"АТАЖУКИН КАЗИ МУСАБИЕВИЧ (1841, сел. Атажукино III, ныне сел. Куба Баксанского р-на КБР - 1899, там же) - кабардинский публицист, педагог, автор первых книг на кабардинском языке, переводчик, фольклорист.
А. принадлежал к известному в Кабарде княжескому роду, но в отличие от богатых сородичей не был владетельным князем. Потеряв в детстве мать, а затем отца, переселившегося в Турцию, он остался на попечении родственников. С 1850-го по 1858 г. обучался в Ставропольской гимназии. Годы учебы совпали с наивысшим подъемом этой гимназии, когда она под руководством Я. М. Неверова превратилась в одно из лучших учебных заведений России. Разносторонние и глубокие знания, полученные здесь, позволили А. успешно заняться просветительской деятельностью. Не имея средств для продолжения образования в университете, А. в 1859 г. поступил на военную службу в седьмой лилейный батальон Кавказской армии. Однако он меньше всего помышляет о военной карьере: под влиянием демократического движения в России приходит к пониманию важности просвещения для народа и решает посвятить себя педагогической работе. В 1862 г. принимает предложение кавказоведа-лингвиста П. К. Услара, возглавлявшего при главном штабе Кавказской армии (Тифлис) комиссию по составлению алфавитов для бесписьменных народов региона. В 1864 г. А. представляет в комиссию кабардинский алфавит и проект «Мнение о введении письменности в Кабарде». Для введения письменности родного языка А. при отсутствии светских общеобразовательных школ считал возможным использование примечетских школ, действовавших в каждом селе и имевших достаточное число учителей-мулл и их учеников.
Опасаясь противодействий мулл, насаждавших арабскую грамоту, он предлагал этот вариант лишь на первых порах, пока образование не будет поставлено на государственную основу, когда властями будут открыты светские школы и подготовлены светские учителя. Эти обширные планы были изложены в составленных им «Проекте о развитии школьного дела в Кабарде» и «Записке об учреждении школ в Кабарде», представленных в 1865 г. в главный штаб Кавказской армии. В 1866 г. А. открыл в Нальчике школу для подготовки учителей кабардинской грамоте. Но она просуществовала всего один год, поскольку окружное управление не оказало никакой помощи ни школе, ни выпускникам. А. вынужден был перейти на другую работу: в конце 1867 г. он исполнял должность председателя мирового посреднического суда в кабардинском округе, одновременно с середины 1868 г. - помощника председателя комиссии по освобождению зависимых сословий.
В 1869 г. А. переводят на службу во Владикавказ, административный центр Терской области. Здесь он служил в канцелярии начальника области. Во Владикавказе А. сближается с редактором «Терских ведомостей» А.Г. Кешевым, соучеником по Ставропольской гимназии, и становится активным корреспондентом издаваемой им газеты.
До последних дней нахождения на гражданской службе А. не покидала надежда на возобновление педагогической деятельности и, только убедившись в ее тщетности, в 1873 г. он вернулся в свой батальон, где прослужил до 1886 г. Как грамотный и опытный канцелярист, А. исполнял должность делопроизводителя полкового суда батальона. Часто отвлекаясь от службы по делам просвещения народа, он достиг лишь чина капитана, соответственно и пенсионное содержание было незначительным, что сказалось на его материальном положении. А. был удивительно скромным, начисто лишенным какой-либо меркантильности человеком; в его многочисленных ходатайствах по вопросам образования народа не было ни одной личной просьбы или жалобы, ни единого намека на какие-либо своекорыстные цели.
В 1864-1865 гг. А. издал в Военно-походной типографии главного штаба Кавказской армии «Къэбэрдей алыфбей» (Кабардинская азбука) и книги для чтения: «Саади и Гюлистаным щыщу таурыхъ зыбжанэ» (Несколько рассказов из «Полистана» Саади) и «Сосрыкъуэ и пшыналъэм и къедзыгъуит1рэ таурыхъит1рэ» (Два отрывка из поэмы о Сосруко и два рассказа). Это были первые печатные книги на кабардинском языке. В эти издания были включены и собственные произведения А., характеризующие его как зачинателя художественной словесности на родном языке.
Вошедшие в «Кабардинскую азбуку» 12 рассказов, сочиненные А., - первые образцы письменной прозы на кабардинском языке. Среди них - обработки национальных, русских и зарубежных сказок, басен, различные шуточные и анекдотические случаи, притчи.
