгеиды установить легко: это малоазийский северо-запад от Пропонтиды до верховьев Меандра. Отсюда, по легенде, на Грецию пошли «тевкры», которые, начиная с Македонии, для нас оборачиваются прагреками или их частью. По-видимому, прав был Меллаарт, утверждавший в знаменитой и многократно упоминаемой выше статье 1958 г., что в Троаде и близлежащих территориях в последней четверти III тыс. до н.э. были греки, пришедшие сюда по Юго-Восточным Балканам и далее через Геллеспонт непосредственно перед своим переселением в северную часть мест исторического обитания (юг Балканского полуострова). Разумеется, речь не может идти о всем этническом конгломерате (пра)греков, как предполагает Меллаарт, а о какой-то его части.86) Однако, почему тогда в мифоисторической традиции данный анклав в этническом ландшафте Троады маркируется в качестве тевкров? На этот далеко не риторический вопрос мы предполагаем попытаться ответить в следующей статье «Троя и "Пра-Аххиява"».
annals.xlegio.ru/mal_az/troy/pragreki.htm
Фтия
(Φθία
- город в Фессалии, на реке Сперхее, родина Ахилла и местопребывание его мирмидонян. У Гомера Ф. помещается рядом с Пелазгическим Аргосом, Трехином и Элладой; мирмидоняне, ее населявшие, упоминаются вместе с ахейцами и эллинами (в узком смысле слова). В историческое время имя мирмидонян не встречается, а в ахейцах некоторые новейшие ученые видят эолийское племя, жившее в Фессалии и, между прочим, во Ф., которая таким образом является древнейшим центром эолической ветви греков. С другой стороны, ввиду того, что в историческое время ахейцы Фтиотиды говорили не на эолийском, а на северо-западном диалекте, на котором говорили, между прочим, дорийцы, этолийцы, локры, фокейцы, а между тем Фтиотида, которая не была занята фессалийцами, но только находилась от них в зависимости, по-видимому, должна была бы сохранить свой диалект, если он был эолийский, - вопрос об историческом определении Гомеровской Ф. относится пока к числу не решенных наукой (см. Троянская война). В историческое время Гомеровская Ф. была известна под именем Фтиотиды (Φθιώτις. Последняя входила в состав Фессалийской области и граничила на севере с Фессалиотидой, на западе с Долопией, на юге с Малийским и на востоке с Пагазейским заливом. В составе пилейской амфиктионии Фтиотида упоминается как самостоятельная политическая единица, несмотря на то, что фессалийцы были, по-видимому, господствующим племенем. Позднее фтиотийские ахейцы пришли в политическую зависимость от фессалийцев, причем они были на положении не пенестов (крепостных), а периойков, обязанных нести военную службу в рядах фессалийцев и платить им дань. Алевас Рыжий (жил до времени персидских войн) разделил Фессалию на 4 части или тетрады, из которых одна называлась Фтиотидой. В 352 г. Фтиотида вместе с остальными областями Фессалии принуждена была подчиниться Филиппу Македонскому, в 197 г., после битвы при Киноскефалах вошла в Фессалийский союз, в 146 г. вместе с остальной Фессалией отошла к Македонии, которая была обращена в римскую провинцию. www.wikiznanie.ru/ru-wz/index.php/%D0%A4%D1%82%...
Филак - древний фессалийский город ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%B0%...
Сказка называется "Медон и Нэт1асэ" ("милая глазу"? "посаженная на лоб"? суженая? - это о его возлюбленной).
Жили были муж-жена с одним сыном и тремя-четырьмя дочерьми.
Сына звали Медон. Очень был красив. Подходящую пару ему не могли подобрать. Тогда отец сел на коня, весь круглый мир объехал, но невесты подходящей не нашел и вернулся. Послал самого Медона, оконь, дал год сроку, "не найдешь - на первой встречной женю".
7 дней-7 ночей дорога, выезжает МЕдон на берег реки, у которой другого берега не видно. Три дня и ночи через неё на коне переплывает, потом столько же спит, когда собирается перекусить, появляется старичок, он его кормит, тот спрашивает "какие цели преследуешь?", Медон рассказывает, старичок отправляет его вверх по течению 7 дней-ночей ехать, там у полхолма старшего брата его МЕдон мол встретит.Там история повторяется, только холм уже круглый у следующего брата. (Еда после испарения старичков оказывалась нетронутой).