В рассказах проявляется мастерство А., умеющего предельно сжато обрисовать ситуацию, метко и зримо очертить характер, четко выразить заложенную в основе рассказа идею. Язык повествовательной прозы А. отмечен отточенностью, афористичностью, образностью и выразительностью. А. умеет выразить в малом значительное, говорить о возвышенном или, напротив, низменном, просто, без излишней патетики и витиеватости. Этими же чертами отмечен и очерк «Происхождение мира» из той же «Кабардинской азбуки», в котором пересказывается религиозная легенда о сотворении мира. А. включает этот текст в учебное пособие, чтобы приблизить его к массам, находившимся под влиянием мулл и мусульманской веры. Он не отказывается от научно-атеистического толкования мира и позже (1868) обращается к переводу двух статей - «Воздух» и «Вода» из «Детского мира» К. Д. Ушинского. В них он ознакомил учащихся с материалистическими взглядами на явления мира и природы (?).
Из других художественных произведений А. следует отметить рассказ «Харзына» - остроумную сатиру на мусульманское духовенство (в кн. «Два отрывка из поэмы о Сосруко и два рассказа»). В нем мулла превращается в мишень для насмешек и, что наиболее унизительно по понятиям того времени - со стороны женщины, да еще служанки. В рассказе подчеркивается мысль, что хотя муллы проповедуют «высшую» мудрость и считают себя мудрее всех простых смертных, на самом деле они невежественны, плохо знают священное писание и далеко не всегда следуют в быту проповедуемым «законам» Корана. Рассказ написан в форме диалога - спора между муллой и женщиной по имени Харзына. В ходе их словесного поединка излагается содержание легенды о борьбе между враждебными течениями внутри мусульманства - шиизмом и суннизмом. Но она воспроизводится как авантюрная история, в которой побеждают ловкие и сильные. Сама героиня ведет спор с муллой не потому, что хочет доказать преимущество шиитов перед суннитами. Ее насмешливое отношение к причинам разногласий между ними проскальзывает в вопросах, которые она задает мулле Ибрагим-Низаму. Эта смелая женщина добивается лишь одного - разоблачить муллу, доказать его псевдоученость, ограниченность и тем самым подорвать его авторитет. И она блестяще достигает своей цели. Как переводчик А. обращается не только к учебным материалам, но и к произведениям классиков мировой литературы, в частности, Саади и М. Ю. Лермонтова. Книга «Несколько рассказов из «Полистана» состоит из переводов известного в странах Востока и Средней Азии поэта XIII в. Саади Ширазского. Однако заголовок книги в сравнении с количеством составивших ее переводов довольно скромный: в ней не несколько, а добрых 53 рассказа, а также раздел, целиком состоящий из афоризмов. Обращение А. к произведению Саади весьма показательно для оценки мировоззрения просветителя. Сделав перевод «Гюлистана», он объективно становится сторонником идей, проповедуемых его автором. «Гюлистан» привлек внимание А. своим социальным содержанием, заключенными в нем советами и наставлениями нравственного или сугубо практического характера, морализациями общечеловеческой значимости. Он как нельзя лучше отвечал целям просветителя, ратовавшего не только за всеобщую грамотность, но и за воспитание прогрессивного миропонимания.
А. обратился к переводу К. Ламборса (вообще-то, он Ламброс), разбившего текст Саади на 8 глав: «О правах царей», «О качествах дервишей», «О превосходстве умеренности», «О пользе молчания», «О любви и юности», «О старости и слабости», «О действии воспитания» и «Правила житейские». А. выбирает рассказы из различных глав; из них преимущество отдано первым трем главам, но целиком опускает главу «О любви и юности». Такой целенаправленный отбор свидетельствует о том, что переводчик сосредоточил внимание в основном на текстах социального содержания. Они позволили ему опосредованно показать истинное лицо местной феодальной верхушки и мусульманского духовенства, бедственное положение трудового народа. В переводах Атажукина рассказы, в которых разоблачается деспотизм правителей, тщеславие и корыстолюбие вельмож, осуждается угнетение трудовых масс, утверждается мысль, что простые труженики создают все блага жизни и именно они составляют основу общества. Рассказы из второй главы удачно используются для разоблачения духовенства. Для этого переводятся те из них, в которых высмеиваются различные пороки служителей ислама, не вяжущиеся с их проповедью истинного благочестия и аскетизма, а также всевозможные плутовские ухищрения, которыми они ловко пользуются для обмана народа. Внимание переводчика привлекают и рассказы, утверждающие идею о ценности человека не знатностью и богатством, а собственными качествами и деяниями; превозносящие достоинство бедного человека, не желающего унизиться перед богатым; подчеркивающие преимущество учености перед властью. Из 8-й главы, состоящей из афоризмов, отобраны те, в которых звучит призыв к милосердию и помощи близким, непримиримому отношению к зловредным людям, уважению прав человека независимо от его социального положения, и на второй план отодвигаются афоризмы, содержащие обычные житейские советы.
Второй перевод - сказка «Ашик-Кериб» в литературной обработке М. Ю. Лермонтова, этой восточной легенды о любви (в кн. «Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа»). Она привлекла внимание А. простотой и образностью изложения, увлекательностью сюжета, наличием бытовых элементов, в какой-то степени напоминающих жизненный уклад самих адыгов. Все это делало текст выгодным как для чтения, так и для размышлений читателя над общественным бытом своего народа, над несообразностью некоторых национальных обычаев, традиций. Кроме того, сама идея сказки имела воспитательное значение. Противопоставление искреннего чувства материальному расчету и сословным предрассудкам могло бы способствовать ломке старых обычаев и воспитанию новых отношений в адыгской семье.
В переводческой практике А. придерживался принципа адекватности: тексты переводились без сокращений, изменений содержания и смысла, допускались лишь некоторые отступления (например, вместо отшельника назывался мулла, опускались имена правителей, названия городов и т. д.), чтобы сделать их более близкими своему читателю.
А. один из видных адыгских фольклористов. Им были опубликованы два сказания о Сосруко - одном из главных героев нартского эпоса (в кн. «Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа»). В последующие годы А. опубликовал в ССКГ пшинатли и о других, так называемых младших богатырях нартского эпоса -Пшибадыноко и Ашамезе, а также песни и сказания о популярных героях Андемиркане и Сосруко, несколько прозаических хыбаров и сказок. Это были первые публикации наиглавнейших сказаний из нартского эпоса и различных популярных прозаических жанров. Публикации А. являются ценным источником для изучения нартских сказаний и фольклора в целом. В своей научно-собирательской работе А. исходил из принципов выявления максимального количества вариантов одного и того же сюжета, сличения их для установления первоосновы текста, его научного комментирования. Публикациями и исследованиями А. закладывались основы адыгской научной фольклористики.
А. вместе с А.Г. Кешевым стоял у истоков адыгской публицистики. В 1870 г. на страницах «Терских ведомостей» он опубликовал статьи: «Попытки введения письменности в Кабарде», а затем в результате вынужденной полемики с русификатором Т. Макаровым еще три статьи - «Ответ г. Макарову», «Еще ответ г. Макарову» и «Последнее слово г. Макарову». В том же году в этой же газете была опубликована и статья «Заметки на статью г. Краббе» по проблемам реформирования существовавшей у адыгов системы судопроизводства. В статьях о введении письменности родного языка и школьном образовании отражены педагогические взгляды просветителя, сложившиеся под влиянием, с одной стороны, конкретной исторической обстановки в Кабарде того времени, с другой, - передовой русской педагогической мысли. Вслед за К. Д. Ушинским и П. К. Усларом А. также считал, что образование должно носить всеобщий характер, а обучение - вестись на родном языке, в котором «одухотворен весь народ и вся его родина» (К. Д. Ушинский). Одновременно он приходит к мысли, что письменность родного языка должна служить не только целям образования, но и должна иметь практическое применение «к обыденным нуждам народа», т. е. стать языком официальной переписки хотя бы в аульных управлениях. А. был истинным патриотом своего народа, беззаветно служил делу его просвещения и прогресса. Его разносторонняя просветительская деятельность оставила глубокий след в истории национальной культуры. Подхваченная и продолженная его достойными преемниками - Паго Тамбиевым, Талибом Кашежевым, Сафарби Сиюховым и др., она сыграла значительную роль в пробуждении национального самосознания адыгов, в их самоутверждении. Сочинения А. представляют огромный интерес как ценнейшие источники по истории общественно-политической и духовной жизни адыгов, как первые ростки национальной художественной литературы на родном языке.

• Соч.: Мнение о введении письменности в Кабарде. 1864 (рукопись); Саади и «Гюлистаным» щыщу таурыхъ зыбжанэ (Не сколько рассказов из «Полистана» Саади). Тифлис, 1864; Сосрыкъуэ и пшыналъэм и къедзыгъуит1рэ таурыхъит1рэ (Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа). Тифлис, 1865; Къэбэрдей алыфбей (Кабардинская азбука). Тифлис, 1865; Кабардинская старина. ССКГ. Тифлис, 1872. Вып. 6. С.1-128; Попытки введения кабардинской письменности // ТВ. Владикавказ, 1870. 5 и 12 марта; Ответ г. Макарову//ТВ. 1870. ЗО апр.; Еще ответ г. Макарову // ТВ. 1870. 25 июня; Последнее слово г. Макарову//ТВ. 1870. 13 авг; Заметка на статью г. Краббе. ТВ. 1870. 4 июня; Из кабардинских сказаний о нартах //ССКГ. Тифлис, 1871. Вып. 5. С. 47-71; Сосруко, Пшибадыноко, Ашамаз. СМОМПК// Тифлис, 1891. Вып.12; Переизд.: Кази Атажукин. Избранное. Вступительная статья и подготовка текстов к изданию Р. Хашхожевой. Нальчик, 1971; второе, дополненное изд. Нальчик, 1991.