Третьего старичка он встречает там где совпадают два рукава реки. Тот его отправляет на самый её верх, где она едва видна, там он входит в круглый лес (3 дня и ночи добиравшись) , истоком реки оказывается маленькое озерко, на заре с востока прилетаеют три голубя, оборачиваются красными девицами, лезут купаться, он у самой красивой оперение крадет пока плескаются, старшие сестры напускают на него одна ураган, другая молнии, не выходит, улетают, Нэт1асэ сообщает что знала что он ищет её, но не думала что сюда доберется, облачается в сшитую Медона матерью женскую одежду, везет домой, женится, а когда однажды уснул, ей его родственники, чтоб еще красивее станцевала, дают её оперение. Она и улетает, Медону если нужна, пусть найдет меня со словами. Медон пускается в путь, встречает того же старичка, тот отправляет его к своей сестре, на запад, 7 дней-ночей, на берег реки в два раза больше этой, там Медон переправляется, идет вверх до поворота течения, там в шалаше куропаса встречает бабушку-людоедку с глазами смотрящими в разные стороны. Та его отправляет к старшей сестре, опять где два рукава реки совпадают, только шалаш уткопаса. Медон выскакивает из-за холмика, целует запрокинутые за спину груди красноглазой старухи, и та его поэтому не может съесть, о чем сокрушается, но потом радуется, когда он ей привет передает от родственников. Та сообщает Медону, что Нэт1асэ - младшая дочь, кажется, богини. И отправляет его к крутому Волосатому Холму в ...урочище сына Бога? Не понимаю.
Дорога туда сто лет. Старуха вызывает свистом птиц, из которых парня донести может только Анакъ - огромный орел (в связи такая вот ссылка books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr ... 1.htm?3/21, redikor.ru/molodoj-ostrov-anakom/).
На прощание орел оставил ему перо, чтоб опалив в огне, его вызвал.
Медон пошел, устал, три дня-ночи проспал, когда проснулся, рядом лежала разодетая красотка, предложившая ему себя в супруги. Он назвал её "беспутницей" и отправился прочь. Потом встретил трехглавое чудовище, которое убил, семиголового великана, которого вбил в землю по горло, потом достиг этого Холма, заросшего колючками. находит семейство, знакомится с мамой и дочками, гостит, принятый как зять, потом вся компания, включая супругу его, отправляется "по своему обычаю" в трехмесячный "поход", оставив его развлекаться и заповедав входить в высохшую балку.Ну он все же вошел - там семиголовый великан, прикованный цепями к скале. Напоил того водой, тот сказал, что сватался к одной из дочерей, но те его приковали. Медон стал его подкрамливать, но тот в итоге разорвал цепи и умчался, схватив Нэт1асэ. Те сообщили что это был самый злой их враг, ну он за ним и отправился.
Тот тоже жил в каком-то урочище (?) куда надо было оконь ехать тысячу лет, так что МЕдон вызвал Анакъа (тот вообще-то летел так, что земли видно не было). Чтобы пересечь по дороге "поле Гъурдэ", безжизненную пустыню, они захватили с собой семь убитых быков, из чьих шкур сделали семь бочек с водой. Летели год.
Уводит он у дрыхнущего великана Нэт1асэ, сев на коня, а по ходу будит великана его собственный конь - говорящий, гнедой и трехногий.
Трижды великан догонял беглецов, Медона не убивал за три оленьих бедра которыми тот его кормил, в четвертый раз убил.
А на том Поле Гъурдэ весной появлялся ковер зеленой травы, в которой птицы выводили птенцов, а великаны их всех жгли. На двадцатый год на черепе Медона голубь высидела яйца. Чтобы спастись от поджога, она отправляет их за урочище великана, чере 3 дня-ночи там есть лес, в нем бук, из него течет родник, который охраняют сто мужей. Один голубок их отвлекает, два набирают в клювы воды. Оживляют Медона. Тот застает жену в отсутствие ушедшего в поход Великана (у него она рабыней-служанкой), живет с ней месяц. Она его прячет, а вернувшегося Великана разводит на рассказ о том, где живет баба-яга у которой можно разжиться таким же трехногим чудо-скакуном. Медон скакуна добывает через услужение, с помощью орла, чьих детенышей спас от змеи, увозит суженую, гонящегося за ними великана его собственный избиваемый им скакун по совету братца, который под Медоном, сбрасывает на половине моря, которое они вплавь переплывали. Всё вкратце.
thd-shrks.narod.ru/taurughisha.htm