• Лит.: Кумыков Т. X. Кази Атажукин. Нальчик, 1969; Хашхожева Р. Кази Атажукин. Жизнь и деятельность // Кази Атажукин. Избранное. Вступ. статья и подг. текстов к изд. Р. Хашхожевой. Нальчик, 1971; С. 3-39; Второе, дополненное изд. Нальчик, 1991. С. 3-32; Хашхожева Р. Адыгские просветители второй половины XIX - начала XX в. Нальчик, 1983. Гл. «Кази Атажукин». С. 115-159; Она же. Адыгские просветители XIX - начала XX в. Нальчик, 1993. Гл. «Кази Атажукин». С. 70-86; Она же. Поиски и находки (Избранные статьи). Нальчик, 2000. Ст. «Кази Атажукин». С. 5-47.
Источник: Институт Гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Нальчик. Издательский центр "Эльфа". 2003 г.
kabbalk.ru/info/culture/atazhukin/
Во-первых, кто интересно этот текст составил, во-вторых, хорошо бы проверить изложенную в нем позицию в отношении Кази Атажукина на объективность, в-третьих, а не сказались ли переводы Кази (и деятельность других) на содержании тех сказок, которые рассказывали в ХХ веке кабардинские старики этнографам? С помощью тех же примечетских школ.
***
Об Атажукине, Ушинском и Берсее см здесь: alimsherkes.diary.ru/?tag=2159273.

***
Из книги С.Бейтуганова "Кабарда в фамилиях", Нальчик, "Эльбрус", 1998, с.474: "Кази Атажукин, верувшийся из Ставропольской губернской гимназии "по нежеланию своему оставаться более в гимназии, уволенный в отпуск в Большую Кабарду в декабре 1857 г. и окончательно не оставивший военную службу, к этому времени ещё не успел заметно развернуть свою педагогическую деятельность... Нелишне здесь отметить следующее: Отдельные авторы без ссылки на конкретный источник утверждают, что "Ставропольскую гимназию Атажукин окончил в 1858 г." (это он про Р.Хашхожеву). Начальник штаба Левого крыла Кавказской линии сообщал начальнику Большой Кабарды 5 декабря 1857 г.: "...прошу Казы Атажукина считать из вышеозначенного пансиона (Ставропольской губернской гимназии. - С.Б.) исключенным". Атажукин (тогда ему было 17 или 19 лет)сам просил "исключить" его из учебного заведения - "не чувствуя в себе более расположения продолжать курс гимназический и желая поступать в Собственный Его Императорского Величества конвой" (может, под давлением родственников?). Начальство, удовлетворив его просьбу в одном, отказало в другом - "за неимением мест в конвое".
Вызывает возражение и принятая дата рождения Кази Атажукина, которую один документ ставит под серьезное сомнение. Кабардинский временный суд в феврале 1850 г. докладывал начальнику Центра Кавказской линии полковнику Эристову, что поручик князь Хасанбий Атажукин "изъявил желание отдать [на учебу] племянника своего князя Кази Атажукина и 1-й степени уздень поручик Асламбек Тыжев сына своего Али Тыжева, имеющие первый 11, а последний 12 лет возраст". ..следует, что Кази родился в 1839 году.
***
"Популярность Саади сделала его одним из первых авторов Ирана, с к-рыми познакомился зап.-европейский читатель. Первый французский перевод «Гулистана» Дюрие (Du Ryer) вышел уже в 1634, в 1651 он был переведен в Амстердаме Гентиусом на латинский язык, а известным путешественником Олеарием , к-рый и привез в Германию рукопись, послужившую основой для Гентиуса, — на немецкий [1654]".
feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/lea/lea-4791.htm
скан материала о алфавите, составленном Кази Атажукиным, из книги Урыс Хь.Щ. "Адыгэбзэм и тхыдэ", Налшык, "Эльбрус", 2000, с.с.220-232, "П.К.Услар, Хьэт1охъущокъуэ Къазий сымэ я алфавитыр")
adygareview.livejournal.com/6452.html
***
Из книги Т.Х.Кумыкова "Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX - начале ХХ века", Нальчик, "Эльбрус", 1996, 328 с., с.с.92-114 ("К.Атажукин - поборник просвещения"):
""В дореволюционной литературе нет специальных работ о Кази Атажукине. В произведениях П.Услара и в работах самого Атажукина имеются некоторые сведения о его деятельности по созданию письменности родного языка. В 1929 году в Ростове-на-Дону была опубликована статья В.Чамазокова "История кабардинской письменности", где наряду с Ногмовым упоминается и К.Атажукин (("Записки Северо-Кавказского краевого горского научно-исследовательского института", 1929, т.2)"... "Г.Ф.Турчанинов написал о К.Атажукине две статьи: "Продолжатели идей и дела ученого и поборника просвещения" и "Кази Атажукин" (1944, 1947, Нальчик). В этих статьях даётся высокая оценка его деятельности, в них Атажукин показывается как продолжатель идей и дела Ногмова. Но Турчанинов допускает ошибку, утверждая, что Атажукин в юности был знаком с Ногмовым...Ногмов умер в 1844 г." "В 1969 году нами впервые была издана книга о Кази Атажукине. В её приложении даны статья К.Атажукина и новые материалы. Спустя два года вышли "Избранные труды К.Атажукина", подготовленные Р.Х.Хашхожевой. Сюда вошли переводы некоторых работ Лермонтова, Ушинского и Саади, осуществленные Атажукиным с помощью составленной П.Усларом, но переработанной им "Азбуки". Тексты транскрибированы на современный кабардинский алфавит Р.Х.Хашхожевой. Жизни и деятельности К.Атажукина касались также А.Х.Хакуашев, Х.Ш.Урусов, И.П.Копачев, Ю.С.Кимов, А.Х.Касумов, Х.Х.Кауфов, А.И.Алиева, А.М.Гадагатль, И.Х.Калмыков, А.О.Хоретлов, М.А.Кошев и др".
"Он родился в 1841 году (Бейтуганов доказывает выше, что в 1839) в сел.Атажукино (ныне Куба, враг Атажукиных и первый руководитель советской Кабардино-Балкарии Бетал Калмыков тоже оттуда), умер 23 октября 1899 года в Пятигорске. Прах Атажукина перевезли в родное селение и похоорнили на родовом кладбище, где и поныне стоит надгробный памятник, на котором высечены даты его рождения, смерти и небольшой текст из молитвенника. К.Атажукину ещё не было пяти лет, когда он лишился матери (?), а его отец Мусаби, придерживавшийся антирусской ориентации, бежал в горы, а затем переселился в Турцию в 1859 году (Кази как раз удовлетворили об исключении из гимназии и отказали в поступлении в конвой... отметим, что в наследство он ничего не получил. Лишь в 1869 г., при проведении земельной реформы Кази и его брат Кургоко (?) были занесены в списки для получения земельного надела в количестве 800 десятин. Но фактически указанной землёй главным образом пользовался его брат Кургоко".
Ниже Кумыков пишет со ссылкой на архив, что Мусаби Атажукин ушел в Турцию в 1860 году. Лишённый за уход в 1840-е в горы к "непокорным" Мусаби в соответствии с прокламациями Ермолова был лишен наследственных прав на землю и крепостных крестьян. Непонятно, был ли он вообще хоть как-то амнистирован и откуда "ушел в Турцию". В ноябре 1862 г. Кази обратился к начальнику Кабардинского округа генерал-майору Орбелиани с разъяснением, что вернувшиеся от Мусаби "из гор" со своими семействами крепостные Гучина Кунахов и Хазеша Вороков принадлежали не его отцу, а матери, умершей ещё до побега Мусаби. Они после возвращения были объявлены свободными и "причислены к казачьему сословию". Кази их не вернули. Кумыков указывает, что Кази сам не последовал предложению отца отправиться в Османскую империю, но и его не смог уговорить остаться.
"В 1850 г. Кази вместе с Бекмурзой Ахловым, Хакяшей Блаевым, Мурзабеком Куденетовым был отвезен в Ставрополь для поступления в гимназию (в 1884-1900 гг. в ней обучалось 38 адыгов, в том числе 14 - из Терской области, а в 1902 - 52 горца. См. Кошев М.А. "Ставропольская гимназия и просвещение горцев (70-90-е годы XIX века//"Культура и быт адыгов. Майкоп, 1989, с.187-189). Он был зачислен в 1-й класс Ставропольской мужской гимназии, где функционировало специальное отделение для горцев". В том же году для учебы туда прибыл Адиль-Гирей Кешев...
"Как видно из ведомости об успеваемости за 3-й класс (1854) К.Атажукин имел следующие переводные оценки: закон Божий - 5 (имеется в виду мусульманский), русская словесность - 5, математика - 5, история - 5, география - 5, латинский язык - 5, французский - 5, татарский - 5, рисование - 2...". Далее Кумыков указывает, что Кази, недоучившись, поступает в военную службу и уезжает в Тбилиси (Тифлис, центр Кавказского наместничества).
23 июля 1864 г. Атажукину присвоено первое офицерское звание - прапорщика, в 1868 - подпоручик...Ещё холост...В дополнение к изложенному выше указывается, что во Владикавказе (с 1869) Атажукин общался ещё и с Д.С.Кодзоковым и с "другими просветителями".
Далее Кумыков пишет о конфликте Кази с частью мусульманского духовенства Кабарды по поводу его усилий по внедрению преподавания на кабардинском тогда масса населения другого языка не знала.
Ещё в 1864, в сентябре, Атажукин писал (?): «Каждый аульный мулла устраивает при своей мечети медресе (школу) и обучает в ней детей грамоте. Религия предписывает родителям строго обучать детей своих настолько, чтобы они могли по крайней мере прочесть Коран, и каждый кабардинец поставляет в обязанность себе отдать сына своего в медресе на учение, почему аульный мулла никогда не имеет недостатка в учениках». Видимо, это написано в статье "Мнение о введении письменности в Кабарде", где Кази также говорит: "...Но редкий из учеников выучивается читать, хотя на это они убивают года три-четыре самого прилежного труда. Обыкновенно по истечении этого времени они бросают учение, узнав только очертание букв"..."К.Атажукин не отвергал арабский язык, но писал, что арабский язык преподается по самой старинной и неудобной методе. Поэтому основательного знания арабского языка достигали только немногие из мулл. Атажукин указывал, что муллы часто превратно толковали тексты из Корана. Подвергая критике систему обучения в мусульманских школах, он однако же возлагал на мулл надежды в деле введения родной письменности: "Если муллы примут на себя введение письменности, то без всякой натяжки, скоро и одновременно она распространится по всей Кабарде. Привязать мулл к этому делу не так трудно, как кажется с первого взгляда". Отмечая, что многие муллы "не слишком хладнокровны к мирским искушениям", он рекомендует администрации привлекать их к пропаганде письменности на кабардинском, вознаграждая знаками отличия, подарками и т.д.
Муллы "на деле не питают особого пренебрежения к гяурам, не осуждают служащих и сами они не отказались бы служить правительству, принимать от него подарки, деньги и носить его знаки отличия". "Я знаю нескольких мулл, которые носили медали, пожалованные им за усердие, с особенным тщеславием и при всяком удобном случае выставляли их напоказ", - пишет Атажукин.
"Атажукин предложил в школах-медресе начать обучение детей с изучения кабардинской азбуки, затем постепенно перейти к изучению арабского языка. Он писал: "Если мулла, найдя полезным, начнет учение с кабардинской азбуки, то мудрено, чтобы кто-нибудь отказался от этого, хотя побудительная причина учения есть набожность, то тут должны взять перевес: удовольствие читать и писать на родном языке и возможность этим самым легко изучить арабскую грамоту". Как видно, Атажукин не собирался исключать арабский язык из программы школы-медресе, доказывая, что знание кабардинского языка облегчит учащимся усвоение арабского языка. Поэтому он и рекомендовал начать обучение в сельских школах с изучения кабардинского языка.
Вместе с тем К.Атажукин придавал большое значение изучению русского языка. Его азбука составлена на русской графической основе (возможно, конфликт у него мог быть ещё и из-за отказа от арабской графической основы. И как тогда он конкретно проводил путь от азбуки кабардинской к грамоте арабской?). "Алфавит из русских букв облегчит народу изучение русской грамоты и этим ускорит сближение кабардинцев с русскими и их просвещением", - писал Атажукин...Он поставил также вопрос о переводе делопроизводства на кабардинский язык -введение официальной переписки в сельских управлениях на кабардинском языке.
Кумыков упоминает ещё статью Кази "Попытки введения кабардинской письменности", на которую среагировал, в частности Тимофей Макаров ("долгое время служил на Кавказе в качестве переводчика, был учителем С.-Петербургского батальона военных кантонистов. При учреждении в Новочеркасской гимназии отделения восточных языков Макаров был назначен преподавателем татарского языка". Между прочим, вот материал о Макарове и составленной им грамматике кумыкского языка kumukia.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&p...).
В газете "Терские ведомости" в 1870 в №25 он писал:
"Я остаюсь при том убеждении, что вводить кабардинскую письменность - то же самое, что воскресить египетских жрецов с их особой азбукой, которая была неизвестна большинству, или вводить шифрованную азбуку, пожалуй, даже стенографию, что кому-нибудь, может быть, будет выгодно, но большинству будет положительно вредно".
Атажукин писал ответы Макарову в той же газете в №18, так что это была дискуссия видимо.
В №26 он укорял Макарова в отсутствии "ясных доказательств" и присутствии "ни на чем не основанных предположений" о вредности и выгодности.
"...Макаров связывал вопрос о введении кабардинской письменности с каким-то попятным движением в Кабарде. Даже редакция газеты "Терские ведомости" вынуждена была сделать примечание к статье Макарова...: "Мы не понимаем, о каком именно движении назад говорит автор как в настоящей, так и в предыдущей своей заметке..." (учитывая, что главным редактором "Терских ведомостей" тогда был Адиль-Гирей Кешев...).
"В своем "Последнем слове господину Макарову" Атажукин писал: "Потребность же в знании русского языка не может исчезнуть в Кабарде; её положение и отношение к русским таковы, что ей обходиться без русского языка невозможно. Это сознают и будут сознавать сами кабардинцы. Поэтому кабардинская письменность, распространяя грамотность скорее и давая кабардинцам большую возможность к изучению русского языка, не повредит, а, напротив, будет способствовать распространению русского языка. Таким образом, для пользы же русского языка нужно пренебречь советам г.Макарова".
В связи с тем, что Макаров был разработчиком грамматики кумыкского языка вот на что обратил внимание:
"Тот же Филипсон, обучавшийся в Военной академии, признается: «О Кавказе и Кавказской войне я имел смутное понятие, хотя профессор Языков на лекциях по военной географии проповедовал нам о том и другом; но по его словам выходило как-то, что самое храброе и враждебное нам племя были кумыки. Зато оказывались на Кавказе стратегические линии и пути»".
Кумыки были на самом деле вполне замиренным народом, жившим под управлением русской администрации..."
Это из книги Якова Гордина "Кавказ: земля и кровь". budetinteresno.narod.ru/kraeved/kavkaz_gordin_5...
Его комментарий верен, м.б., для 1836 г., но вот прошлые столетия отношений России с шамхалами Тарковскими Языкова, возможно, подтверждают.
Что касается полемики с Тимофеем Макаровым, то Р.Хашхожева указывает на с.11 "Адыгской публицистики конца XIX - начала ХХ века" (Нальчик, 2005), что Макарову Атажукин адресовал три статьи "Ответ г-ну Макарову" (1870, 30 апр.), "Ещё ответ г-ну Макарову" (25 июня), "Последнее слово г-ну Макарову" (13 авг.).
В марте 1866 г. в Нальчике открылись краткосрочные (2-3 месяца) педагогические курсы для подготовки "сельских учителей кабардинской грамоты и письма" (к этому времени при содействии Услара Атажукин, по крайней мере, издал в Тифлисе в военно-походной типографии 600 экз. "Кабардинской азбуки"(1865), кроме того, были уже изданы его переводы на кабардинский Саади ("Несколько рассказов из Гулистана") и "Два отрывка из народной поэмы о Сосруко и два рассказа" (оба - 1864). Идею курсов Кази предлагал, как я понял, ещё в 1864 в статье "Мнение о введении письменности в Кабарде", сам он "пробовал давать уроки кабардинского" ещё в 1863. На курсах в течение трех месяцев ученики должны были научиться "правильно и отчетливо читать по-кабардински и писать на этом языке, с соблюдением главных правил правописания". После окончания обучения слушатели получали звание сельского учителя кабардинского языка и арифметики. Руководство в учебном отношении сельскими школами было возложено на Атажукина, как учителя педкурсов и главного зачинателя (а кто ещё?) дела введения родной письменности. Приказ начальника Терской области Лорис-МЕликова за №101 от 30 июня 1866 г. об открытии педкурсов был переведен Атажукиным на кабардинский и отпечатан типографским способом в количестве 200 экз. С первого набора из 13 чел. 6 слушателей успешно сдали экзамены (значит, они уже были грамотные по-русски? за три месяца раз осваивали кабардинскую грамоту Атажукина? из кого их набирали? педагогике не учили? и получили звание учителя. Второй поток начал занятия 20 ноября 1866 г. и закончил 1 июня 1867 курсы же были трехмесячные?. К концу года в списке слушателей значилось всего 7 чел. Кумыков отмечает отсутствие "материальной и моральной поддержки" начинаю Кази Атажукина.
"Начальник Кабардинского округа Нурид в своем рапорте на имя начальника Терской области обосновал своё решение о закрытии школы с 1 июня 1867 г....: "кабардинцы, обучавшиеся в школе, открытой в укреплении Нальчик для приготовления сельских учителей кабардинской грамоты, отказались продолжать учение, и желающих вновь поступить в эту школу не оказалось, я сделал распоряжение закрыть школу с 1 числа сего месяца". В его донесении начальнику Терской области от 3 октября 1868 г.: "Кабардинцы по свойственной им лени и совершенному равнодушию к образованию не выразили ни малейшего желания к изучению и распространению народной своей грамотности". Атажукин же в "Попытках введения кабардинской письменности" отметил, что учительские курсы и сельские учителя "при тех условиях, которыми они были обставлены, не могли выполнить предназначенной им цели" (?).
Вообще, эту историю с кабардинской письменностью следует рассматривать не как частный случай, а в контексте российской истории, ситуации и политики того периода, с их флуктуациями. К этому надо вернуться
"Сельские учителя, окончившие курсы в первом потоке, в течение года не приступали к выполнению своих обязанностей, т.е. к обучению детей (?) где именно? в каких школах?. Под влиянием духовенства слушатели в процессе обучения бросали учебу и уезжали из Нальчика в родные села. Возникли большие трудности при наборе учеников. Часть духовенства организовала откурытую борьбу против Атажукина и его школы". Про учебники Атажукина говорили..."делэ тхылъ".
"Мы прежде всего должны отметить, - писал Атажукин, - что выбор учеников в школу 1-го курса был произведен неудачно, потому что ученики эти, впоследствии получившие звание сельских учителей, большей частью были воспитанниками русских учебных заведений, т.е. лица высшего сословия, причислявшие обучение детей к другим черным работам, которыми они считали для себя предосудительным заниматься".
"Поэтому ввиду громадной пользы распространения письменности или грамотности в Кабарде, что одно и то же, - писал он в статье "Попытки введения кабардинской письменности", - так как лишь посредством родного языка возможно достигнуть быстрейшего распространения грамотности, должно желать, чтобы администрация не остановилась на первом пробном шаге, а решилась на другие попытки, которым можно будет предсказать лучший исход, если будут устранены неудобства, мешавшие первому опыту".
"По настоянию Атажукина год спустя после закрытия учительских курсов, в 1868 г., вторично был поднят вопрос о возобновлении деятельности курсов. Начальник Кабардинского округа полковник Нурид вынужден был войти к начальнику области с предложением о возобновлении указанных курсов на тех же основаниях, на которых существовали эти курсы в 1866 и 1867 гг. Но он тут же высказал свое сомнение в успехе этого дела. В высказываниях Нурида о нежелании кабардинцев иметь подобную школу в Нальчие содержалась и доля истины. Он исходил из господствующей точки зрения, выразителем которой была реакционная верхушка, объединявшапя в своих рядах наиболее консервативную часть князей, дворян и дукховенства. Прогрессивное направление в общественной жизни Кабарды охватило неольшое количество сторонников светского образования. Вотпочему Нурид писал: "Испытав неудачу в распространении в Кабарде народной грамотности, я не могоу поручиться в успехе при вторичном ведении этого дела". Лорис-Медиков под влиянияем Кодзокова (Дмитрия) поддержал школьное дело в Кабарде. Но оно заглохло, не успев возникнуть. Но даже кратковременное существвование курсов имело серьезные результаты". Кумыков имеет в виду что образцы кабардинской письменности "пошли в народ".
Продолжение следует
***
О Петре Карловиче Усларе .
фамилия как немецкий город ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%81%D0%BB%D0%B0%...
"российский языковед, исследователь языков и культур народов Кавказа. Родился 20 августа (1 сентября по новому стилю) 1816 в имении Курово (Тверская губерния). Генерал русской армии, выпускник Академии Генерального штаба. Формального лингвистического образования не имел. С 1850 – член учрежденного наместником Кавказа М.С.Воронцовым Кавказского отдела императорского Русского географического общества. В 1858 Услару было поручено составление истории Кавказа, что и привело его к лингвистическим исследованиям кавказских языков. С 1868 – член-корреспондент Российской академии наук. Умер Услар в Курове 20 июня (2 июля) 1876.
Услар внес огромный вклад в документацию бесписьменных кавказских языков. Он является также стихийным основателем методики полевых исследований...Благодаря разработанному им методу Услару удалось изучить и описать значительное количество кавказских языков, относящихся к различным языковым группам: абхазский, убыхский, сванский, чеченский, аварский, лакский, табасаранский, лезгинский, даргинский и др. (например, из малых языков Дагестана он до некоторой степени познакомился с арчинским языком). Многие работы Услара, в особенности грамматические, были опубликованы посмертно.
Описания Услара отличают документальная точность и языковая интуиция. В эпоху практически безраздельного господства европоцентристского взгляда на структуру языка и отсутствия общелингвистической терминологии его описания дают вполне объективную представление о структуре описываемых языков. Так, при описании фонетических систем кавказских языков он – при отсутствии понятия фонемы в современной ему лингвистической теории – пришел, по сути дела, к фонематическому их представлению.
Научное наследие Услара не ограничивается грамматиками кавказских языков. Ученый уделял внимание проблемам образования горцев, создания письменности, вопросам истории кавказских народов и их культуры. Лингвистические работы Услара повлияли на Н.Ф.Яковлева и других ученых.
Александр Кибрик

ЛИТЕРАТУРА
Чикобава А.С. П.Услар и вопросы научного изучения горских иберийско-кавказских языков. – Иберийско-кавказское языкознание, 1955, т. VII
Мейланова У.А. П.К.Услар – выдающийся ученый-кавказовед. – Ученые записки Института истории, языка и литературы им. Г.Цадаса Даг. ФАН СССР, т. 1. Махачкала, 1956
Магометов А.А. Услар П.К. – исследователь дагестанских языков. Махачкала, 1979
Габуниа З.М. Научые портреты кавказоведов-лингвистов. Нальчик, 1991
www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvis...